Дело похитителя детей не выглядело сложным. Однако чутье – ведущий калибр, которым орудовал Холдсток – требовало особых мер. Именно поэтому он принимал ледяной компресс, лежа в гостинице, и он же стучал кулаком по столу мэра, настаивая на безоговорочном сотрудничестве. Особый случай! Они припустят наперегонки, один будет распутывать и тянуть, другой – раздирать и резать. Кто придет к финишу первым, тот и… В конце концов, им обоим платят за это. Мир скверных людей притягивал Гарольда Холдстока, будил его пороки, не позволял им прятаться в карманах души. Первым делом стоило изучить город. Гарольд предпочитал брать его с самого дна, собирать на кожу вместе с чадом и руганью на узких петляющих улочках, выслушивать сплетни и сочинять свои в ответ, хихикать сальным шуткам, отвешивать тумаки и зуботычины, проливать пиво на темные, сроду не мытые столы. Но это был длинный вход. В нынешней ситуации Гарольд нуждался в обрыве. Прыгнуть с большой высоты и разбиться о разгадку. Выпроводив женщину, которая оценила свою искусность в доллар, а Гарольд в восхищении добавил четвертак, он взялся за местную газету. И не нашел там ни слова о похищении. Разумно. Особое внимание Гарольд уделил названиям судов, прибывших или отбывающих из порта. «Непременно посетить кладбище», – возникла несуразная мысль. Гарольд ухватил ее за хвост и начал разматывать. «Что хочешь там найти? Кенотафы? Родители вряд ли настолько отчаялись вернуть детей, чтобы оставить им пустые могилы. Проверить, не случалось ли прежде, десять, двадцать лет назад похожих случаев? Чем плох допрос старожила? Что там, на кладбище?» Внутренний голос перевернулся на другой бок и захрапел. Среди необходимых вещей Гарольд затребовал карту города. Она датировалась позапрошлым годом. Вряд ли что-то значительно изменилось. Гарольд грыз ногти, намечая точки дневного рандеву: доки, кладбище и – внезапно! – железнодорожная станция. Он привык безоговорочно верить чутью, но выбор удивлял. Разум искал земные резоны, бормотал, приводил аргументы, пока Холдсток спускался по лестнице, но он уже себя не слушал. Гарольд Холдсток верил. «Прыгнуть и разбиться!» Порт затянуло душной послеобеденной ленью. Работа едва двигалась. Доки стояли пустые, рабочие дремали в тени, курили трубки и штопали ботинки. Дорога досюда заняла у Гарольда не более часа, коляску он брать не стал и дошел пешком. Холдсток заслонился ладонью от солнца, изучил доки, оглянулся в сторону холмов, на которых лежал город. «Семь на пять миль, – прикинул он. – Тысячи три человек. И с каждым не выпьешь. Денег не хватит». С чего-то нужно было начинать. Холдсток присел рядом с парнишкой, латающим робу. – Это маяк вон там? Мальчишка едва дернул головой. – Угу. – Давно работаешь? – Угу. – Небось в матросы метишь? – Дядя, – парень отложил иголку в сторону. – Чего надо? – Ищу какую-нибудь, – замялся Гарольд, растирая большим пальцем щепоть, простаки отлично ему удавались, – эту… ну… – Бабу? – озарился парень. – Нет, – с сожалением отказался Гарольд. – Тайну. Такое… странное… – Пфф, – шумно высморкался парнишка. – Этого дерьма навалом! – и протянул чумазую ладошку. Холдсток с пониманием полез за пазуху. Мальчишка не опускал глаз, пока в руке не звякнуло трижды. «А шлюхи не так уж дорого берут», – подумалось Холдстоку, воткнул иглу в подошву и старательно закрутил вокруг нитку. Пенсы беззвучно канули в огромных карманах. – Что-то, дядя, похож ты на этих, – нахал смотрел с вызовом. – Вынюхиваю? – прищурился Гарольд. – Точно. – Что думаешь делать? Парнишка оглянулся на рабочих, те смотрели с интересом, но не встревали, пожал плечами. – Пока ничего, – его ладонь приглашающе раскрылась. Холдсток нащупал монету пофасонистей и предъявил мальчишке. – Дружим? Парнишка облизнулся. – Если нужны контрабандисты, загляни вечерком в «Соленый угол». Чужаков там не любят, но правильный звон уважают. – Только глухие и дураки его не ценят. – В заливе живет левиафан. Гарольд скривился. Такая сплетня и соломы не стоит. – У Джока-Половинки собака чует шторм… – Холдсток опять поморщился, и мальчишка заторопился, лихорадочно перебирая чушь, слухи и домыслы, в надежде нащупать блесну на этого богатея. – Здесь по берегу есть катакомбы, говорят, там видели дрянных людей, а еще там прятали рабов. – Так, – Гарольд крутнул монету в пальцах. Чахоточная зацепка, вот-вот сдохнет. Но выкидывать такую рыбу не стоило. – Как думаешь, – наклонился он к парнишке, тот, широко раскрыв глаза, придвинулся поближе. – Пропавших детей могли туда утащить? Мальчишка отшатнулся, в лицо ему будто кипятка плеснули. – Ты точно из этих! – процедил он. – Держись-ка от меня подальше! – и быстрым шагом, едва не срываясь на бег, отскочил к мужчинам, которые уже не скрывали враждебности к Холдстоку. – Эй! – крикнул один из них, коренастый и крепкий, что твой корень столетнего дуба. – Поди-ка сюда. С нами поболтай. Гарольд хрустнул пальцами, зевнул… и согласился. На лицах мужчин читалось невольное уважение. Вроде сопля, а не сбежал. Чем еще удивит? Но больше удивления в глазах кипела жажда. Они хотели его унизить. – Давай так, – опередил Холдсток заводилу. – Я кладу тебя с одного удара, а вы все засовываете языки в задницу, шерудите там, пока не отпадет желание орать и скалиться. Потом говорим как джентльмены. Если это слово вам не знакомо, то перевожу – как добрые приятели. – Годится! – расплылся крепыш в широченной ухмылке, прыгнул вперед и вынес Гарольда навзничь. Тот видел, как к его скуле летит кулак, и даже попытался увернуться, хоть на дюйм увести от лица удар, но сноровка подвела. Фрегат дал течь, развалился и пошел ко дну. Гарольд не спешил подняться. Гордыня рвала на куски, а потому следовало свернуть ей голову. Тяжелая тень накрыла Холдстока. Он мог не поднимать глаз, чтобы узнать ее коренастый силуэт. Крепыш колебался, добавить выскочке или протянуть руку. – Клоп! – раздалось из толпы. Голос отрезвил бойца. Все-таки руку. Гарольд с благодарностью принял мозолистую ладонь и еще раз подивился ее крепости. «Ты не вывозишь!» – правда горчила и вскрывала до дна, но от ее вкуса зависела жизнь Гарольда, и он давился, глотая большие куски. Привыкал. – Вам бы холодное приложить, сэр, – пожилой мужчина с бледной, нездорового вида кожей опирался на плечо юного собеседника Гарольда. – А то будете сиять почище рождественского древа. – Пустое, – отмахнулся Холдсток, с легкостью переходя от оскорблений к вежливости. – Глоточка не найдется? – Для стоящего бойца отчего не поискать? – Глаза старика, удивительно неприятные, крохотные, стискивали переносицу так плотно, что казались единым оком, по недоразумению разлученным в детстве. – Кит Джонсон, – представился Гарольд. – Захария Тейт, – кивнул старик и скрепил знакомство рукопожатием. – Тот парень, что снес вас наземь – Джефф Липски, но мы зовем его Клопом. Ловко кусает, верно? – Лучший удар из тех, что я пропускал за последние лет семь, – признал