Один из них наклонился к окошку, через которое продавец принимал деньги: — Эй, выйди, разговор есть! Продавец почувствовал беспокойство. Тревога и ощущение близкой опасности заполнили сознание, словно он увидел перед собой несколько ядовитых змей, изготовившихся к нападению. Хотя возле палатки стояли самые обычные парни спортивного вида, но с манерами хозяев жизни и рынка в том числе. Голос говорившего, судя по всему, главного в этой тройке, наполнился угрозой: — Я не понял, ты меня слышишь?! А?! Продавец решил немного потянуть время, хотя в глубине души вполне отчетливо понимал, что подобные уловки в данной ситуации не помогут. Парни наверняка уже не раз сталкивались с подобной формой защиты. И не только такой формой. Один из них обошел палатку сбоку и резким, выдающим большую силу движением открыл дверь. Защелка, на которую продавец закрыл вход в палатку, просто не смогла сдержать яростный напор грубой силы и, жалобно звякнув, выскочила из замка. Дверь распахнулась. Парень в коричневой кожаной куртке недобрым взглядом сверлил продавца. Губы скривились в презрительной наглой усмешке. Он неторопливо произнес: — Эй, клоун, ты что, не слышал, что тебе сказали? Сюда иди быстро! Продавец произнес вертевшиеся на языке слова, хотя прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации они ему мало помогут. Точнее, не помогут совсем: — А зачем? Парень, который открыл дверь вместе с защелкой, опять заулыбался. И неожиданно нахмурился: — Ты что, клоун? Решил с нами поспорить? Или я что-то не понял? Ну-ка, быстро сюда иди!!! Продавец незаметным движением ноги задвинул глубже под прилавок картонную коробку, в которой обычно хранилась выручка. Потом на ставших ватными ногах направился к выходу. Когда он вышел, трое визитеров вполне профессионально окружили его. Главный — в черной лайковой куртке — подошел к продавцу ближе и легонько ткнул его кулаком в область печени: — Тебе что, жить надоело? Или ребра лишние появились? А может быть, печень?! Смотри, на первый раз прощаю, но если что, то в следующий раз ударю по-настоящему. Теперь о деле. Продавец проговорил автоматически, словно вел с неожиданными клиентами задушевную, дружескую беседу: — О каком? Старший из тройки снова нахмурился: — Твое дело не спрашивать, а слушать. Закрой пасть и внимательно все запоминай. Вы поставили палатку на нашей территории. Теперь будете платить. Две тысячи в месяц. Продавец, который в свободное от работы время учился в институте, опять не удержался от вопроса: — Сколько?!? Парень действительно был ошеломлен суммой. Его собственная стипендия составляла около пятидесяти рублей. И сумма в две тысячи в месяц казалась для него просто фантастической. Старший опять нахмурился и еще раз ткнул продавца кулаком в живот: — Тебе сказали: стой и молчи. Все, что мы тебе скажем, слово в слово передашь хозяину. Продавец кивнул: — Передам. — Так вот, будете платить две тысячи в месяц. Мы будем приходить сюда пятого числа каждого месяца. Никаких отговорок и задержек. Иначе «включим счетчик» и штраф наложим. А проценты у нас очень серьезные… Взамен мы будем охранять вашу зачуханную палатку. Ты понял, что я сказал? Продавец кивнул и выдавил из себя: — Понял. Я же на филологическом факультете учусь! Старший хотел улыбнуться, но улыбка легкой тенью соскользнула с его губ, и лицо опять стало угрожающим: — Мне плевать, где ты учишься! Ты все запомнил, что я сказал?! — Всё, всё! И передам в точности. Через пару минут студент закрыл палатку, что вызвало недоуменные возгласы стоявших в очереди граждан, и почти побежал в сторону автобусной остановки. На такси у него просто не было денег… * * * Виктор Ветров сидел в хорошо отремонтированном кабинете. Ремонт он провел совсем недавно и уже в офисе кооператива «Молодежный» находился намного чаще, нежели по своему основному месту работы — в районном комитете комсомола. Виктора часто окутывали воспоминания о том вечере, когда он, по сути, принял стратегическое решение, определившее всю его сегодняшнюю жизнь. «Похоже, — лениво размышлял Ветров, — я сделал совсем не плохой выбор». Он уже предчувствовал, что «перестройка» и «гласность», которые стали реальностью во время правления Михаила Сергеевича Горбачева, нанесут советской власти огромный, практически непоправимый урон. По своей субстанциальной сущности и партия — КПСС, и комсомол являлись в советской стране реальной властью. Виктор, работая в районном комитете ВЛКСМ, знал это гораздо лучше других граждан, которые, как он видел на улицах, еще продолжали верить креативному генеральному секретарю и ярким запоминающимся выступлениям народных депутатов. Но Ветров видел и наступление новой реальности, переворачивавшей представление о прежнем укладе жизни. Пока эта реальность заметна не всем… — Разрешите? Виктор поднял голову и посмотрел на человека, открывшего дверь. Кажется, парень работает в палатке на Дорогомиловском рынке. Ветров смотрел на него строго, хотя вначале намеревался обратиться по имени. Но своего намерения не реализовал. Просто потому, что забыл имя этого испуганного