- Что происходит? – к черту контроль, мой голос дрожит от бешенства. – Ты почему не на рабочем месте? Где Кравицкая? - Передала вам свои извинения. Ей пришлось срочно уехать по неотложным делам. Мне хочется схватить эту отмороженную секретаршу за плечи и трясти до тех пор, пока тьма не отступит на несколько шагов, но я встречаю ее взгляд. Контрольный выстрел на поражение в глубину сдавшегося сознания. Если у презрения, ненависти и разочарования вместе с возмущением есть имя, то это Власть в украинской интерпретации. - Моему боссу стало плохо. Мне пришлось посетить аптеку, перед тем как усадить ее в автомобиль, именно поэтому я некоторое время отсутствовала на рабочем месте. У вас еще есть какие-либо ко мне вопросы? Только один, твою мать. Как долго ты будешь оставаться в сознании, если я сейчас сожму твое горло. Обеими руками. Подобный взгляд я буду с удовольствием наблюдать только у одного человека, ты и близко рядом с ней не стояла. Слегка склоняю голову набок, беспристрастно оглядывая высокую фигуру референта. Ты бы не кривила свои губы в презрительной ухмылке, если бы знала, что с самого начала стояла в шаге от увольнения. Я этого не сделал только потому, что тобой заинтересовался почетный член клуба, мастер шибари Спайдер. Только вот не знаю, повезло тебе с этим или же наоборот! Никея прекращает свой легкий флирт со Штейром и становится защитным щитом между мной и Владиславой. Секретарше много не надо, руки уже дрожат и нервно теребят авторучку. Что же у нее в голове, если вмешательство домины-анархистки кажется куда меньшим злом, чем мое присутствие? - Какой кошмар… Надеюсь, ничего серьезного? Влада бросает на меня взгляд, в котором ненависть разгорается в геометрической прогрессии. Да, эта женщина прекрасно знает, что произошло за закрытыми дверями между мной и Кравицкой, не спасла даже звукоизоляция. - Просто упадок сил, грипп обострился. – Этот взгляд мог бы испепелить кого угодно на месте, но я привык к подобным за свои парламентские каникулы в Раде и вереницу пресс-конференций во время выборов. Самое время улыбнуться той самой улыбкой, которая заставила большинство представительниц прекрасного пола поставить галочку напротив моей фамилии в бюллетене. Ее презрение лишь царапает железобетонную броню, пусть с душераздирающим скрежетом, но глубже ему никогда не проникнуть, остается только пожалеть, что нет с собой бутафорских клыков, и повторить сцену из «Укрощения строптивого» невозможно. Я все же внутренне вздрагиваю, когда палец Ники упирается мне в плечо. - Твой долг послать своему деловому партнеру корзину роз и открытку с пожеланием скорого выздоровления! – я сейчас не могу понять: она серьезно, или же это хорошо закамуфлированный прикол. – Это вы у себя в мэрии взяли стахановский темп, от которого нормальные люди валятся с ног, надо быть добрее к собственным избирателям, господин мэр! - Отдаю предпочтение орхидеям. Черным. – Перевожу взгляд на Штейра, который внимательно следит за реакцией Влады. Мне сейчас только революции в своих новых владениях не хватало. Послезавтра начинается сессия горсовета, если я прямо сегодня не установлю здесь строжайшие рамки, все полетит к чертям. – Собственно, я не вижу причин, по которым стоит отложить наше совещание. Надеюсь, Кравицкая быстро поправится, и вы введете ее в курс дела. Прошу в кабинет. Приходится быстро спрятать в ящик стола перевернутую рамку с фотографией. Счастливая семья – Юлька и Алекс, держащий на руках это маленькое чудо с двумя хвостиками. Стекло треснуло, я не заметил сразу. Возможно, это произошло именно тогда, когда я разложил ее на этом столе… Виски сдавливает тупой болью. Отстроченная реакция не заставила себя долго ждать. Я даже не понимаю, что именно сейчас полосует сердце кровавыми надрезами тонкой катаны. Этот срыв, который повлек за собой те последствия, что я никогда не допускал даже в своем плохо поддающемся контролю воображении, давление осуждающей волны присутствующих… или ее абсолютно пустой взгляд, оцепеневшее тело, осязаемые иглы отвращения, проникшие под кожу от каждого прикосновения? Мне