Холдсток, потирая скулу. «Купи их своей слабостью». – Мало же вас били, мастер Джонсон, – старик почитал за благо говорить что думает. Скверный дар, особенно в умелых устах. – Парнишка – Тед Хофф. Сирота. Наша первейшая заноза и быстрый башмак. Чего стоишь, Тед? Разве не слыхал, я пообещал угостись сэра Джонсона выпивкой? А ну, марш ко мне, и сию же минуту обратно! Да не разбей бутылку. Живо-живо. Стоило парнишке исчезнуть, обстановка мгновенно накалилась. Рабочие обступили Гарольда тесным полукругом, Клоп нахмурился, морщинки вокруг глаз Захарии перестали напоминать о добром дедушке. – Не знаю, сэр, что вы там наплели мальчишке, но здесь работают простые честные люди. Нам проблем не надо. Катитесь со своими вопросами в «Соленый угол», или если уж так припекло, ищите прощелыгу Райта. В последнее время он совсем сбесился. Но если спутаетесь с ним, верное вам слово – не ждите ни пощады, ни совести. Встретимся на узкой дорожке, одной разбитой мордой не отделаетесь. Мы услышали друг друга? – Вполне, – Холдсток знал этот тон. Рисковать с дальнейшими расспросами тут не стоило. Застучали подошвы Теда. Он примчал, запыхавшийся и важный. Появление мальчишки полностью разрядило грозу. Рабочие заворчали, стукаясь мятыми жестяными кружками. Старик плеснул каждому по глотку, а сам приложился к бутыли. Холдсток осторожно пригубил. Дрянной виски ожег щеку изнутри, где удар ссадил ее о зубы. – Благодарю, – кашлянул Гарольд и собрался отчалить, но Тед дернул его за подол. – Что, малыш? – Холдсток притворился добряком. Тед стоял с протянутой рукой. Смотрел. Рабочие пялились тоже. Сцена напоминала вызов на дуэль. Клоп пожирал Холдстока глазами. Захария тихонько посмеивался. «Ах ты, свиненок!» – восхитился Гарольд и немыслимым усилием воли удержался от затрещины. – Вот увижу левиафана и отдам. – Парни, а вы чего расслабились? – Захария потерял к нему всяческий интерес, но Гарольд заметил движение его кошмарных глаз, обращенное только ему – пошел отсюда! И не стал задерживаться. Порт дал ему две наводки: «Соленый угол» и человека по имени Райт. Обе казались хвостом дохлой рыбины и пахли соответствующе. – Станция или кладбище? – прикидывал Холдсток, мимо шаркала старуха и решила его дилемму: – Кладбище вон там, наверху, берите коляску, нешто тащиться в такую даль пешком? А до станции и так дотопаете, вооооооон той дорогой, все время вдоль нее, никуда не сворачивая. Здание вокзала запирал огромный, разбойного вида подвесной замок. – Поезда жди только послезавтра, – заскрипел пропитой голос из-под крыши террасы, что заменяла перрон. Гарольд отправился на этот звук, предвкушая встречу с очередным недоразумением в человеческом теле. В дряхлом, как грех, кресле-качалке, укутанный по уши цветастым пледом, сидел индеец и смолил невероятно длинную трубку. – Чего вылупился, будто в штаны наделал и всему кварталу растрепал? – Нездешний, вот и думаю, с какого похмелья ты спустился со своих гор и смолишь тут? – Какой я тебе индеец? – со вкусом рассмеялся старик, не выпуская трубки изо рта и пыхая огромными ароматными кольцами. – Просто дубленая-моченая старая обезьяна. – Слыхал, в заливе водится морское чудовище? – Холдсток проклял себя за скудость и фальшь темы, но хорошие мысли сбежали, оставив на перроне высохшее гуано. – Брешут, – рассмеялся старик. – Хотя мне доводилось встречать морских гадов. Мой совет прост: идешь охотиться на монстров, бери гарпун – прямейшее орудие мести.