- Ты гребаный шантажист… У тебя нет мозгов! Ты решил добить мою дочь. Если она сейчас тебя таким увидит… - Она не увидит. Кажется, они сейчас с Крамером в парке аттракционов? Елена тоже не появится, пока я не уеду. Слова замерли на моих губах. Кажется, они сейчас были не нужны. - Я не могу вернуться. Ты хотел честный ответ… я не могу! - Сейчас не можешь? - Я не могу это простить. Не требуй невозможного. - Я умею ждать. И есть кое-что еще, что может повлиять на твое решение. Кажется, я все же освободилась от этой отчаянной хватки, понимая, что он быстро ослабеет от кровопотери. Голова кружилась, когда я хаотично дергала ящики стола в поиске аптечки под ироничным взглядом Лаврова. О том, что он намеренно делал все, чтобы не позволить мне скатиться в панику, я сейчас не думала, как и о его словах. Вряд ли что-то заставит меня изменить решение. Впрочем, сейчас это было не главным. Мне пришлось шикнуть на миссис Майклз, которая зашла осведомиться по поводу кофе и растерялась. Подозреваю, я выглядела той еще красавицей с заплаканными глазами, растрепанной прической и кровавым пятном на светлой блузке. Еще и в компании раненого Лаврова, который ослепил ее обезоруживающей улыбкой. «All right! No doctor!» - успела крикнуть ей вслед, не в состоянии соблюсти все правила английского, просто понимая, какими неприятностями обернется ножевое в этой стране. Руки все еще дрожали, когда я все-таки отыскала коробку с надписью «medical» и кинулась к этому несостоявшемуся самоубийце, едва не рассыпав по полу бинты с тканевыми салфетками. Вблизи порез выглядел не настолько глубоким, как я предположила вначале. В критических ситуациях я всегда становилась фурией, забывая напрочь про собственный страх и бессилие. Толкнула Лаврова на стул, не справившись с эмоциями. - Да прекрати ты скалиться! – у него еще хватило наглости улыбаться, наблюдая за моими манипуляциями. Я не задумывалась о том, что расстегиваю его рубашку стоя на коленях, там, где он хотел меня видеть все это время. – Симулянт хренов! Как я еще не вылила весь пузырек антисептика на его открытую рану! Искушение было, просто знала, что не заорет. Крови, слава богу, никогда не боялась, поэтому забыла напрочь обо всем подряд, оказывая первую медицинскую помощь тому, кого еще несколько дней назад хотела закопать живьем. Не сдержавшись, ударила по рукам, когда он вновь попытался запустить пальцы в мои волосы и прижать к себе – едва было остановившееся кровотечение возобновлялось с новой силой, стоило ему пошевелиться. Отшвырнула насквозь пропитавшуюся кровью губку на стол, не обратив на это внимания. - Осторожнее с документами. Там клуб. На твое имя. - Да ноги моей не будет в этом гребаном клубе! Хочешь, забирай обратно! – я все-таки закрепила повязку, надеясь, что правильно прочитала названия на пузырьках и не залила в открытую рану раствор гепарина. – Не понимаю, зачем ты это устроил! Или мне сделать то же самое, только с требованием оставить меня в покое? - Ты так и не поняла, что я на все готов ради тебя, Юля? - Даже вылечить свои садистские замашки и перестать вести себя как гребаный повелитель вселенной? - Я не даю невыполнимых обещаний. Я тебе говорил раньше и могу повторить: характер и жизненный уклад не меняются! Если ты будешь со мной, я никогда не пойду против твоей воли, это все, что я пока могу тебе обещать. И ты сама хочешь принять меня именно таким. Это твоя сущность, моя девочка! - Да кто ты, твою мать, такой? Долбаный психиатр? Кто тебе вообще сказал, что я сплю и вижу быть рабыней и не поднимать глаз выше пола? Я еще не поняла, что сама помогла ему вывести разговор на тему, в которой он сомневался, и очень долго. - В левом отделении кейса флешка. Ты сама все поймешь, когда просмотришь запись. Но сделаешь это, когда я уйду. - Куда ты уйдешь? Отрубиться за рулем? Истечь кровью в дороге? Или меня вместе с Крамерами под статью подвести решил? Это ножевое ранение! Ни одна больница не оставит это без внимания! - Ты недооцениваешь коррупцию, моя девочка. Пара швов, и к вечеру можно танцевать рок-н-ролл. К тому же я воспользовался такси, мне не придется напрягаться за рулем. Я осторожно застегнула пуговицы на его рубашке. Это не имело смысла, она была разрезана почти полностью. Отыскала в баре Брайана бренди и осторожно наполнила два бокала. - Что на флешке? Лавров ответил не сразу. Мне показалось, что он колебался, жалел о собственных опрометчивых словах, но все же решился. - Перед смертью Алекс записал обращение. Ты не должна была его увидеть. Но видит бог, все зашло слишком далеко. Я не справился со своими чувствами к тебе и не оправдал его доверия. Поэтому ты должна сама решить, сможешь ли это простить и остаться со мной. - Алекс? – я не успела передать ему бокал, сделала судорожный глоток, чувствуя, как алкоголь опалил гортань. – Почему он записал обращение для тебя?! Он знал, что ты жив? Как такое возможно? Почему не знала я?! Впервые в его глазах спектр эмоций оказался непонятным для меня. Когда он заговорил, я буквально содрогнулась от тех ноток, что проскользнули в его голосе. Ощущение было запредельным: словно этот человек был готов принять на себя все удары сразу, только бы они не коснулись меня. - Потому что он знал, что ты не перестала любить меня все эти годы. Не спрашивай, как и почему. Просмотри запись, и возможно, все станет на свои места. Эпилог Она уведет тебя полем, петляя по новому снегу, лесом, глухими тропами, до самого дикого берега, и ты не собьешься с дыхания, ты не собьешься с ритма, и ты проглотишь свой стон и все эти новые рифмы. … Совершенный охотник, как тень, как дыхание за спиной, он так удивится, что ты оказалась совсем иной! (с) В Засаде Я опускаю на гранит надгробия белые розы. Их ровно тридцать, как и всегда. Смотрю в его грустные глаза на фотографии и в который раз с трудом сдерживаю слезы. Прошло столько времени, а безмолвный крик «как ты мог?» летит над погостом, слегка присыпанным белым снегом. Я закрываю глаза, но это не сможет стереть из памяти последний образ моего погибшего супруга. И его слова, которые располосовали мое сердце куда сильнее, чем это могли сделать все его катаны, вместе взятые. На той записи Александр не улыбается. Я редко видела его таким. В глазах сталь, губы плотно сжаты, но слова режут посильнее лезвия. Я понимаю, он обращался не ко мне, но от этого не легче. «Если ты это слушаешь, я не успел. Я не верю в рок и карму, если бы все повторилось, я бы сделал точно так же. Ты бы никогда не приблизился к ней даже на расстояние выстрела!» «Можешь утешиться тем, что она так и не смогла тебя забыть. Это не ее вина, поэтому я никогда не мстил ей за подобное проявление чувств не ко мне, за остатки воспоминаний. Если я не переживу операцию, хочу, чтобы ты знал: прежде всего для меня важно, чтобы она была счастлива. И я уповаю на твое благоразумие, если не сможешь удержать своих демонов в узде, лучше не пытайся…» «Она не придет к тебе, если ты просто протянешь руку. Юля – одна из тех уникальных женщин, чью любовь и преданность можно только завоевать. У каждого свои методы, иногда они на грани фола. Я до сих пор не уверен в том, правильно ли поступаю, но знаю: она не будет счастлива ни с кем, кроме тебя. Достаточно ли у тебя сил и самоконтроля, чтобы не перейти черту, получив мое благословение?» «Ты знаешь, что делать с клубом. Мой сын долго сопротивляться не станет. Сама она с этим не справится, просто используй его как возможность стать ближе и вернуть то, что по своей глупости и гордыне сам упустил…» «Сделай все правильно. Твое счастье сейчас в твоих руках. Не мсти ей за то, что она была со мной, в этом нет ее вины. Знаю, она будет сопротивляться. Но только ты в силах сейчас сделать ее счастливой снова…» «Я бы не хотел, чтобы она узнала о нашем разговоре, но, если ее сопротивление пойдет в ущерб ей же самой, тогда можешь показать ей эту запись. Только держи ее крепче, ей будет больно от подобного…» «Сделай так, чтобы я никогда не пожалел о собственном благословении. Тебе кажется, она сильная. Так и есть. Но это та женщина, которая будет счастлива только за каменной стеной. Стеной, а не клеткой…» Я просмотрела ее всего раз. В тот самый день, когда Дима заставил выслушать его столь экзотическим способом, а я поняла, что никогда не хотела его смерти. Услышанное окончательно выбило из колеи. На тот момент мне было уже все равно, истечет ли кровью тот, кого Алекс предостерегал от зверств в отношении меня. Если до этого момента мне казалось, что скоро весь кошмар последних дней забудется и жизнь вернется в прежнее русло, после просмотра записи я поняла одно: мир никогда не будет прежним - открытым, справедливым и дружелюбно настроенным. Если бы я не услышала этих слов Алекса, все бы сложилось иначе. В тот день я была почти готова простить Диму. У нас никогда не терялась та самая уникальная связь, которая ощущалась даже сквозь километры. Но после просмотра записи я ощутила себя преданной и уничтоженной. …Движение сбоку привлекает мое внимание. Где Лавров набрал этот штат тупых качков, для которых слова «конспирация» и «кастрация» синонимы? Поворачиваюсь и уверенно иду им навстречу. - Еще раз увижу здесь, скажу, что вы пытались изнасиловать женщину мэра! Я с самого начала знала, что за мной следят. Что касается Лаврова, то страх потерять меня снова сейчас взял верх над черной одержимостью. Я вернусь домой и буду снова отрицать очевидное. Я сама не знаю, как долго это продлится. Это уже стало моим своеобразным ритуалом. По утрам, когда накатывала волна необъяснимой неги и эйфории, я чувствовала пробуждение сущности женщины, которая никогда не переставала любить, хоть и отчаянно отрицала это. Зачем, когда хочется вжаться в него до боли в мышцах, когда желание ловить каждой клеточкой кожи тепло его тела, пить осторожные поцелуи - чем их больше, тем сильнее я жажду экспрессии, - зачем отрицать очевидное? Я сдаюсь под напором чувств. Сегодняшнее утро принесло воспоминания, отравляющие душу и вызывающие обильные слёзы, пусть я даже знаю, что мне больше никогда не придется плакать от подобного. То, что совсем недавно вызывало во мне неподконтрольный панический ужас, в такие моменты ловит моё личное затмение. В этой тьме очевидные вещи кажутся иными: волнующими, пробуждающими тёмное начало. Его ласки становятся смелее и даже грубее. Я не имею ни малейшего понятия, что творится с моим телом, но с некоторых пор ему не надо долгих прелюдий. Должно же все это было однажды достигнуть своего логического завершения?.. …Шесть с половиной месяцев моего тотального, но впервые такого желанного одиночества. Нет, пожалуй, вру. С нападающим харьковской футбольной команды Марко Витичем я не только позировала перед камерой и улыбалась телеведущей Екатерине Осадчей на светских мероприятиях. Месть? Побег от моих новых внутренних демонов? Или этот харьковский Рональдо, серб по происхождению, просто довольно часто крутился рядом, перечисляя свои гонорары в фонд поддержки детей, больных лейкемией? Так или иначе, за прошедшие полгода мы не потеряли никого. Все тридцать шесть операций по пересадке костного мозга в израильской и немецкой клиниках увенчались успехом, и эта отдача накрыла меня с головой чувством чего-то грандиозного, светлого и обнадеживающего. Только осознание того, что мы спасали жизни, дарили детям надежду на полноценную жизнь, постепенно растопило мою боль. Назарчик, ставший для меня юным ангелом-хранителем и проводником в мир веры в самое светлое будущее, шел на поправку, я ждала его возвращения из Швейцарии, желая подержать за детскую ручку, накормить самыми вкусными конфетами, подарить новый оберег его жизни, теперь без боли и без страха, и еще раз вспомнить о том, что мой кошмар длиной в несколько месяцев был всего лишь тяжелой ситуацией, эпизодом на фоне того горя, через которое приходится проходить этим отважным деткам. “Если бы в мире было побольше таких, как ты, моя сестра осталась бы жить!” - так часто говорил мне Марко в разгар нашего скоропалительного романа. Если меня через несколько лет спросят, что же именно это было, почему я так поспешно упала в чужие объятия, - я не найду ответа на вопрос, может, даже отнесу его к разряду риторических. Закон равновесия: если в твоем мире мрак и хаос, где-то светит яркое южное солнце. И как правило, оно восходит там, где кому-то гораздо хуже, или просто-напросто тот человек не имеет достаточно сил, чтобы противостоять своему кошмару. Второй раз за не столь долгий отрезок времени жизнь с насмешкой перемолола меня в своих жерновах. Восставший из пепла Спилберг моего триллера был все тот же, но в этот раз девочка выстояла. Сама бы она давно сложила лапки, но теперь у нее была дочь, ради которой стоило подниматься с колен и буквально ползти к свету, каким бы ни было искушение сдаться и уснуть спокойным сном. Но в то же время - я не знаю, это было простым совпадением или благодатью всевышнего, - каждая операция, лучевая и химическая терапия вели к немедленной ремиссии несчастных деток. Восьмилетняя малышка, которая перед вылетом в Германию едва могла передвигаться и связно говорить, в мой последний визит резво прыгала на скакалке и что-то самозабвенно напевала. Ее короткие волосики еще не отросли, но темные круги под глазами исчезли, а на щеках уже играл легкий румянец. Это было самое настоящее чудо. Мы спасали жизни и отвоевывали у болезни этих отважных деток шаг за шагом, не зная поражений. Мы делали все от нас зависящее, мы работали, не считаясь со временем, и совсем не ради общественного имиджа. Улыбаясь в камеры на различных светских мероприятиях, я могла с гордостью об этом заявить. У меня вообще не было желания сверкать на подобных раутах, но Марко обратил мое внимание на тот факт, что после моих интервью практически никто не остается в стороне, пожертвования в фонд увеличиваются, а от американской клиники поступило предложение о сотрудничестве на очень выгодных условиях. Сейчас я могла с уверенностью говорить о том, что мы спасем каждого, ведь так часто время ожидания играло против. В клубе с тех пор я так и не появилась. Восстановила Штейра в правах, сделав его практически полноправным владельцем клуба. Мне было малоинтересно, что теперь там происходит, я не вмешивалась в рабочий процесс - прибыль оставалась стабильной, а больше ничего меня не волновало. Я просто знала, что, стоит мне увидеть те игровые комнаты, где я переживала каждый раз мучительную моральную агонию, которая так и не прикончила, разнесу там все к чертовой матери. Может, однажды я там появлюсь, но пройдет еще очень много времени. Я чувствовала себя спокойно. Даже зная, что состоялся трансфер и Витича купил норвежский ФК. Прислушивалась к себе, не понимая, почему не скучаю и не рассматриваю вариант с переездом в Осло вслед за Марко. Мысли о нем вызывали тепло, умиротворение, легкое послевкусие вины на губах и… больше ничего. Пресса наперебой верещала о самой красивой паре города. Если мы появлялись на мероприятиях вместе с Витичем, фото занимали первые полосы, отфутболив на задворки даже мэра. О последнем мне вообще на тот момент не хотелось вспоминать. В моих бутиках товар улетучивался с космической скоростью. Имидж - великое дело. Одевайся, как Кравицкая, и лучшие мужчины будут у твоих ног. Заходи к ней почаще, может, встретишь Марко и сможешь сделать селфи с селебрити. Ввиду этого ажиотажа я старалась бывать в магазинах как можно реже. Время неумолимо двигалось вперед, приближая финал нашего романа. Я не испытывала по этому поводу никаких эмоций, за что злилась в первую очередь на себя, что не могла ответить взаимностью человеку, который по сути меня вытянул. Я думала на момент встречи с ним, что во мне все атрофировалось, а любое прикосновение вызовет истерику. Когда это случилось, я была впервые за долгое время на седьмом небе. Я не разучилась чувствовать и получать удовольствие от обычных радостей секса без каких-либо изысков. Марко не мог знать, что со мной произошло за последние месяцы, но его внимание и нежность вместе с заботой, помноженной на восхищение, затопила мою пустоту ярким половодьем. Я не сломалась. Я не была инфицирована вирусным кодом Лаврова до основания, как полагала вначале. Жизнь продолжалась, и все, чего мне сейчас хотелось, - абсолютного покоя до полного восстановления. Я очень искусно обманывала саму себя, настолько мастерски, что и сама об этом не догадывалась. Ева восстановилась очень быстро. Больше всего меня поразил тот факт, что ее воображаемый друг вернулся. Трудно было держать себя в руках, наблюдая за тем, как дочь создает своеобразный культ положительного персонажа с того, кто на ее же глазах пытался свернуть мне шею. - Его заколдовали, и он был плохим. Он не виноват, теперь снова стал хорошим! Дети. Кто сказал, что их невозможно обмануть и они чувствуют искренность так же, как и фальшь? Ева была настолько уверена в своих словах, что забавно смущалась, когда принц Эрик появлялся на экране, и закатывала истерику, когда я поспешно щелкала пультом, чтобы никогда больше его не видеть. С нашей последней встречи в Штатах прошло немногим больше четырех месяцев. Я не злилась и даже избавилась от ненависти, как мне казалось. Может, шестым чувством ощущала, что в тот момент он был искренен, как никогда прежде? Так или иначе, его раскаяние запоздало. Мне не нужен был клуб, этот якорь, который не давал дышать полной грудью. Я обманывала себя. Я мстила обоим своим мужчинам, которых любила с одинаковой силой. Диме за шесть месяцев ада на земле. Алексу, который взял на себя право решать, когда и с кем я буду счастлива после его смерти и какие именно методы для этого понадобятся. Марко был своеобразным вызовом каждому из них. И оба на тот момент были для меня мертвы, а я изо всех сил пыталась открыть себя чему-то новому. Ну и что с того, что я ничего кроме благодарности и сексуального влечения не испытывала к Витичу? Я позволяла ему обнимать себя на камеры со всей нерастраченной нежностью, которую в нем мало кто подозревал, улыбаться в ответ, но мои мысли всегда вращались по иной орбите. Я просто знала, что за мной наблюдают. Иногда моя улыбка на экранах пугала даже меня саму, потому что напоминала оскал хищницы из семейства кошачьих. Это был посыл сквозь расстояние и время. Смотри, как круто я себя чувствую без тебя! Смотри, я больше не вздрагиваю от собственной тени. Подавись этим клубом, мне все равно, есть он или нет, и даже последняя воля Алекса теперь не имеет надо мной власти. Лови каждый момент улыбки, которая снова - пошел восьмой год твоей рефлексии - предназначена не тебе! Проживай этот отрезок своего падения, которое ты считал триумфом, заменяй переменные в сложной формуле жизни моей воображаемой готовностью отдаться и разбей себе лоб об стенку от одного только осознания, что тебе теперь до подобного, как до Альфа Центавра пешком. Иногда мой садизм доходил до критической отметки. В такие моменты я, не выходя за рамки приличий, могла делать вид, что не замечаю вездесущих папарацци, и снимки целующейся “первой пары первой столицы” наводняли Всемирную сеть и полосы желтой прессы. В интервью мы никогда не говорили о своих планах на будущее. По факту потому, что просто их не строили, но на самом деле я получала извращенное удовольствие, почти ощущая кожей, как сейчас плохо тому, кто при всей своей власти в этом городе вынужден был наблюдать за мной и Марко из зрительного зала. Так же, долго не раздумывая, я игнорировала пригласительные на все приемы мэрии и на те мероприятия, где могла столкнуться с Димой лицом к лицу. Такой вот ответ за эксклюзивное предложение на одно лицо. Чтобы уязвить его сильнее, я могла в день одного из таких раутов устроить показательно день семьи. Когда снимки Марко, учившего Еву бить пенальти на стадионе “Металлист” стали достоянием газет, я ощутила боль и ярость Лаврова практически на физическом уровне. В новогоднюю ночь я и харьковский Роналдо были вместе. Наши отношения уже практически сошли на нет, трансформировались в дружеские и партнерские одновременно. Его график был настолько плотным, что 31 декабря стал единственным днем, который мы провели как законный выходной. На роль жены декабриста я явно не тянула и удивлялась самой себе - почему осознание того, что это наш последний уик-энд, не вызывает даже легкой грусти. Уже второго января его тренировки возобновились, а “харьковская Ирина Шейк” – так меня прозвала пресса - вернулась в родной город с твердым намерением начать жить сначала и не позволять прошлому влиять на ее решения. Клуб по-прежнему вызывал у меня едва ли не отвращение. Отчеты Штейра я еще могла изучать и изредка вносить корректировки, но появиться там - увольте. Мой личный бизнес процветал, на него не влияли инфляционные колебания и непрекращающийся кризис. Ева, со слов детского психолога, не получила моральной травмы, гены сильных родителей неистребимы. День благотворительного показа мод мог быть как случайным совпадением, так и спланированной акцией, этого я никогда не узнаю. В отличие от других моделей мне и Доминике Шарм, двум приглашенным звездам, выделили гримерку-люкс и дозу раболепного почитания. С шампанским, икрой, стилистами и далее по райдеру. Свою подругу я видела в последнее время исключительно на телеэкране, и у нас у обоих уже пересохло в горле от веселой болтовни. - Ну спасибо, что подняла имидж Витича до заоблачной планки, - как раз верещала телеведущая, уверенная в том, что от изматывающих тренировок и стероидов спортсмены не способны на долгие забеги в постели. - Ну я просто не понимаю, ну как так? Ты действительно отклонила его предложение?