хочется отмотать время назад, когда я понимаю, что сегодня собственноручно поставил крест на возможном будущем, где мы могли бы получить второй шанс, на который меня уже благословили свыше. Почему я так хочу разорвать ее на части, стоит только нам оказаться наедине, и готов сделать это сам с собой, когда она не рядом?.. Семь лет. Семь, вашу мать, гребаных лет. Каждый месяц, неделя, день, час и каждая секунда в ожидании именно этого момента, когда между нами не останется ни малейшего препятствия! В буквальном смысле школа выживания, приобретение ценного умения жертвовать настоящими эмоциями и желаниями во имя образцово-показательных, совершенствовать неуязвимые доспехи победителя и по-настоящему гореть этим. Ради чего? Отчасти доказать ей – смог, сумел, выстоял, отчасти почему-то уже тогда зная наперед, что пройдет не столь много времени, и наши пути снова пересекутся. Видит бог, я никогда не планировал подобного. Эти игры в бескомпромиссное завоевание должны были остаться в пределах спальни, и уж никак не трансформироваться в саму суть новых отношений! Никакого триумфа победителя не было и в помине. Это был первый раз, когда я мысленно проклял данную мне народом власть и неприкосновенность. Я не хотел, чтобы она молча выносила безумие моего внутреннего монстра, сложив руки лишь оттого, что наши категории оказались столь неравны. Я ждал ее сопротивления до последнего, я готов был вытерпеть что угодно, даже удар статуэткой Анубиса в висок, только не эту убивающую обреченную покорность! - Дим, ты уверен, что это не подождет? – пальчики Никеи сняли невесомую пылинку с плеча, и, хотя она не смотрела на меня, я физически ощутил легкую иронию. – Давай после сессии горсовета устроим мероприятие? Уверен, что не хочешь сберечь силы? Возможно, все мои переживания отразились во взгляде. Надеюсь, это не продлилось долго. - Сил у меня хватит на десятерых, Ника. Ситуация следующая, - смотрю на Штейра, который больше не сверлит меня взглядом, искусство самообладания ему присуще так же, как и мне. На спокойном лице бывшего спецназовца, прошедшего горячие точки и свист пуль девяностых, предельное внимание. Опасный противник, который так вот кстати обзавелся ахиллесовой пятой аккурат в разгар исполнения моего плана. – Я хочу провести «радугу саб». На западе это мероприятие пользуется ошеломительным успехом. - Пожалуй, соглашусь, очень интересная идея, - пожимает плечами Штейр. – Конечно, если вы посвятите меня в подробности. - Юрка, нам вместе над этим работать, я тебе все объясню! – улыбается Никея. Я пытаюсь спрятать иронию во взгляде. Лучший друг Анубиса, взваливший на свои плечи ответственность за благополучие Юльки, ты действительно думаешь, что будешь работать здесь на тот момент, когда я приведу свой план в исполнение? Если у тебя прямо сейчас не хватает мозгов понять, что я не намерен терпеть никаких помех на своем пути, мне тебя даже не жаль. Думаешь, наличие у тебя беременной супруги меня как-то остановит? Твои дни здесь сочтены, ты бы вылетел отсюда в первый же день – твое счастье, что я питаю особую симпатию к Никее и хочу облегчить ей задачу на первом этапе управления. Киваю, изобразив на лице благодарность за понимание и готовность оказать поддержку, словно никакой перепалки взглядами и тщательно сдерживаемыми эмоциями всего-то десять минут назад не было и в помине. - Думаю, никто не откажется скрепить наш договор глотком изысканного коньяка? У моего партнера потрясающий бар. Мне даже не лень подняться с кресла и сделать несколько шагов в направлении шкафа из натурального дерева, где под темной глянцевой панелью прячется коллекция дорогого алкоголя. Юлька не стала ломать эту традицию в память о супруге. Выбираю традиционный ХО, наполовину пустую бутылку. Бокалов для коньяка всего два. Нас здесь трое. Можно, конечно, заменить их на бокалы для мартини или шампанского, но я привык к порядку во всем. Поворачиваю голову к подоконнику, где сиротливо приютился третий бокал. Что-то замыкает в сознании именно в этот момент. Я не понимаю, почему у меня так дрожат руки. Ярость? Раскаяние? Возмущение недавним поступком Юльки, которая так брезгливо полоскала рот этим изысканным напитком? Похоже, тот факт, что она не получила удовольствия в моих руках и сломала на хрен все мои радужные ожидания, начал доходить до меня только сейчас. Блядь, что ты творишь со мной, дрянная девчонка? Как тебе удается так легко подвести меня к столь опасной грани безумия и почему у тебя так просто и легко получается просто выпивать мои силы и самоконтроль одним своим присутствием, провоцируя не уступающие друг другу по силе желания – разорвать тебя в клочья за то, что вырвала у меня семь лет жизни, и утопить в нежности, закрыть в клетку своих рук, чтобы никогда не выпустить, потому как без тебя дальнейшая жизнь станет очередным квестом по кругам ада? Почему они вцепились друг другу в глотки, эти противоречивые стремления, и продолжают биться в бесконечной войне, которой не видно ни конца ни края? Из этой неопределенности, граничащей с отчаянием, меня вырывает телефонный звонок. Я едва разбираю слова говорящего, из которых понять можно только одно: в городе, вашу мать, готовится стихийный митинг против нечестных застройщиков жилья. Вот уж ненасытные! Никак не могут поделить прибыль от своих строительных афер и особо не скрываются! Дай им волю зашибать свои миллионы и дальше, пойдут по трупам, не забыв плюнуть в лицо пострадавшим. Похоже, пора менять к черту весь руководящий состав, если не могут сообразить, что своим беспределом подставляют прежде всего меня! Прощай, вечер в спокойной семейной обстановке и тир с Данилкой, придется выйти к этой агрессивно настроенной толпе и пообещать им совершить невозможное. Впрочем, несколько голов высокопоставленных чиновников все же полетит, мэр же должен думать о своем народе? Сделаем. Только вряд ли от этого что-то кардинально изменится. - Сожалею, - возвращаю бутылку назад в бар. – Придется без меня, правительственные дела не терпят отлагательств. Начинается подготовка к сессии… горсовета, Ника! – продолжил тоном непримиримого учителя, заметив ее улыбку от двусмысленности сказанной фразы. – Но, независимо от этого, связь не теряем. Хотелось бы к завтрашнему вечеру получить план мероприятия, справитесь? - Не сомневайся, - Никея спокойна и сосредоточенна, лишь слегка улыбается. – Давай, дай всем прикурить новыми реформами. Кстати, не хочешь объявить Тему отдельно взятой религией? Я тогда, может быть, даже отдам за тебя свой голос, когда решишь пойти на второй срок. - За что я тебя люблю, так это за твое чувство юмора, - защелкиваю кейс и, уже направившись к двери, замечаю, как напрягся Штейр. Похоже, что сейчас начнется что-то интересное. – Всем счастливо оставаться, и ведите себя хорошо! Секретарь Влада испуганно поднимает голову, но у меня сейчас нет ни времени, ни желания играть с ней в гляделки и прессовать усилием мысли. - Владислава, пошлите, пожалуйста, Юлии Кравицкой букет черных орхидей. – Визитка пикирует на стол, она успевает ее прижать тонкими наманикюренными пальцами до того, как та соскользнет на пол. – Моего референта зовут Оксана, возьмите у нее координаты агенства флористики и на будущее запомните этот номер. Постарайтесь, чтобы Юлия Владимировна получила букет в ближайшее время с моей подписью и пожеланием выздоровления. – Нет, мне не обмануть ее и не ввести в заблуждение проявлением якобы заботы и внимания. В глазах стынет ненависть, но дежурная улыбка на высоте: - Конечно, Дмитрий Валерьевич, я все сделаю, можете не переживать. Поворачиваюсь на звук захлопывающейся двери. Штейр не двигается с места, сверлит меня лишенным эмоций взглядом, скрестив руки на груди. Самое интересное, что я уже заранее знаю, о чем пойдет разговор и чем он закончится. Пять лет в Раде не прошли даром и наделили уникальным умением читать мысли отдельных индивидуумов с детальной раскадровкой и фиксацией каждой эмоции. - Юрий, какие-то вопросы? У тебя семь минут, пока я спущусь к автомобилю. Он солидарен со мной в том, что разговор не для ушей Влады, и даже Никеи. Я не собираюсь задерживаться ни на миг, уверенно спускаюсь в холл, заставляя помощника Кравицкой следовать за мной, потому как другого выбора не предвидится. Погода снова испортилась, будет дождь. Делаю благосклонный жест рукой собственной охране и только тогда позволяю себе обернуться к Штейру. Игры кончились, я не собираюсь сейчас надевать маску не пойми кого. - Четыре минуты, - просто считаю нужным предупредить. – Говори. - Ты думаешь, я не понимаю, что здесь происходит? – его голос не дрожит от негодования, в нем спокойствие уверенного в себе доминанта. Похоже, он и вправду не сомневается ни в чем и наивно полагает, что я соглашусь на его условия. – Тронь ее пальцем, и у тебя будут большие неприятности! Нас никто не слышит. Смотрю в его непроницаемые глаза и чувствую прилив энергии от явного превосходства над тем, кто старше и опытнее, но в силу некоторых обстоятельств не может тягаться со мной в плане вседозволенности. Мне практически жаль этого человека. В других обстоятельствах ты бы, может, и оказался сильнее и сумел настоять на своем, но не сейчас, когда я достиг своей заветной цели. - Я трону ее не только пальцем, и ты не сможешь мне помешать. Я должен понимать твои слова как угрозы представителю власти? Тебе прислать повестку в прокуратуру, чтобы не путался у меня под ногами? Не надо рассказывать, что я организую это за несколько минут? Нет, мои слова не сбили с него спесь… пока еще. Сейчас пойдут стандартные приемы пси-доминирования в попытке как-то повлиять на мои планы. Я терпеливо жду, эта ситуация развлекает и будоражит нервы приятным покалыванием. - Я обещал Алексу, что не дам ее в обиду, и я свое слово сдержу! В тебе вообще осталось хоть что-то человеческое? Она недавно сняла траур! Не сильно круто загнул? - Да нет, как обычно, - наклоняюсь к его уху. – Кстати, кого ждете? Пацана или девчонку? Безоговорочная победа. Но Штейр из последних сил держится, сохраняя лицо даже в заведомо обреченном наповал противостоянии. Мне ничего не стоит добить его парой слов, что я и делаю. - Как меняются некоторые вещи со временем, скажи? Помнишь, как устроил Ассаи показательное выступление и заткнул кляпом, чтобы не оскверняла твои уши каким-то непонятным стоп-словом? Я вот долго не мог понять, как Анубис спустил тебе это с рук и как она вообще решилась после этого стать твоей женой. Все мы немного изменились. Ты стал не просто сердцем и мозгом клуба, а еще и примерным любящим семьянином, и наверняка сделаешь все, чтобы твоя очаровательная жена не переживала понапрасну? - Не строй из себя крестного отца, Грей. – Штейр пока еще удачно парирует мои слова, а я закатываю глаза. То ли оттого, что не люблю вспоминать о своей юности и этом псевдониме, то ли оттого, как сменился его смысл с выходом на экран «Пятидесяти оттенков серого». – Я не спущу с тебя глаз, попробуй только ее обидеть. Мне плевать на то, как ты высоко взлетел. - Я тебя услышал. И наше время вышло. Обещаю обдумать твои слова и при следующей встрече озвучить свое решение. Вернее, повторить. Оставляю его на парковке переваривать услышанное. Путь до мэрии не столь долог. Меня уже ожидают, и я объявляю об открытии заседания за четверть часа до назначенного времени. На площади организованный митинг набирает обороты, я знаю, чьих рук это дело и кто проплатил его. Обычная ситуация, в нашем мире они практически стали рутиной. В разгар заседания приходит информация о том, что были задействованы дымовые шашки и разбиты витрины двух магазинов. Заместитель огребет по первое число. Виновные в расхищении средств завтра полетят с насиженных мест, более того, выплатят пострадавшим все до копейки. В своем городе я не потерплю беспорядков. Отдаю распоряжение организовать навес и микрофоны прямо на площади, подключить все СМИ города. Мне глубоко параллельно, как это сделают в окружении жаждущей крови толпы митингующих. - Вы не можете выйти к ним сам! – я не помню, кто произносит эту реплику. - Ошибаешься. А вот со всеми крысами, кто спрятался, разберусь потом. И вам это не понравится! Спустя час все готово для мирных переговоров. Полиция сформировала коридор и оцепление по периметру, толпа притихла в