Меня кроет на ее словах приступом ненормального азарта и аритмии в одном флаконе. Но Елена вроде как теряет ко мне всякий интерес, ослепительная улыбка бармену, сотня гигабайт обаяния. - Капучино, и… я думаю, заслужила ирландский ликер. Безалкогольный! Ее показная невозмутимость прогрессирует, а я понимаю, что близок к тому, чтобы сорваться с места и рвануть на поиски бутика брендовой обуви, где в этот момент находится моя девочка. Она дает мне вволю закипеть в этой повисшей неопределенности без возможности сделать правильный выбор, затем уверенно касается моей руки выше локтя, игриво подняв вверх идеальные брови. Я не понимаю, почему следую за ней в зону закрытых кабин, не ощущая плавного покачивания палубы этого ресторана, вместо того чтобы сжать тонкую шею и потребовать сказать, куда же мне бежать, чтобы увидеть Юлю. - А ты выше, чем я думала. Нет, эта девчонка совсем не дура, каждое ее слово, ангельская улыбка и показная беспечность – остроконечные стрелы, обреченные на попадание в цель. Бархатные нотки голоса на миг перебивают волну критического нетерпения. Я наблюдаю, как она усаживается за столик, и пытаюсь понять, могла бы меня заинтересовать подобная красавица или же нет. Прихожу к выводу, что могла, но в совсем ином смысле. Это не охотница и не достойный противник, вряд ли бы у меня возникло желание поставить ее на колени и пояснить, кто в доме хозяин. Я бы потерял к ней интерес довольно быстро, несмотря на густые темные волосы и суперскую внешность. Моя темная сторона спит, пока не вмешаются чувства, больше всего в этой жизни везло именно тем женщинам, которых я так и не смог полюбить. Она не Юля. И, положа руку на сердце, я не имею ни малейшего понятия, как с ней говорить и на какие точки нажать, чтобы заставить пойти навстречу. - Она где-то рядом? – я не выдерживаю. Лена склоняет голову набок, ее теплая улыбка становится хитрой и испытывающей. - Да она тебя не заметит, это, мать его, шопинг. Я вот не ожидала, что ты прилетишь после всего, что произошло. Честно. - И тебя это напрягает? - Ради бога, перестань. Меньше всего хочу жалеть, что не взяла с собой Брайана. Но я думаю, ничего мне не угрожает? – теперь ее взгляд откровенно изучает, словно хочет проникнуть за отвороты пиджака и узел галстука, чтобы найти портал напрямую к сердцу и считать данные со спокойствием хладнокровного аналитика. - Ну и что ты собираешься увидеть? Рога и черный нимб? Я не могу понять, искренний ее смех в ответ на мое беззлобное заявление или же это врожденная маска идеальной стервы. - Не груби, Лавров. Я мог бы сломать хребет и за меньшее, а сейчас не могу понять, почему не испытываю злости или раздражения в присутствии Крамер. Я не спешу показывать ей запись, которая наверняка собьет с нее любую спесь даже не потому, что рискую нарушить шаткое дружелюбие. Я просто впервые в жизни не хочу играть на чужих нервах и выбивать собеседника из зоны комфорта. И тем не менее мне хочется все закончить побыстрее, мышцы напряжены, словно у готового к прыжку хищника. Моя девочка где-то рядом. Сотни улиц и магазинов, а я не имею ни малейшего понятия, где ее искать. И могу не найти даже в том случае, если она сейчас в двух шагах и секундах. Не имеет никакого смысла ходить вокруг да около. Даже ее теплая улыбка, которая кажется воплощением искренности, не может ввести в заблуждение, мне остается только догадываться, что именно ей известно и в каком масштабе. Информация из уст Юли могла быть как приукрашена, так и недосказана, и в любом случае улыбка ее подруги будет такой же обнадеживающей и теплой. Тогда как в своей очаровательной головке она может с легкостью и примерять на Юлю очередное свадебное платье, и рисовать картину моих отрубленных конечностей. - Я слушаю, - милым ласковым голосом произносит Елена, когда официант удаляется. – Взяла на себя смелость, у них крутой виски. Я едва заметил, что же мне принесли, делаю быстрый глоток, не ощутив вкуса. Длинные ресницы Крамер кокетливо взлетают, припухлые губы сжимают коктейльную трубочку, а на лице расплывается выражение настоящего блаженства. - Думаю, ничего нового я тебе не скажу. - Но мне просто интересно понять, как… почему… за что, в конце концов, - нет, голос не дрогнул, светлые глаза не заволокло пеленой темной сдерживаемой ярости. В них нет даже любопытства. – Просто это немного за гранью моего понимания. И гарантировать, что она захочет тебя видеть, я не могу. Мне, конечно, лестно думать, что тебе нужен был друг и ты рванул через океан сюда пропустить со мной по стаканчику, но мама учила меня не верить в сказки. - Я не буду ходить вокруг да около. – Мне плевать, что это звучит цитатой из слезливой женской мелодрамы. Мое состояние не требует долгих метафор и литературных изысканий. – Я в прямом смысле слова жить без нее не могу. Да, я знаю, что она тебе рассказала. Могу только догадываться. Преследование, насилие, угрозы, и дальше по списку. Броня девочки-припевочки пробита. Но на ее лице вовсе не восхищение с умилением от моих громких слов, скорее согласие с последним пунктом. Губы сжимаются в тонкую линию, а по красивому лицу пробегает тень. - Так вот, все это правда. - Что ж, я предполагала нечто подобное. На миг мне кажется, что Елена ожидала опровержения, и вовсе не для того, чтобы повысить уровень своей ненависти от моего малодушия. То, что ее это расстраивает, еще один неожиданный сюрприз. Я ее вижу впервые. Неужели она действительно рассматривала возможность помощи? Тишина кажется глухой и неестественной, она углубляет раскол пропасти. - Как ее дочь? – я боялся задавать этот вопрос. Я боялся получить на него ответ. Наверное, только так я могу удержаться на краю этой бездны, позволив хлестать себя жалящими ударами боли по всей сущности. - Юля говорила, спит плохо. Пальцы Лены сжимаются на бокале, доброжелательная улыбка тает. Она больше не смотрит мне в глаза и не пытается скрыть свои эмоции. Возможно, она не играла ни минуты все это время, пыталась абстрагироваться от происходящего, но всегда останется запретная зона, которая не позволит это сделать. – Я не понимаю… Ты сам отец! Вашу мать, я с вас фигею с обоих. Иногда слова режут больнее ножа. Физическая боль рядом с этим отточенным ударом, который изначально не планировался, не ощущается вовсе. Я даже ловлю себя на мысли, что не стал бы сопротивляться, если бы Лена Крамер сейчас начала царапать мне лицо и бить каблуками-стилетами. Мой мир весь в руинах и покрыт пеплом, высушен до раскаленных песков предстоящего одиночества без шанса на спасение. Не так давно я сам нажал эту красную кнопку, приговорив нашу вселенную к ритуальному сожжению. Мне не хватило сообразительности понять это сразу, только я с высоты своей веры в насилие и диктат как в высший абсолют мог любоваться танцем затихающего огня и искать в его отсветах аналог света. На огонь можно смотреть бесконечно и упустить ту, без которой не сможешь дышать и существовать. Обнуление этой системы невозможно. Все придется строить с начала по кирпичику, или оставить умирать эти рухнувшие небеса до скончания времени. - Я не знаю, что тебе ответить. В одном можешь не сомневаться: я хочу начать все с чистого листа, если это еще возможно. Я очень устал, без нее у меня нет никакого смысла двигаться дальше. - И ты будешь мне доказывать, что с ее головы больше ни один волосок не упадет… - Я боюсь к ней прикасаться после такого, неужели тебе так трудно это понять? - Мне не трудно. Слишком самонадеянно и хорошо, чтобы быть правдой после всего, что ты с ней сделал. И я сейчас не выбираю себе очередную пару туфель вместе с моей дорогой подругой только потому, что все еще надеюсь услышать резонный аргумент и убедиться, что Юльке действительно будет хорошо с тобой! На ее губах снова