Летний дом расположен в Нью-Джерси, из панорамных окон видны золотые пляжи Кейп Мей. У нас с Евой был практически ребяческий восторг, когда мы оказались на побережье в первый день после прилета. Под смех Лены собирали прозрачные минералы, которые так напоминали драгоценные камни, по сути, это был обычный призматический кварц самых разных цветов – от серо-дымчатого до глубокого аметистового. На Сансет-Бич глаза разбегаются от сувениров из этих поделочных камней. Уютные рестораны океанской кухни, изумительная местная архитектура, красочные закаты и потрясающее ощущение смены обстановки сделали свое дело. Улетала из Харькова я окончательно разбитой и плохо понимала, какой же именно поддержки ждет от меня лучшая подруга, если нас с дочерью самих придется собирать по кусочкам, и каким же неподдельным было мое изумление, когда мои ноги впервые ступили на землю Пенсильвании. Прошлое здесь не имело никакой власти, оно осталось позади всего за несколько часов, изредка царапая изнутри глухой болью, но все чаще это неприятное ощущение перекрывалось новыми эмоциями, направленными на восстановление нокаутированного сознания. Я никогда не была слабой. Все, что мне понадобилось, для того чтобы возродить прежнюю силу, – просто сбежать из города, у которого было лицо моего кошмара. Жизнь не стояла на месте, а здесь, в Америке, чужая тень растворилась в тысячах километров, растаяла под волнами океанского прибоя, раскололась на тысячи осколков в зеркальных окнах огромных небоскребов и шуме суетливых улиц под логотипом неистребимого «кип смайлинга» жителей этой страны. С каждым днем становилось легче дышать и просыпаться по утрам, улыбаться новому дню и не вспоминать пережитый ужас. Если я и вспоминала о Лаврове, все чаще это были те моменты, когда тьма оставляла его сущность, хотя бы ненадолго, превращая холодную маску непримиримого мстителя в искреннюю улыбку с проблесками давно забытого тепла и россыпью искр незавуалированной грусти в темных глазах. Это было редко, но я это замечала, чаще всего неосознанно. Положа руку на сердце, хороших моментов было тоже достаточно. И если бы они взяли верх над тьмой, я бы шагнула в его объятия без страха и сожаления. Мне отчего-то хотелось его запомнить именно таким, хотя я понимала, что подобные Диме люди никогда не изменятся. Может, однажды я смогу понять его одержимость, которая стоила мне такой сокрушительной боли. Понять – да. Простить – нет… Это утро было солнечным и теплым. Я с удовольствием надела светлый костюм, который так красиво подчеркивал мой новообретенный загар, и спустилась вниз. Ленка пила кофе и просматривала новости на планшете – ее утро обычно начиналось именно так. Я поджала губы. Вот вредина загадочная. Вчера исчезла куда-то почти на час, в итоге я приобрела еще две пары от «Маноло» - босоножки на высокой шпильке, от высоты которой кружилась голова, и белоснежные кружевные лоферы, которые в условиях мегаполиса быстро станут серыми. Не знаю, как буду это носить теперь, придется с легкой руки отдать Насте… если она, конечно, не спалит дом в мое отсутствие. - Не много ли кофеина, Крамер? – я с легкостью забралась на высокий барный стул, наполнив чашку ароматной арабикой с привкусом шоколада. – Тебе точно разрешили его пить в таком количестве в этом триместре? - И тебе доброе утро, - меня насторожила улыбка подруги. Я только сейчас поняла, чего же не хватает в этой картине идеального утра. - Ева спит? – обычно в это время моя гиперактивная малышка носилась по дому, оглашая тишину счастливым смехом. Ночные сновидения, в которых она хныкала и пыталась спрятаться, утром таяли как дым, забывались и растворялись без остатка. Чужие стены, похоже, шли ей на пользу, и я пока что воздержалась от визита к детскому психоаналитику. - Это ты лежебока. Ева уехала с Брайаном. Да расслабься, в чем дело? - подруга выглядела невозмутимой, но меня что-то насторожило. То ли активная жестикуляция, то ли то, что она избегала моего взгляда. – Ему не помешает примерить на