ожидании. Скорее всего, просто опешила оттого, что сейчас с ними будет говорить мэр собственной персоной. - Минуту, - отправляю заместителя и главу безопасности вперед. – Важный звонок. Мне все равно, что меня могут услышать. Набираю номер. Как ты, моя загнанная пантерка? Задрожала? Забилась в угол? Может, даже расплакалась? Давай, разозли меня до предела, сбрось звонок или проигнорируй. В следующий раз я разложу тебя на столе при свидетелях. - Юленька, золотце, - у нее показательно-спокойный голос. Тем лучше, истерика ничего, кроме раздражения, у меня сейчас не вызовет. – Ты получила мой букет? Слушаю утвердительный ответ и холодную вежливую благодарность. - Влада сказала, тебе стало плохо. По моей вине, я полагаю? Куда делось спокойствие! Голос дрожит. Она вот-вот сорвется. У меня сейчас нет на это времени. - Я вот, собственно, что хочу сказать. У тебя есть вредная привычка сбегать из города. Попробуй только - и все, что было сегодня, покажется тебе лаской. Ты остаешься здесь, на связи в любое время, если я попаду на отключенный телефон, у нас с тобой продолжится разговор в подобном стиле. Он будет продолжаться до тех пор, пока ты не научишься себя правильно вести. Я бы на твоем месте думал о дочери и о том, как упростить себе жизнь. Партнерство ведь предполагает компромиссы? А теперь отдыхай и набирайся сил, они тебе понадобятся. Все же лучше, чтобы желать мне смерти от рук неадекватной толпы, солнышко мое. Я сбрасываю разговор, не дав ей времени осмыслить мои слова и что-то ответить, прихожу к выводу, что всхлип на том конце связи мне не показался. Отлично. Теперь можно в бой. Поднимаюсь на трибуну. От воплей новоявленных революционеров и столь привычного уже лозунга «ганьба!» трещит голова, «правый сектор» тоже здесь. Что ж, сегодня правда на их стороне. Вам когда-нибудь приходилось стоять лицом к лицу с разьяренной толпой, которая готова вцепиться в глотку, заранее предъявив тебе обвинение во всех смертных грехах? Эта орава вооружена и настроена категорически, для них явление мэра города собственной персоной не благосклонность и готовность идти на компромисс, а уникальная возможность утолить свою жажду крови. Надо быть безумцем, чтобы нырнуть в бассейн с акулами без оружия и подстраховки, но я прекрасно знаю, как гасить подобные конфликты. С теми, на кого мне плевать, я это умею. С той единственной, которая прожгла мне кровь одним своим существованием и подвела к грани одержимого безумия, я, наверное, не сумею этого никогда. - Добрый вечер, я попрошу внимания. Только что закончилось заседание и принят ряд решений. То, как с вами поступили, низко и незаконно. В Харькове такого больше не будет никогда! Я прошу подняться на сцену представителя вашего митинга для того, чтобы мы смогли прийти к консенсусу прямо здесь, на ваших глазах. Итак, кто представляет вас? Через несколько минут я жму ему руку. Полковник в отставке, судя по разговору грамотный юрист. Все его требования легко соблюсти, мы жмем руки уже в знак договоренности и подписываем соглашение. Площадь редеет, организаторы протестного митинга обязуются заменить стекла магазинов и навести порядок на площади Свободы, а я смертельно устал. Настолько, что, пожалуй, завтра позволю себе расслабиться со своей новой игрушкой, которая теперь абсолютно в моей власти. Заслужил. Юля Я рыдаю, закусывая губы. Слезы бегут по моим щекам и заливают клавиатуру. - Лена, прости… я не могу сейчас с тобой говорить… просто не могу! Боль душит меня. Мой мир разлетелся на осколки, и я на грани безумия после его звонка. Тянусь пальцами к мышке. - Юля, слышишь меня? Девочка моя, только держись! Брайан начал изучать дело с клубом. Все не столь безнадежно, как нам казалось, слышишь? Мы выберемся! Потерпи, уже совсем скоро! Прошу, не обрывай связь… - Не могу! – мой голос сбивается, я даже не в состоянии ей пояснить, что уже третий раз за день хочу в душ, смыть с себя следы ужасающего низкого изнасилования. Но секущим холодным и горячим струям не под силу вытравить это из моей памяти и сознания. Слишком поздно. – Лена, я просто не могу… прости!