играет привычная ласковая улыбка, но я не чувствую доверия или готовности идти мне навстречу. Мои доводы неубедительны. – Мои сомнения усилились. Знаешь, я могу поверить в то, что ты потерял от нее голову и у тебя действительно чувства. Но кто дал тебе право действовать подобным образом, не считаясь с ее мнением? Момент истины. Мне нечего терять в отчаянной надежде спасти ускользающий шанс на счастье. - Вот мы и подошли к сути вопроса. Но ответ тебе не понравится. Крамер вздрагивает от решительности в моем голосе, словно зверек, почуявший опасность. Мне жаль, лучше бы это была кратковременная угроза с моей стороны, а вовсе не то, что ей предстоит сейчас увидеть. Она настороженно следит за мной, слегка расслабляется, когда я извлекаю из кейса планшет. Пара движений пальцами по темному сенсору, разворачиваю экран к ее удивленному личику. - Я могу дать тебе наушники. - Не стоит, тут хорошая звукоизоляция. Лена жмет на значок воспроизведения записи, перед этим бросив на меня внимательный взгляд. Я чувствую себя поверженным гладиатором на арене и жду, что она опустит большой палец вниз с такой же теплой ласковой улыбкой… Вниз – это справедливо, я не заслуживаю ничего другого. Затем она переводит взгляд на экран, и я в который раз прихожу к выводу, что она не играет, все ее эмоции можно прочитать на лице. Надежда, кратковременный восторг, недоумение, и… - Александр… - ее губы шевелятся, а во взгляде появляется почти отчаянная надежда, когда она смотрит на меня. Мне жаль, я отрицательно трясу головой: - Сожалею, но нет. Эта запись сделана в январе этого года… Мне не хочется смотреть на нее, закрываю глаза. Стараюсь абстрагироваться от тихого голоса Анубиса с записи, которая все расставит по своим местам… или же не расставит ничего. Видит бог, я не хотел, чтобы кто-то, кроме меня, это видел, я отдаю себе отчет в том, что новая информация сейчас взорвет шаткое равновесие. Однажды ты меня спросишь, зачем высшим силам понадобились подобные сложности и почему в этот раз звезды сходились, сотрясая орбиты и убивая нас минута за минутой. А я даже тогда не буду знать на него ответа. Ты будешь часто спрашивать, был ли у тебя шанс избежать подобного, если бы ты вела себя иначе, а меня будет выбивать инъекциями панического ужаса при мысли о том, что я мог никогда тебя не встретить. А потом ты скажешь, что тебе хорошо в моей вселенной абсолютной тьмы, и тогда мне станет по-настоящему страшно. Что это? Ментальные приветы из будущего или спасительные шлюпки моего тонущего сознания?.. - Я не верю. Вот теперь пальцы Крамер дрожат. Я выбил ее из зоны самолюбования окончательно, и видит бог, этого не хотел. – Ставлю тебя в известность, что Брайан завтра же отнесет это на экспертизу, и если это видеомонтаж… - Это не монтаж, но по причине того, что я юрист, понимаю твои сомнения. Конечно, сделай. Запись есть на флешке. – Я даже не удивлен, когда Лена выхватывает ее из моих пальцев. Туманность разрушающей боли на миг рассеивается, запустив инстинкт защитника тех, кто слабее, выхожу в зал, сделав знак официанту: - Виски и черный шоколад. Ей сейчас не помешает подобное сочетание. Я сам смотрел эту запись, санкцию на легализацию Тьмы, сотни раз, не имея ни малейшего понятия о том, как она может быть воспринята другими. Шоколад воспринят на ура, от виски Крамер отшатывается в сторону, инстинктивно накрыв ладонью плоский живот. В тот момент мне многое становится понятно, и я готов удариться головой о стенку за то, что заставил ее нервничать. Отсутствие ярости и желания причинить боль этой девчонке тоже логически обоснованы. Редкие хищники нападают на беременную самку. В то же время, когда лев завоевывает иной прайд, он безжалостно уничтожает чужое потомство. От такой шокирующей параллели с первобытными инстинктами хочется ослепнуть, но я даже в темноте буду видеть перепуганные глаза Юлькиной малышки и слышать ее крик. Этого оказалось достаточно, чтобы разрушить до руин все, чем я жил прежде. - Я не могу в это поверить. – Через десять минут Елена приходит в себя, только дружелюбие сметено ранимостью и грустью. Тот самый коктейль, который заставляет моего монстра сотрясать прутья своей клетки, сейчас вызывает сожаление и что-то похожее на нежность. – Я не знаю, что с ней будет, когда она это увидит… И я не знаю, имею ли я право от нее это скрывать. И почему ты понял его настолько буквально?.. Он явно не хотел ее слез и срыва Евы… - Он всегда был и останется умнее, чем мы с тобой, вместе взятые. - Это больно. Каждый день, который они прожили вместе рядом, знать, что в итоге она до конца никогда ему не принадлежала… И мне хочется верить в то, что он ошибался… Это больно слышать даже мне. - Лена, мы решим чуть позже, нужна Юле эта запись, или она только причинит ей новую боль. Ты поможешь мне? - Ты понимаешь, что слова Алекса мало что меняют? То, что ты делал с ней, сложно оправдать подобным благословением… - Ты поможешь мне? Она отвечает не сразу. Допивает остывший кофе, с сожалением отметив опустевшую вазочку, которая еще несколько минут назад была наполнена кусками настоящего черного шоколада. - Попробую. Я не обещаю. Мне надо подумать. В общем, жди моего звонка… Но ничего не гарантирую. Она поднимается, зажав флешку в ладони, даже в подавленном состоянии срисовав мое неосознанное стремление броситься следом. – Нет-нет, не надо преследовать меня. Юрист должен знать, чем это чревато на территории Соединенных Штатов. Если не хочешь все запороть, сиди и не дергайся! – вновь такая естественная и фальшивая одновременно улыбка пай-девочки с воздушным поцелуем на прощание. Если бы она сейчас сказала грохнуться на колени и доказать словами или действиями, что я никогда больше не причиню боли ее подруге, я бы сделал это не задумываясь, но пока я покорно сижу, не двигаясь с места. Она одна сейчас держит мое сердце в своих руках, а мне остается только надеяться, что на исходе полуночи они вместе с Юлей не воткнут в него ритуальные кинжалы. А потом я прихожу к выводу, что это не самый страшный вариант. Если у меня нет больше надежды на ее прощение, пусть все случится именно так… Юля Это утро мало чем отличалось от предыдущих. Все то же голубое небо и океанское побережье, шум волн преодолевает звукоизоляцию панорамных окон в пляжном домике семейства Крамер, запах терпкого колумбийского кофе щекочет ноздри, кондиционированная прохлада комнаты остужает все еще слегка пылающие щеки (кожа не привыкла к яркому солнцу, день на пляже не прошел зря). Спросонья сложно понять, что же нарушает привычный распорядок дня. Да, вполне логично, что я в гостях, в ином часовом поясе и совсем недавно пережила стресс, не привыкла за эти пять дней к чужому дому, но все равно это что-то иное. Зевая, делаю несколько упражнений на растяжку мышц. После вчерашнего шопинг-тура, который закончился поздним вечером, все еще болят ноги. «Маноло Бланик», «Тиффани», «Валентино» - далеко не полный список магазинов, в которых я потеряла счет времени и деньгам. Все еще хочется спать и кажется, что не спасет даже контрастный душ. Вчера засиделись до полуночи втроем, и я, кажется, выпросила у Брайана одну из катан. Зачем, сама не знаю. Если Алекс не питал особой слабости к японской культуре в целом, отдавая предпочтение исключительно искусству шибари, Брайан был помешан на Стране восходящего солнца куда сильнее. Он мог часы напролет восхищаться работоспособностью и уникальной философией потомков самураев. После таких бесед я понимала, что практически боюсь этой нации, которая однажды завоюет мир. Но их древнее оружие не могло не привлекать меня своей аурой смерти и тонкой философии. Как я буду везти это самурайское чудо домой, одному богу известно. Подумаю об этом перед отъездом, благо еще не скоро.