себя роль отца. - Куда они уехали? - Вайлдвуд. Не надо переживать! Там классные аттракционы, Ева будет на седьмом небе. Расслабляйся и ни о чем не думай, я съезжу к доктору, и потом мы что-то придумаем. Кстати, завтра Нью-Йорк, готовься морально. Там захочется остаться! - Какого вы меня так элегантно слили? Что за секретность? – непонятная тревога омыла позвоночник неприятной холодной волной, такой нелогичной и непонятной. – Мне что, сидеть дома и плевать в потолок, пока ты не вернешься? Я с тобой. - Юля, я сама. Ты приехала созерцать больничные коридоры? Насколько я помню, ты на все это насмотрелась в Харькове. Играй со своим мечом, главное осторожно, ничего себе не отыграй, поплавай в бассейне, в конце концов. Миссис Майклз в твоем распоряжении, можешь заказать ей обед. Я вернусь и заодно узнаю, не укачает ли меня на моторном катере, вечером рванем покорять морские просторы. Категоричность в ее голосе отчего-то сразу уничтожила малейшие возражения, но тревога не уходила. Когда я почти решилась ее озвучить, в кухне появилась улыбчивая и добродушная экономка Эйлин Майклз, Ленка пригласила ее выпить кофе вместе с нами, и я заставила себя улыбнуться и прогнать непонятное предчувствие. Проводила подругу, которая села в свой «Крайслер» и уехала к доктору. Загорать в шезлонге у бассейна не хотелось, вместо этого я обосновалась в рабочем кабинете Брайана, где на стене висел его подарок мне, вызывая стойкое желание взять его в руки и любоваться зеркальной поверхностью лезвия. Одно неосторожное движение несло смерть, я уже в этом убедилась, использовав свой излюбленный прием: падающий с высоты цветок моментально распадался надвое, коснувшись заточенной грани. Осторожно вынула клинок из ножен, поражаясь своему влечению к заостренной поверхности, которую хотелось гладить, рискуя поранить пальцы, и отложила в сторону. Но мой взгляд то и дело возвращался к смертельному оружию. Милена прислала мне последние отчеты по магазинам. Прибыль немного упала, а я была слишком опустошена, чтобы прямо сейчас заниматься разработкой планов по ее повышению. Как и ожидалось, Лавров выкупил у фонда мою часть клуба практически в тот же день, не пожалев на это средств. Штейру я звонить не стала, остерегаясь, что не справлюсь с эмоциями, если узнаю о ликвидации клуба. Лена уже час как находилась у доктора, без Евы я маялась от скуки, развлекая себя просмотром новостей и совершенствованием собственного английского. Мой серфинг по сайтам прервало появление Эйлин, оповестившей о себе стуком в двери. - К нам посетитель, - у нее было красивое произношение без какого-либо акцента. – Миссис Крамер известила, что он может переговорить с вами. Я удивленно сдвинула брови. Что опять? Стилист? Пластический хирург? Тренер по йоге? Коуч по правильному определению жизненных целей? Психоаналитик, специализирующийся на жертвах насилия? У Ленки чувство юмора иногда приобретает извращенные формы. Распорядилась проводить гостя в кабинет. Скорее всего, это кто-то из клиентов Брайана, а поскольку пунктуальный американец не мог назначить встречу и проигнорировать ее, сам с минуты на минуту будет здесь. Потянулась к мечу, чтобы повесить его на стену и не шокировать посетителя видом холодного оружия, и тихо выругалась сквозь зубы, когда катана выскользнула из моих рук и с глухим стуком упала на пол. Не думая о том, как буду выглядеть, я присела на корточки, чтобы поднять ее аккурат в тот момент, когда Эйлин позволила войти гостю. Мой взгляд ненадолго остановился на светлых оксфордах вошедшего, скользнул по серым костюмным брюкам и замер на смутно знакомом перстне на руке, сжимающей кожаную ручку плоского кейса. Я справилась с устьем деревянных ножен, которые не раскололись после падения, и вложила в них меч. Медленно выпрямилась, еще до конца не понимая или просто отказываясь верить. Нахлест ледяной волны вдоль позвоночника пережал спазмом ужаса горло. Тело отреагировало на опасность гораздо раньше, чем мозг. Мы замерли друг напротив друга. Я