парня. Он, кажется, где-то учится… — Заходи. Чего тебе? Студент неслышными шагами на ватных ногах вошел в кабинет руководителя кооператива и осторожно осмотрелся по сторонам. Обстановка в кабинете поразила его своей роскошью. Такого студент, а звали его Андрей, не видел пока нигде. И также осторожно он начал говорить: — Виктор Петрович, сейчас ко мне, прямо в палатку, подошли три здоровяка и сказали передать хозяину, что с нашей палатки будут ежемесячно получать по две тысячи… Ветров удивленно произнес: — Ско-о-о-олько? — Две тысячи. — Студент продолжал рассказывать все подробности встречи на рынке. Ветров слушал его внимательно и не перебивал. Когда продавец закончил говорить, Виктор коротко кивнул и сказал: — Понятно. Иди работай. Нужно прибыль приносить, а не язык разминать. Студент невольно улыбнулся, хотя обстановка к этому совсем не располагала. И спросил, испытывая в душе некоторое недоумение: — Как работать? А если они снова заявятся? Грозились морду набить! Виктор тоже улыбнулся и сказал: — А ты работай и не думай об этом. Это уже только моя забота и печаль. А ты должен трудиться весело, беззаботно и главное — приносить кооперативу ощутимую прибыль. Все понял?! — Да, Виктор Петрович, я все очень хорошо понял. Будущий филолог повернулся и быстро вышел из кабинета руководителя кооператива. Студент находился в полной уверенности, что босс проблему решит. Но в отличие от продавца мороженого у Ветрова такой уверенности не было. Он повернулся в новом, только что купленном кожаном кресле к столику, на котором находился телефон. У него была очень необычная для того времени функция — определитель номера. Виктор быстрыми движениями набрал номер, который хранил исключительно в памяти. Ветров вообще не доверял важные контакты записным книжкам. И даже компьютеру. Хотя неимоверно толстый монитор и суперсовременный для конца 80-х системный блок стояли у него на столе. Но Виктор им почти не пользовался. Зачем, если есть секретарша? Тем более что миниатюрная Людмила умела мастерски обращаться не только с «железом» первых компьютеров, но и знала толк в том, как усладить настоящего мужчину… Виктор насчитал пять гудков в трубке. На шестом трубку на другом конце провода сняли, и Виктор услышал знакомый грубовато-хриплый говор: — Алё? Интонация собеседника изначально несла в себе вопросительный характер. Человек, снявший трубку, словно знал, что к нему могут обратиться исключительно с просьбой. Виктор, наоборот, стараясь быть максимально приветливым, произнес: — Алло! Здравствуй, Сильвио! Это я — Виктор. Хотел с тобой поговорить по одной очень интересной теме. Дело в том, что… * * * Август 1989 года обдавал всех нестерпимым дыханием зноя. Но студент, торговавший мороженым в палатке Ветрова, этому обстоятельству только радовался. Торговля шла не просто хорошо. Она летела. Прохладительные напитки и стаканчики с пломбиром раскупались почти мгновенно, и деньги текли в кассу полноводной, рвущейся из берегов рекой. «Вот оно — счастье предпринимательства», — весело думал студент-филолог. В университете он появлялся все реже и реже. Торговля мороженым на рынке приносила доход, о котором очкастые «ботаники» из корпуса гуманитарных факультетов могли только мечтать. А то и мечтать даже не могли. Андрей вовсе не был до мозга костей коммерсантом. Но при этом видел очень отчетливо, что в реалиях новой, рыночной жизни филологические науки безнадежно проигрывают бой — раунд за раундом — прагматизму и расчетливости. Хотя у него был друг, который утверждал — вот наивный! — что это явление временное и через определенное время филология и другие «не рыночные» науки вернут себе былой почет и уважение. Андрей посмотрел на календарь, который ярко выделялся на стене палатки. На нем, привлекая мужское внимание, аппетитно потягивалась стройная девушка с большой грудью. Андрей отметил про себя: «Пятое августа. Всего три дня назад на рынке было затишье…» — Здравствуйте! Мне, пожалуйста, три пломбира и бутылочку пепси-колы. Андрей увидел, что к окошку палатки наклонился мускулистый парень в майке-безрукавке и спортивных брюках. Студент даже удивился необычно вежливому посетителю. Но быстро отпустил товар и добавил стандартное: — Приходите еще! Будем рады видеть! Мускулистый парень обернулся и растянул губы в нечто похожее на улыбку. Андрей отметил, что на лице у покупателя отразились совершенно различные чувства и эмоции — это можно было назвать и весельем, и сомнениями, и ехидством, и обычной иронией. От этих размышлений, проникнутых психоанализом, Андрея отвлек грохот входной двери в палатку. По ней будто ударили кувалдой. Но это был обычный удар кулаком. В этот момент Андрей даже подумал, что палатка может просто-напросто рухнуть под таким напором. Дверь распахнулась. И на пороге появились знакомые уже по недавнему визиту лица. На улице стояла жара, и парни были одеты в обычные тенниски с коротким рукавом и спортивные штаны. Без кожаных курток. — Здорово, клоун! А нас ты рад видеть?! Старший всей троицы бесцеремонно, по-хозяйски подошел к Андрею и с угрозой проговорил: