Горизонт захлебнулся закатом. На центральном проспекте зажгли газовые фонари. Они давали мало света, но делали вечер теплым, населяли город уютом. Кого бы Гарольд ни спрашивал, как пройти к «Соленому углу», этот вопрос вызывал лишь недоумение. Женщины делали постные лица и скорбно мотали головой, мужчины каменели на миг, а после несли околесицу. Дети разбежались по домам. Еще немного, и Гарольд рисковал остаться на улице один. Ноги повели в сторону порта, логика подсказывала, что притон контрабандистов должен прятаться где-то у залива. День выдохся и смежил веки. Луна огромным фосфорным шаром выкатилась на небосклон. Гарольд никогда не видел ее настолько близко. «Приглядись и увидишь лунные замки. Слышишь? Это звучит музыка селенитов. Доверься ей. Откройся». Гарольд прислонился к стене и спрятал лицо в ладонях. Спокойней. Тише. Нет никаких селенитов. Дыши. Когда он оторвал руки от лица, наваждение ушло, луна спряталась за тучей, но отзвуки ее песни, едва слышимый шелест двигался за ним. Переулки становились все уже. Гарольд углубился в эти городские расщелины, лунного света теперь едва хватало, чтобы различать дорогу. Гарольд мучительно вслушивался в ночь и вдруг понял, что это не музыка луны звучит ему вслед. Кто-то шел за ним по пятам. Крался, но неумело или нарочно давал понять, что Гарольд здесь не один. Это его от души порадовало. Он на верном пути. Никто не станет выслеживать человека, который никому не нужен. Чей-то хвост Гарольд все-таки прищемил. Переулок внезапно вывел его на террасу с видом на спящее море. Маяк вспарывал ночь острым лучом. Отсюда был только один путь – вдоль скалы направо и вниз, в темноту уходили широкие ступени. Шаги за спиной стихли, но стоило Гарольду двинуться дальше, зашуршали позади. Гарольд пошел быстрее, преследователь перешел на бег. Теперь он не скрывался. Гарольд искренне наслаждался игрой. Он слышал, как пыхтит его хвост. Сейчас он окончательно утратит бдительность… Гарольд перепрыгнул последние ступени и спрятался в тени парапета. Спустя несколько мгновений мимо промчался небольшой силуэт и пропал бы в ночи, если бы Гарольд не поймал его за большую, не по росту, моряцкую робу. – Мистер Хофф, – делано удивился Гарольд, не выпуская из рук ворот портового мальчишки Теда. – Какими судьбами? Тот никак не мог отдышаться, его глаза бегали, рот подрагивал, точно хранил в себе сотню верных слов, которые никак не складывались в убедительную ложь. – Я искал вас, сэр, – наконец выдавил он. – Мы все вас искали. – Зачем же? – Мастер Захария, сэр. У него есть кое-что для вас. – Подозреваю, нечто ценное, что-то из ряда вон, раз он послал тебя шпионить за мною ночью. – Мастер просил передать вам, сэр, что сегодня не лучшее время для посещения «Угла». Он беспокоится о вас, – речь Теда обрела уверенность. – Вы мне верите? – Верю ли я маленькому лжецу, который дурил меня вчера утром, а после был приставлен следить? Какой любопытный вопрос! А ну, вставай, отведешь меня в этот ваш «Угол». Ты уж точно знаешь, где он находится. – Я? – взгляд Теда вспыхнул ужасом. Но в то же время в нем горело и вожделение. Похоже, он сам мечтал о посещении притона, но был слишком молод для него. – Мастер Тейт… – Ничего не говорил, что делать, как вести себя, если я захвачу тебя в плен? – Вы серьезно, сэр? – Куда уж более! Вчера вы твердили мне – иди в «Соленый угол», сегодня ты играешь мою тень и требуешь, чтобы я и думать не смел там объявиться. А на вопрос: «Почему?» – есть у тебя ответ? – Там… – Тед замялся, собираясь с мыслями. – Там сегодня неподходящие люди. – Значит, нам тем более будут рады. Шевелись, или мне придется сделать тебе больно, а я страсть как не люблю детских слез. Тед смирился с новой ролью на удивление быстро. Он шмыгал носом и косился по сторонам, но шаг не сдерживал и на вопросы Гарольда, по каким улицам они идут и куда сворачивают, отвечал сбивчиво, но подробно. С залива клочьями шел туман. Море накатывало на пирс и шлепало мокрыми ладонями о сваи причала. Звезды качались в волнах прибоя, немые соучастники. Гарольд и Тед пробирались портовыми закоулками, и каждый хранил свои мысли при себе, для вида обмениваясь