не знаю, о чем в этот момент думал он, но мне пришло на помощь чувство нереальности происходящего. Пальцы до боли сжались на рукояти катаны, светлые стены кабинета дрогнули, растворяясь в этом надуманном небытии. Тьма никуда не уходила все эти дни. Она неотступно следовала за мной, чтобы ударить на поражение в тот момент, когда я буду уверена в собственной безопасности. Я не понимала, что Эйлин тактично закрыла двери с обратной стороны, что мы с ней остались вдвоем в этом доме перед лицом моего ожившего кошмара. Я была слишком напугана и дезориентирована, чтобы понять: незримые сети цвета кофе с минимальным количеством сливок уже накрыли меня с головой, внедряясь под кожу, прожигая эпидермис с анестезией слабой надежды на то, что все происходящее – плод моего воображения. Он просто не мог найти меня здесь, за тысячи километров от дома, бросить столь ответственный пост мэра, ворваться на частную территорию гражданина Соединенных Штатов… Да что, вашу мать, или кто мог ему в этом помешать? Я ничего этого не сказала. Как бы мне ни хотелось выглядеть храброй и невозмутимой, ничего не получилось. Колени задрожали, словно инстинкт самосохранения сам услужливо подсказал единственно правильный выход из создавшегося положения; я в буквальном смысле слова вырвала свой испуганный взгляд из кофейных тисков, непроизвольно зажмурившись и отступив назад. Кабинет Брайана перестал быть крепостью, он не мог считаться даже полигоном для ведения боевых действий – этот мужчина всегда, при любых обстоятельствах и на любой территории, будет безоговорочным захватчиком. Почему я не кричала, просто продолжала отступать в сторону, чувствуя, как мой не успевший окрепнуть мир прямо сейчас грозит осыпаться острыми осколками запредельного ужаса, и мысленно жалела о том, что не смогла шагнуть в пропасть тем вечером, когда Лена убедила меня в том, что кошмар закончился? - Может, все-таки положишь на место то, что у тебя в руках? Здравствуй, Юля. Галлюцинации не разговаривают. Шизофрения не начинается по одному щелчку. Я вздрогнула всем телом при звуке его голоса, хотя в нем не было ни угрозы, ни издевательского превосходства. Собственные инстинкты самосохранения заткнулись, и я мысленно взмолилась о том, чтобы сейчас здесь чудом не появилась Ева. Пальцы Димы уверенно сдвинули замок кейса, с легкостью извлекли папку с документами, а у меня предательски зашумело в ушах. Я была настолько напугана, что сейчас эти аккуратно скрепленные листы казались мне контрактом с дьяволом как минимум. - Ты не хочешь посмотреть и поставить свою подпись? Мои пальцы свело судорогой, я непроизвольно дернула ножны катаны в сторону под его удивленно-благосклонным взглядом. Почему у меня не было желания сейчас же приставить острие самурайского меча к его горлу и потребовать убраться прочь? Я знала ответ. Однажды у меня была возможность его уничтожить. Вот тогда я поняла, что никогда, ни при каких обстоятельствах не смогу убить человека. Некоторые вещи не меняются. - Клуб твой. Это чтобы ты не ломала голову над тем, что в документе. Твой окончательно, полностью. Мне никогда не нужна была моя часть. - Ты считаешь, этого достаточно? – мой голос все же прорезался, но показался чужим и далеким. Я была беззащитна перед лицом непримиримого рока даже на территории чужого государства. Я полагала, что поставила точку. Увы, был еще один человек, который никогда бы не сделал то же самое. - Я так не считаю. Но у меня будет достаточно времени, чтобы дать тебе больше, разве нет? Положи уже эту игрушку, а то я рискую потерять нить нашего разговора. - Ты зачем приехал? – в этот момент я была готова возненавидеть себя за униженный трепет. – Тебе мало? Куда мне нужно свалить, чтобы ты наконец оставил нас с дочерью в покое? - Это не поможет, Юля. Куда бы ты ни бежала, для меня не составит труда тебя найти. Почему меня даже не удивил его ответ? Он всегда был максимально честным и не давал повода для неоправданных надежд. Если бы я не была так напугана и шокирована, поняла бы, что никто не будет тащить меня силой или избивать прямо в этом кабинете. Похоже, здравый смысл приказал долго жить. - Ты конченый на всю голову. Как ты мог предположить, что я после этого захочу иметь с тобой что-то общее? - Мне все равно. Надо говорить, что я не уеду без тебя, или сама догадаешься? Моя отповедь заглохла на высоком аккорде с испуганным вскриком в его губы. Все произошло довольно быстро – глухой стук многострадальной катаны о паркет, почти болезненный нажим его рук на мои плечи, секундная асфиксия от внезапного поцелуя, ошеломившего своей неприкрытой одержимой страстью с привкусом отчаяния, напугавшим меня еще сильнее. Волна ужаса с шипением отхлынула прочь, оставив после себя обнаженные рифы моей боли и невозможность противостоять абсолютной силе. Паника разрывала изнутри, а тело оцепенело, не в состоянии дать отпор неприкрытому насилию. В этот раз оно было совсем иным. Его собственная боль вливалась в кровь через атаки языка вглубь моего безвольно приоткрывшегося рта. Не было сил отвечать и чувствовать сексуальное желание в ответ, как и пытаться вырваться - я боялась того, чем может обернуться мое сопротивление. Ощущение собственного бессилия и унижения ударило в голову, я сама не поняла, когда страх прорвался обильными слезами, заструившимися по моим щекам, отравив агрессивный поцелуй утверждения чужой власти привкусом соли. - Б**дь… моя ранимая, нежная девочка! Я захлебнулась в новом спазме сдавленного рыдания, когда его губы наконец отпустили мои, а руки сжались на спине со всей силы до легкой боли и слабого хруста в костях. – Я не могу тебя отпустить, даже не проси… проще сдохнуть! - Не надо!.. – мой прерывающийся шепот резанул по нервам остро заточенным клинком. Бывает так, что слов достаточно для того, чтобы прожечь кровь. Не всех слов и не всегда. Я испугалась искренности в его голосе посильнее возможного насилия. Даже если бы они не были произнесены, я бы почувствовала чужую боль и раскаяние, обличенное в форму запредельной одержимости, через прикосновения. Это было неправильно. Почему он не давал мне шанса и дальше считать себя монстром, лишенным человечности, которого стоило ненавидеть до конца жизни?.. Зачем он продемонстрировал в двух словах и этом обреченном поцелуе все то, в чем я долго не смогу себе признаться? Мне было легче испытывать ужас и терпеть боль, чем осознать, что в его словах и жестах не было ни капли фальши. Только искренность, от силы которой ломаются стены! - Уходи… просто уходи! – Мне казалось, что горло изнутри вымораживается сухим льдом, а сознание, наоборот, раскаляется добела, стремясь выжечь до основания руины моего рухнувшего мира. – Я никогда не смогу простить того, что ты сделал! Это конец, понимаешь? Это все!.. Я ничего не видела перед собой от текущих слез. Меня самой почти не осталось. Когда его крепкие объятия резко разжались, я на миг опешила от ощущения убивающего холода. По телу прошла судорога, оборвавшаяся на пике новым приступом рыдания. - Я не уйду! Можешь меня ненавидеть, можешь ударить, делай что хочешь, но я не уйду! У меня не осталось смысла жить без тебя! Я не уйду, пока ты не пообещаешь, что вернешься! - Сдохни, твою мать, но оставь нас в покое! – слышать боль в его голосе было невыносимо. Я сойду с ума, если меня сейчас не перестанут резать живьем этой правдой. Меня разрывало изнутри всем кошмаром недвусмысленности этой ситуации, я даже не понимала, что Дима отошел в сторону и продолжает на меня смотреть, ничего не предпринимая. Едва не закричала, когда что-то коснулось моих пальцев, просто непроизвольно сжала рукоятку катаны, как оказалось потом. - Давай, Юля. Тебе ничего за это не будет. Самозащита, а у меня нет права находиться на территории частной собственности. Что-то пробило панцирь моего отчуждения. Может, усталость или грусть в его словах? Или все та же гребаная искренность? Сглотнув соленые слезы, я перевела ошарашенный взгляд на меч в своих руках. - Давай, ударь и покончим с этим. Тебе же хочется? Какая разница, как? Сделай это и избавься от меня раз и навсегда! Заткнись. Твою мать, что ты такое говоришь? Я не убийца! - Замолчи. Просто уходи… - Я не уйду! Или ударь, или обними. Я больше не смогу продержаться с этим ужасом. Слова били по сознанию, усиливая нервную дрожь, слезы катились по зеркальному лезвию меча. Я не понимала, что происходит. По сравнению с этим мой ужас в первые секунды его прихода выглядел детским испугом. - Каким ужасом? - Ужасом жить без тебя! Без единственной девочки, которую я люблю больше жизни! Режь, бей, мне по**й уже! Если ты не хочешь этого понимать, просто убей! - Заткнись… я не хочу участвовать в твоем безумии! Я даже не поняла, что произошло. Секундная боль в запястье заставила разжать пальцы. Повела головой, смаргивая слезы. Ловко у меня отобрали катану. Лавров осторожно провел пальцем по острию меча, и на его губах появилась улыбка, от которой у меня кровь застыла в жилах. - Не хочешь, б**дь! Отлично, сделаю это сам! Кажется, я закричала, но спазм гортани превратил крик в униженный перепуганный писк. Время остановилось: я, словно в замедленной съемке, наблюдала, как на его пальцах выступили алые капли крови. Уверенный разворот, и лезвие замерло на уровне груди в миллиметре от черного сатина его рубашки. - С чего начнем, Юля? С этого? Оно очень активно билось, когда придумывало для тебя новые психические пытки. Оно даже сейчас усиленно бьется. Я не заорала и не закрыла лицо руками, когда Лавров недрогнувшей рукой провел лезвием поверх черной ткани рубашки, разрезая ее без малейшего усилия. Черный цвет материи замаскировал кровь, но она осталась на лезвии. Алая. Яркая. Настоящая. - А теперь? Наверное, с руки, которая била тебя по лицу и сжимала твою шею? – Я никогда не боялась крови, но сейчас у меня закружилась голова. Я старалась не смотреть, как на его груди расплывается пятно крови, усиливая черный цвет рубашки, как ладонь уверенно сжимает рукоять, а острие неотвратимо приближается к сгибу локтя. – Какое твое любимое число, Юля? Сколько раз ты пыталась меня остановить, а я тебя не слышал?.. Иногда не обязательно развивать запредельные скорости, чтобы шагнуть в свой персональный ад. Иногда можно ничего не делать. Просто смотреть, как ради тебя готовы вынуть собственное сердце, и далеко не в переносном смысле. Именно сейчас я все понимала с потрясающей ясностью. Мир не переменится в одночасье. Опасный Хищник никогда не станет домашним котенком. Мне никто не предлагает небо в алмазах и полный штиль. Он не будет меняться по щелчку моих пальцев и повороту моего каблука. Этот человек никогда меня не обманывал. Еще не понимая, чем все это однажды закончится и смогу ли я дальше жить в мире его одержимости, но зная наперед, что я не смогу со спокойным сердцем наблюдать за этим истязанием, я сделала шаг навстречу. Слезы все еще застили мне глаза, когда я отпустила защитную опору столешницы и преодолела расстояние в несколько шагов. У меня не осталось сил ни на что, только прижаться к его груди, чувствуя, как горячая кровь пропитывает ткань моей блузы, и потянуться дрожащими пальцами к его руке. - Не надо… Ничего не изменилось. Я сделала над собой последнее усилие: – Если не хочешь, чтобы я отошла, брось эту хрень на пол… Мне не понадобилось повторять дважды. Уже в который раз катана поцеловала паркет, а я обессиленно замерла, чувствуя, как горячая кровь просачивается через ткань, согревая кожу. Его пальцы прошлись по моему позвоночнику, усиливая давление, вжимая в свое тело, сжались у кромки волос, причиняя легкую боль. Я ее даже не замечала. Нерешительно пошевелилась, понимая, что мой самый любимый враг истекает кровью, но тут же замерла, когда горячий шепот опалил мою ушную раковину. - Не шевелись… Дай просто почувствовать тебя… Мое тело мне уже не принадлежало. Я нерешительно положила свои руки на его плечи, стараясь не усугубить боль одним неосторожным движением. Слезы все еще текли по моим щекам, но они больше не разрывали сердце на части.