Он сделал это оригинально. В самом деле, забрать оттуда Юлькины вещи было некому. Я видел эту потрясающую женщину без возраста второй раз в своей жизни, и каждый раз не мог не задавать себе привычных вопросов: что могло связывать эту снежную королеву с Анубисом и каким образом она стала личным ангелом Юльки. По закону жанра эти две женщины должны были если не разорвать друг друга на куски, то хотя бы остаться каждая по свою сторону вежливой неприязни. Еще один ребус, ломающий шаблоны, который мне не понять никогда. Это сложно представить, но Полякова улыбается, обсуждая с Владой последние модные тенденции. Она может быть человечной и дружелюбной, как и референт, которая замыкается в моем присутствии. Это не страх, всего лишь ледяное презрение и осуждение. Раньше я хотел ее за это ударить, сейчас с апатией мазохиста принимаю эти ядовитые стрелы ненависти в свою спину. Кабинет опустел с исчезновением моей девочки, а я не могу понять, что исчезло всего лишь несколько предметов. Серебристая рамка с фотографией счастливой семьи. Статуэтка египетского бога Анубиса. Слепая бронзовая Фемида на пике сенсорной депривации – я никогда не понимал, что она делает у нее на столе, подобные статуэтки чаще всего можно встретить на столах юристов и нотариусов. Может, еще какие-то мелочи, незаметные вооруженным взглядом, а так все осталось по-прежнему. Полный бар элитного алкоголя. Светлые шелковые шторы. Идеально глянцевая поверхность переговорного стола, аккуратно сложенные стопки бумаг и каталогов. Отсюда могли бы вынести всю мебель, снять ковровые покрытия и даже демонтировать оконные рамы, и я бы этого не заметил, если бы моя девочка была рядом. Сам город замер и перестал дышать с ее исчезновением, и впервые за все время он стал моим личным проклятием, тяжким грузом, а не подарком свыше. Валерия не поворачивается и не прекращает свой разговор с Владой, ограничившись лишь быстрым, лишенным эмоций взглядом по моей фигуре. Так оценивают стоимость костюма или сочетание цветов, ее невозмутимость бьет прямо в сердце, поверх незарубцевавшихся шрамов. Оно никогда не перестанет биться от потери крови. Тот самый случай, когда бессмертие становится проклятием. - Валерия, - я не помню ее отчества, но не вполне уверен, что смог бы его произнести, даже если бы знал. Стараюсь не замечать, как на губах Влады стынет презрительная улыбка. Экс-супруга Алекса в совершенстве владеет своими эмоциями, холодная вежливость превыше всего. - Господин мэр. – В ее голосе никакого подтекста и акцента на первом слове. Влада поспешно передает ей небольшую сумку «Луи Виттон», предположительно, с Юлиными вещами, а я стараюсь этого не замечать, потому что кристаллы обмораживающего инея опять нацелились на горло, чтобы сжать его спазмом прорвавшегося отчаяния. Эти иглы царапают по сердцу, когда роскошная блондинка теряет ко мне интерес, давая понять, что ее доза внимания иссякла и продолжать дальнейший разговор не имеет смысла. - Я очень рад вас видеть… - хочется стукнуть себя по лбу за набор штампов. Пытаюсь взять себя в руки и выдержать равнодушный тон соответственно собственному статусу. – Не откажетесь выпить кофе и поговорить? Прошу в мой кабинет. – Мне плевать, что ее брови насмешливо сдвигаются вверх, я не намерен оставлять никакого выбора. - У меня десять минут, - теплая улыбка адресована Владе, мне же достается ее холодная копия. Плевать. Валерия вплывает в кабинет с видом хозяйки положения. Стоит мне велеть референту приготовить кофе и закрыть дверь, вежливость этой величественной королевы сменяется циничным сарказмом. - Я бы просила перейти на «ты». В этом заведении подобное обращение заставляет меня чувствовать себя полноправным членом общества, от которого я очень далека. И да, я не собираюсь тебе помогать. Я не намерена выслушивать угрозы в адрес Юлии. Как и пояснять тебе мотивы ее поступков. Судя по всему, ты сделал достаточно, чтобы она уехала и продала свою часть. Да, любимый коньяк моего покойного мужа, должен знать. Не успеваю опомниться, послушно наполняю два бокала «мертелем» приличной выдержки, перед тем как вернуться к столу. Валерия равнодушно оглядывает планировку кабинета. - Восемь минут, - лишенная человеческого тепла улыбка. – Если есть что сказать, говори. - Хорошо, - заискивать и умолять не мои методы, как и угрожать. Опускаюсь в кресло. – Где она? - Наверняка тебя уже проинформировали, каким рейсом и куда она вылетела. Ты хочешь, чтобы я дала тебе эти координаты? Тебе мало? Разговора не получится. Я просто достаю флешку с записью и щелчком пальцев направляю к адресату, наблюдая, как она скользит по глянцевой поверхности стола. - Просто посмотри, что там. Ты многое поймешь. Мало кто знает, что Александр перед смертью оставил кое-что для меня. Также считаю нужным поставить тебя в известность, что я выкупил ее часть из фонда вчера вечером. Несколько юридических формальностей, и она навсегда от меня избавится. - Дмитрий, если там не домашнее видео взрослого жанра с участием моего покойного мужа, я могу подсказать тебе, что такое USB-разъем и как им пользоваться. Я даже готова задержаться, чтобы посмотреть, что тебе сказал Александр. Судя по твоему поведению и отношению к Юлечке, - подобно древним скифам, положить молодую жену в гроб подле покойного мужа? Я дожидаюсь, когда Влада принесет кофе, буквально кожей ощущаю, как ей хочется опрокинуть эспрессо прямо на светло-серый костюм лимитированной линии «Армани». Разворачиваю монитор к Валерии. Мне без надобности смотреть эту запись, не проходило ни дня, чтобы я ее не пересматривал, расцарапывая собственную душу и разрываясь на части между прошлым и настоящим. Я напрасно жду, когда ее светлые глаза потемнеют от сдерживаемых эмоций. Ладно, не от потрясения, хотя бы от тоски по погибшему бывшему мужу, я знаю, какие теплые дружеские отношения, помимо деловых, их связывали с ним раньше. Но Валерия на высоте. Длинные тонкие пальцы не дрожат, когда она пьет кофе медленными глотками, иногда возвращаясь к бокалу коньяка. На губах осталась спокойная улыбка, не сбивается равномерное дыхание, ни один жест не выдает волнения или возмущения. Она досматривает эту запись до конца. Проходит несколько минут, а я жду ее слов, как вердикта. - Занимательно, - она слегка ведет плечом. – Нестандартно. Я не могу понять одного. Где, на какой минуте было сказано, что ты должен сломать жизнь этой девочки? - Я никогда этого не хотел. Ну, теперь ты дашь мне если не адрес ее подруги, то хотя бы ее номер телефона? Я могу связаться с ее родными в Феодосии и получить эту информацию, но я бы не хотел прибегать к подобным мерам. - Да, два подряд международных скандала могут не лучшим образом сказаться на репутации мэра, правда? Если жену покойного вице-консула тебе простили, преследование гражданки США может не пройти незамеченным. - Валерия, я не знаю, какие доказательства того, что я больше никогда не причиню Юле вреда, тебе нужны. Просто поверь моему слову. Она отставляет пустой бокал в сторону. Ее улыбка не меняется. - И речи быть не может, Дмитрий. Счастливо оставаться. Спустя два дня Звуки праздника все же проникают в мой кабинет через плотно закрытые окна. Детский смех, веселая музыка и бодрый голос приглашенного клоуна. Совместить мероприятие в честь приезда Ульяны с детским праздником было не такой уж плохой идеей, Данил в полном восторге. - Прекрати плакать, никто не умирает, - Ульяна отставляет в сторону бокал и театрально машет ладонями себе в лицо, а я не замечаю, что повторяю слово в слово слова Юли. – Никто тебе никогда не запретит видеться с ним. Все хорошо. - Я конченая дура! – вначале я не хотел верить в ее слезы, но, похоже, в этот раз все по-настоящему. – Я больше не уеду надолго… Я вообще думаю перебраться в Харьков… поближе к вам… - Я буду этому только рад. Ну все, вытирай слезы. Капли от красноты дать? Данилку напугаешь. – Мои пальцы сжимают визитку с надписью, выполненной тонким курсивом. Елена Крамер. На английском языке ее имя пишется как Helen. Валерия изменила свое решение примерно несколько часов назад. Передо мной на столе лежат готовые документы на клуб, капля в море, которой не хватит для того, чтобы я был окончательно прощен. - Ты обязательно должен лететь? - Да, мой самолет в 22.47. К сожалению, это очень важно. - Я просто думала, что… Моя ладонь предупредительно поднимается вверх, и Ульяна замолкает, словно завороженная. На ее губах грустная улыбка с оттенком разочарования от несбывшихся надежд, и даже легкого испуга. Мне прекрасно известно, что она хотела сказать. Это в ее глазах. Мне жаль, подобный исход не был возможен с самого начала. «Нас» не было и не может быть ни при каком раскладе. - В Раде тоже любят посплетничать… Юлия Кравицкая… это же не просто совпадение имени, верно? Этот скульптор добрался даже до моего отца. Ты ее именем называл меня в постели несколько лет, и после подобных помутнений твоего рассудка я с трудом могла ходить. Я не отвечаю. Просто смотрю на свою бывшую жену, и она все понимает без слов. - Я просто надеялась… я понимаю, что наш брак всегда был по сути фиктивным, но… - Ты всегда была умной девочкой. – Мне не хочется продолжать эту тему, у Ульки дрожат губы. Вот-вот снова расплачется. – Я не знаю, когда вернусь. Данилу очень плохо без тебя, пусть он сейчас этого не показывает в полном объеме. Боится, что ты исчезнешь снова. Я тебя прошу, если ты не уверена, не дай ему прикипеть к себе снова. - Я не исчезну! - Я очень хочу в это верить. Вы сблизитесь за это время. Просто не разбивай нашему сыну сердце, я верю, ты понимаешь, что с ним будет, если ты покажешь ему себя идеальную и опять уедешь. - Я не уеду! – ее опять сгибает в беззвучных рыданиях, спешу налить воды в стакан и дать ей выпить. – Все, хватит! Давай, приведи себя в порядок. Мы и так задержались, пора спускаться. - Ты правда не запретишь нам видеться? - Правда. Я же до сих пор этого не сделал. – Мне сейчас действительно ее жаль. Уму непостижимо, как я могу проявлять нежность и жалость к тем, к кому совершенно равнодушен, и отказывать в этом той, кого люблю больше жизни. Последние дни многое изменили. Только в этот раз моя нежность грозит выйти из берегов. – Ну все, хорошая моя. В любой момент, в любой день, никаких графиков встреч и ограничений. - Даже если ты вернешься с ней?.. Стараюсь выдавить из себя улыбку, избегая полного надежды взгляда Ульяны. Она хочет услышать, что с ней я никогда не вернусь. Она хочет надеяться на что-то большее, чем на просто встречи с Данилом. А я схожу с ума от мысли, что могу вернуться без моей Юли, потеряв все. И такой вариант вполне вероятен, к сожалению. Но я готов сделать все, что понадобится, чтобы остаться рядом с моей девочкой. И теперь грубые методы попали в список пожизненных запретов. - Да. Даже если я вернусь вместе с ней. А теперь сделай обратно красивые глазки, нас сын заждался. Глава 27 Глава 27 Восемь с половиной часов на высоте десяти тысяч метров сливаются в один миг сверхзвукового прыжка. Черные небеса с непривычно яркими звездами за окном холодного иллюминатора тают на границе пересечения часового пояса, серые в ночной мгле айсберги огромных облаков окрашиваются бликами ласкового огня. В Пенсильвании будет ясный день, а мне все равно. Я бы не отменил этот рейс даже в том случае, если бы на всем побережье объявили штормовое предупреждение или землетрясение с расколом земной коры. Слезы Данила, которого расстроил мой отъезд, – он и так не часто видел меня за последние недели, полные надежды глаза Ульяны, которая до последнего верила, что я так вот просто отпущу свою девчонку перед перспективой воссоединения счастливой семьи. Долгий разговор с Крамер, который едва не отнял последние силы, притом что она была предельно вежлива и даже вкрадчиво-дружелюбна. Бессонная ночь в самолете – я и сам не мог понять, какой источник сил за последние дни переключил организм и сознание в экстренный режим, не позволив рухнуть с ног до тех пор, пока я не добьюсь своей цели… не получу обратно свою любимую женщину любой ценой, даже если для этого мне придется потерять себя в этом затянувшемся падении. Я не имею права отступить сейчас, в шаге (мне хочется до последнего верить, что еще не поздно) от полной потери любого шанса на взаимность. Я обманываю себя, что мне нужно услышать это лично из ее губ, лицом к лицу, ни на миг не допуская возможность окончательного разрыва. Его вероятность высока, я не знаю, что это, – писк интуиции или излишняя самонадеянность, но если я позволю сомнению и пессимистичным мыслям взять верх, я просто свалюсь с ног от бессилия. Мне надо немногое. Немного времени. Немного ее тепла. Увидеть в ее глазах если не прощение, то хотя бы готовность понять и со временем отпустить эту боль. Ошибка ценой в жизнь. А я просто с ужасающей ясностью понимаю, что не буду жить без моей девчонки. Я цепляюсь за любой знак свыше. За вежливость в голосе Елены Крамер, которая, я допускал такую возможность, могла заявить на первых секундах разговора «изыди, сатана», а то и вовсе внести мой номер в черный список. За спокойный перелет без излишней турбулентности и ясный день на территории штата, словно солнечный свет сейчас маяк, указывающий путь. За уникальную возможность поговорить, хоть до сих пор нет и не может быть уверенности в том, что она захочет меня выслушать и я ее увижу. Если я начну об этом думать, я сорвусь окончательно, не сделав ни малейшей попытки выгрызть эту победу зубами. Мне не удается прерваться на сон, тревога и закипающий адреналин не оставляют никакого шанса. Только считать минуты и часы, бесцельно измеряя шагами люкс Residence Inn Philadelphia, отслеживая движение стрелки по циферблату, впиваться в ладони ногтями с диким желанием сделать все прежним, привычным мне способом… да хотя бы прижать дуло к виску этой карамельно-сладкой Крамер, заставить выдать местонахождение моей Юльки! Я понятия не имею, что я буду делать дальше. До полного отчаяния и бесповоротного безумия два шага, только высшие силы сейчас могут удержать меня от того, чтобы этого не делать! Не понимаю, почему сердечная мышца из-за сильнейшего душевного подъема практически не ощущает боли и не срывается в запредельный ритм хаотичных ударов. Мне хочется закрыть глаза и в мельчайших деталях вообразить встречу с моей любимой девочкой. А потом без долгих разговоров продать душу дьяволу за воплощение подобного сценария в жизнь! В городе даже не весна, а почти лето. Резкий контраст с холодным ветром и дождем в Харькове, как всегда перед пасхальными праздниками, о которых я благополучно забываю. Пальцы на кнопке, время зависло с одной определенной целью – лишить меня веры и последних сил. Когда приходит сообщение от Юлиной подруги, сердце делает кульбит под каркасом ребер, выбив приступ испарины. «401 S Columbus Blvd, Филадельфия, PA 19106. Не ошибешься, это City Center East. Надеюсь, я не пожалею, что приехала одна?» Ты не пожалеешь, Лена. Ты первая, кто увидит запись, которая не должна была увидеть свет ни в коем случае. Я готов на нее молиться, потому что это крохотный, но шанс. Он может убить своей неожиданностью. Но пока остается вероятность того, что он даст возможность на прощение и воссоединение, я использую его даже ценой чужой боли. Последней боли, Юля. Именно последней. Больше ты никогда не вспомнишь, что это такое. Я заберу твои слезы и твои страдания насовсем. Если ты будешь со мной когда-нибудь снова плакать, это будет исключительно от счастья. Девочка моя, я ради тебя готов перевернуть свой прежний мир с ног на голову, разрушить все, что мешало тебе наслаждаться жизнью и заставляло задыхаться в придуманной мною для нас двоих реальности изначально потерянных дней и возможностей. Наверное, я понимаю, что это бег в никуда. Моя надежда на счастье стремительно тает от страха, что эти переговоры могут ничего не дать. За шаг до возможного счастья смело вглядываюсь в эту бездну, иду напролом среди пылающих огней перерождающейся одержимости – вполне вероятно, для того, чтобы уже через несколько часов рухнуть в свой собственный ад упущенной возможности на любовь и взаимность. И в то же время не могу не понимать, что стоит мне это признать, я просто сорвусь… В назначенный час почти бегом преодолеваю ступени крытого трапа ресторана Moshulu – я понимаю, почему Крамер особо подчеркнула тот факт, что я его ни с чем не перепутаю. У меня нет времени и желания любоваться великолепным кораблем, историческим памятником, превращенным в ресторан, который отчего-то очень любят наши соотечественники. Я пришел заранее и все еще не до конца уверен, что подруга Юли появится. Я не знаю, о чем они говорят между собой и что именно ей известно, но прекрасно понимаю, что Елена осведомлена о многом, не исключено, что с малейшими подробностями. Реши она проигнорировать встречу, это была бы достойная месть с ее стороны. Я не желаю пропустить ее появление. Может, все еще не могу поверить, что мне пошли навстречу? Сложно не понимать: я натворил достаточно, чтобы потерять абсолютно все. Особенно ту, которую никогда не держал в руках в полном смысле этого слова. Меня до такой степени сводил с ума тот факт, что она никогда не была моей, что я окончательно запутался в шибари самовнушения и закрыл глаза, – этого оказалось достаточно, чтобы забыть о собственной привычке просчитывать наперед и понимать исход любого поединка. Я хочу верить, что еще не поздно. Я хочу сохранить ясность разума при встрече с Юлиной лучшей подругой. Ее расположение уже само по себе удача, особенно если учесть, как в штыки восприняла протянутую руку Валерия. И все равно каждая из них любила мою девочку по-своему и желала только добра, пусть и разными методами. Искушение выпить виски непреодолимое, но приходится ограничиться кофе. Я все еще небезосновательно опасаюсь, что могу потерять контроль в самый ответственный момент. Горячий эспрессо обжигает язык, я скольжу расслабленным взглядом по интерьеру, понимая, что забуду его детали, стоит только отвести взгляд. Пытаюсь вспомнить эту яркую девчонку, которую видел всего раз, и то мельком, на свадьбе Юли и Анубиса и не акцентировал на ней излишнего внимания. Стрелка больших часов над аркой входа преодолевает граничный рубеж резким рывком, начиная отсчет между «да» и «нет», углубляя вероятную пропасть с каждым движением тонкой секундной. И когда она цинично отмеряет четверть часа, у меня начинается самая настоящая паника. Я не знаю, где искать мою девочку в этом чужом городе, на территории иностранного государства. Здесь моя принадлежность к политической элите и вертикали власти не имеет ни малейшего значения, никто не пойдет мне навстречу, нарушая правила и обходя законы. Одно неверное движение, излишне нервный жест, громкое слово или, не дай бог, угроза гражданке США – и то, что никогда не случится с подобными мне небожителями в родной стране, здесь обретает пугающие формы. Но я и сам не хочу иного отношения к своей персоне. Я просто не знаю, что делать, если Елена Крамер не приедет на эту встречу! Это перемирие. Это, мать вашу, гребаный белый флаг с кровавым граффити сдавшегося победителя. Я сложил свое оружие с первым своим шагом на территорию этой страны и готов сделать это снова. Еще одна призрачная вероятность того, что на нейтральной территории под защитой негласного пакта о ненападении меня захотят выслушать и понять. В Харькове подобное было невозможно. Сейчас мне плевать, что я бросил все, сорвал заседание городского совета, и эти последствия придется расхлебывать не одну неделю. Да я их все щелкну играючи. Если получу ее прощение. Спустя еще четверть часа третья чашка кофе становится ядом, бьет по сосудам, провоцируя вероятный срыв. Я хочу набрать эту непунктуальную сучку и высказать все, что я думаю о таком отношении, но я боюсь услышать тишину… или, что еще страшнее, злорадный сарказм. Как ни крути, моя жизнь в буквальном смысле слова в ее руках. Если она дала мне надежду своим теплым отношением, чтобы больнее ударить, я просто недооценил весь потенциал жестокости моей любимой девчонки. Черт, я готов ей все это простить и прощать дальше даже куда более серьезные вещи! Я уже не ожидаю ее увидеть. На часах 12.31. Допиваю кофе, намереваясь убраться восвояси, когда отмечаю нелогичное оживление посетителей. Интуиция бежит впереди. Мне кажется, мое волнение и отчаяние передалось каждому в этом помещении. Она снимает солнцезащитные очки, и я начинаю понимать нервное подергивание большинства мужчин, кажется, сам непроизвольно хватаюсь за узел галстука. В полумраке эту яркую девушку и вправду легко принять за Меган Фокс, только Крамер выглядит еще лучше. Украинских женщин за рубежом не спутаешь ни с кем… - Не спрашивай, - на ее губах почти искренняя улыбка доброго полицейского, а мне не понятно, что она имеет в виду: не спрашивать, почему согласилась на эту встречу, или о причине ее опоздания. Она не разглядывает меня с ног до головы, я этого не вижу. Но ощущение мягкого сканирования отчего-то не проходит. Показное дружелюбие тотчас разбавляется весомым аргументом, который прозвучал отнюдь не случайно. – Думаешь, Юльку так легко сбросить с хвоста? Надеюсь, ей не надоест грабить «Маноло Бланик» еще как минимум час.