малозначительными фразами. Порт остался за спиной. Они начали подниматься на холм, и Гарольду пришлось признать, что без помощи Теда он нипочем не нашел бы «Соленый угол». По шаткой деревянной лестнице, часть ступеней которой сгнила и трещала под ногами, они выбрались к знакомому Гарольду торговому кварталу. Проклятый мальчишка водил их кругами! Гарольд едва удержался, чтобы не залепить Теду затрещину. Тот крутил головой и будто бы искал, куда им идти дальше. На крохотном пятачке между бакалейными лавками Тед оглянулся на Гарольда. – Ей-богу, сэр, не стоит ходить туда сегодня, – сказал он, и кадык на его тощей шее дернулся, как поплавок. – Куда дальше? – Гарольд дрожал, азарт наполнил его до краев, робость мальчишки только добавляла огня. Тед отодвинул лодку, которая стояла у стены плетельщика канатов, из темной щели донесся голос ветра. Он скрипел, заманивал. Тед полез в дыру первым, Гарольд проверил, что готов к любым сюрпризам, и нырнул следом. Они углубились в петляющую кишку проулка. Вдоль стен лежали мешки с мусором, битая мебель и лопнувшие корзины. Белье, развешанное на веревках поперек улицы, влажно касалось лица. Проулок становился все уже. Рухлядь, подпиравшая стены, достигла человеческого роста и грозила обрушиться от любого неосторожного движения. – Ловушка! Берегись! – вопило, не умолкая, чутье Гарольда с того мига, как они отодвинули лодку. Гарольд нашел плечо Теда и крепко сжал. – Мы почти пришли, – заспешил Тед. От фальши в его голосе у Гарольда заныли зубы. – Тсссссс, – шорох мокрого белья выдал людей в засаде ничуть не хуже, чем скрип обуви или позвякивание кобур. – Захария, вы тут? Гарольд прижал к себе Теда, захватив локтем его цыплячью шею. Сейчас не утро, и Гарольд не собирался драться. – Тед? – спросил туман, пробираясь сквозь лес простыней и наволочек. – Ты в порядке? – Да, дедушка! – сипло, со слезой в голосе прокричал маленький иуда. – Хороший вечер для морской прогулки, мастер Джонсон? – Вообще-то, у меня планы. – Они не вписываются в наши, поэтому забудьте о них. Может, вам уехать? – Сбегает тот, кто чувствует себя виноватым. – Разве вам нечего скрывать? Гарольд рассмеялся. Он нащупал лопатками твердые доски стены, оперся на нее и дал ногам отдых. Ветер говорил с его кожей, донося до ушей самые незначительные звуки. Судя по стуку, шороху одежды и сопению его осадили пятеро, максимум шестеро. Старик вряд ли боец. Хотя никого нельзя снимать со счета. Гарольд хорошо выучил вчерашний урок. – Дело ведь не в детях? – Да кому они нужны? – Копни глубже, и полезет? Вы ведь этого боитесь, мистер Тейт? – Гарольд не зря потратил три часа, готовясь к ночной вылазке. Ремни подтянуты, все, что нужно, смазано и под рукой. – Нет никакого «Соленого угла». Это вы – контрабандисты. У вас это такой пароль? Проверка «свой – чужой»? – Здесь порт, мастер Джонсон. Мы привыкли быстро и глубоко топить свои проблемы. – Чего же не утопили меня? – Показалось, что вы умнее. – Что же я успел натворить за один день? – У вас быстрые ноги, мастер Джонсон, и слишком длинный язык. Вам стоит укоротить или то, или другое… Движение справа началось мигом раньше. Гарольд заметил удар, что взорвался в его сторону, и восхитился его скоростью и силой. Он не мог увернуться. Да и не пытался. Чай, теперь не кулаки. Выстрел ударил Клопа в грудь, отшвырнул его, как куклу. Он запутался в простынях и рухнул на деревянную мостовую. Веревки рвались со стоном, как струны. Тед закричал и вцепился зубами в руку Гарольда. Тот двинул ему по шее, но не отпустил. – Ах, беда, – в голосе старика Захарии звучала искренняя досада. – Никогда меня не слушал. Глупый-глупый Клоп. – У меня есть вопросы. У вас – ответы, – Гарольд взвел курок и приставил дуло к виску Теда. Тот заткнулся, притих, лишь всхрипывал, как зверек, с таким звуком каталась пара кофейных зерен в жестяной банке матери Холдстока. В детстве он тряс эту банку и представлял, что это лесной черт крадется за его обидчиками. – Мастер как бы Джонсон, – сказал Захария Тейт. Скверный у него выдался денек, судя по усталости в голосе. Простыни ничего больше не скрывали. Гарольд видел его и подручных. Луна пролила ведро света на сцену. Двое стояли по бокам от старика, еще один склонился над Клопом. – Неужели вы думаете, что взрослые люди пришли на встречу без оружия? – Ваш внук, – предупредил Гарольд и сам поверил звуку своего голоса. – Досадно, – еле слышно пробормотал Тейт и точно так же, не повышая голоса, спустил псов с цепи. – Давайте, ребята! Гарольд оттолкнул Теда и сдержал слово. Пуля вспорола мальчишке висок. Тед споткнулся о ноги Клопа и распластался поверх его тела. Наперебой грянули револьверы. Грохот выстрелов разрывал барабанные перепонки. Гарольд мгновенно оглох. Он бросился назад и едва не расшиб лоб о стену, его загнали в тупик – деревянную коробку едва ли дюжину ярдов в длину. Гарольд ударил плечом в стену, расшатал доску и протиснулся в узкую нору размером со стенной шкаф, присел, скрючился так, чтобы видеть проулок, но самому остаться под защитой стены. Его загнали в ловушку, но он все еще дышал. Гарольд спешно набил барабан патронами. Противники, судя по всему, занимались тем же. Секундная пауза исцелила Гарольда Холдстока. Он сбросил балласт последних пяти скучных лет. Грудь распирала настоящая радость, соленая правда из прокушенной губы обжигала рот, радость рвала жилы. Сомнения ушли. Цель горела на кончиках пальцев. Он в тупике. Смерть подбиралась все ближе. Гарольд скалился ей, как старой знакомой. На его удачу, враги оказались дерьмовыми стрелками. Он слышал, как Захария проклинал одного из подельников, тот случайно подстрелил своего. Звуки гулко отдавались в черепе, Гарольд слышал, как сквозь толщу воды. Трое на одного. Шансы все больше в пользу Холдстока. Выждав несколько вдохов, он выбрался из своего убежища и пополз к выходу из проулка. Нужно выбираться отсюда. Стоило ему высунуться, доски вокруг ощетинились пулевой щепой. Его держали на мушке. Гарольд присел и потянул Клопа за ногу. Тело оказалось неожиданно тяжелым. Все потому, что на трупе Клопа лежал другой мертвец – Тед Хофф. Гарольд отбросил сантименты и перевалил тело Клопа на бок. Тед кулем сполз наземь. Его голова запуталась в кипе смятого белья. Ткань мгновенно пропиталась кровью. «Черная, как кофе мамаши Холдсток». – Сдавайтесь, мастер Джонсон, – попытался Захария. – Мы отпустим вас. Клянусь! – Нелепо звучит, мистер Тейт. Хотят отпустить – не спускают курок. – Согласен, – Захария прочистил горло. – Неуклюже вышло. Берем минуту на разговор? – Премного благодарен, – только и сумел прокряхтеть Гарольд, подтаскивая мускулистое тело Клопа и вскидывая его себе на плечо, как щит. – Однако… сам… «Не зевай!» Жизнь приучила Гарольда хватать и рвать. «Проверим, насколько они сообразительны». Он должен ударить на опережение. В углу, где Гарольд прятался и перезаряжался, он обречен. Гарольд сделал вид, что отступает, прячется в своей норе, несколько раз ударил револьвером по доскам, швырнул камень за спину, а сам не сдвинулся с места. Подручные Захарии Тейта двигались вдоль стен, выставив руки с револьверами, будто рога. «Лови!» – парень увидел Гарольда, когда тот швырнул в него бездыханного Клопа. В этот момент второй подручный как раз наводил на Гарольда ствол. Они сцепились. Гарольд рвал руку с револьвером и пытался отвести его от себя, второй подручный орал и силился сбросить с себя мертвое тело. – Убейте его! – кричал Захария и надрывался от кашля. – Убе… йхе-йхе… те его! Гарольд ударил подручного рукоятью револьвера в лоб – «Почему ты не стреляешь?!» – и спустил курок в лицо второму. Его голова лопнула, как перезрелая тыква. От грохота опять заложило уши. Гарольд вывернулся, сбил подручного с ног. Несколько раз выпалил в его сторону, не целясь. И побежал. В спину ему неслись крики и проклятия. На миг гордыня потребовала принять бой, но тут пуля, пущенная вслед, пробила штанину и обожгла Гарольду ногу. Деревянный тротуар стрелял под ногами, Гарольд бежал и пригибался, доски пружинили, каждый шаг подбрасывал его вверх. Рана в ноге нарывала, жгучая магма. Гарольд хромал, но боль лишь подстегивала его. Опыт кричал: отступи и бей. Гарольд запомнил лица подручных. В крайнем случае, надавит на тень, и та их разыщет, используя положение и связи. Отдышаться он сумел лишь в квартале от гостиницы.