На этот раз, пока он дул на крошечное пламя, питаемое бумагой, Нора закусила губу. Если они не разведут огонь до наступления темноты… Это будет долгая темная ночь, но не одинокая. Им придется прижаться друг к другу, чтобы согреться. Нора предпочла бы, чтобы ее привязали у мачты у мыса Доброй Надежды. Она встала с кровати и подошла к нему, присела рядом с ним, и тоже начала дуть. Они по очереди подпитывали пламя своим дыханием, пока у нее не закружилась голова. Наконец дрова загорелись. Ее охватило облегчение, тепло и свет начали наполнять их маленькую комнату. К сожалению, теперь, когда огонь был зажжен, стало ясно, что впереди их обоих ждет долгая ночь. У них не было еды, нечем было развлекаться, и мало чем себя можно было занять. Небесам было известно, что они не хотят разговаривать друг с другом. — Бренди. — Нет, спасибо. — Это был не вопрос. — Он сунул фляжку ей в руку. — Тебе также нужно согреться изнутри. Нора осторожно сделала глоток. Жидкий огонь распространился по ее пустому животу, согревая ее внутренности и затуманивая разум. Она вернула ему фляжку, и он поднес ее к губам, чтобы сделать долгий жадный глоток. Затем еще один. "Замечательно", — подумала она. Потому что, чего не хватало в этот несчастный вечер, так это алкогольного опьянения. Он барабанил пальцами по столу. Быстрый переход от первого пальца к последнему. Тук-тук-тук-тук. Тук-тук-тук-тук. Снова и снова. Снова… И снова… И снова. Нора стиснула зубы. — Ты знаешь какие-нибудь песни? — спросил он. Она промолчала. — Я знаю песни, — сказал он сладострастным голосом. — В основном матросские. Все они невыразимо вульгарны. Он продолжал размеренно барабанить пальцами. Тук-тук-тук-тук. Это будет самая длинная ночь в ее жизни. Впервые в жизни Нора пожалела, что не была одной из тех дам, которые путешествуют со своим рукоделием, чтобы занять руки. Вместо этого она стала брать перья из письменного бюро и строгать их до острых, как стрела, кончиков. Ее нож снова и снова царапал перо, — ломкий, повторяющийся звук, который, вероятно, раздражал его. Она надеялась, что это его раздражает. В его игру могли играть двое. Скрип. Тук-тук-тук-тук. Скрррип. Тук-тук-тук-тук. Скррррррри… Дэш выхватил лист из ее письменного бюро и потянулся к перу в ее руке. — Ты знаешь, я думаю, что напишу собственную брошюру. И она будет называться "Лорд Дэшвуд ни о чем не сожалеет". — Как умно с твоей стороны. — Не волнуйся. — Он бросил на нее острый взгляд. — Я изменю твое имя. По одной букве. Я думаю мисс Хмурая. — Этим ты не поможешь своему делу. Мне сочувствует общество. Ты только подтвердишь свой образ злодея. — Лучше злодей, чем посмешище. — Он окунул перо и продолжил писать. — Но это еще не предел моей мести. Если ты считаешь, что у меня получится плохая брошюра, просто подожди, пока я не подам на тебя в суд. — Подашь на меня в суд? За что? — За клевету, естественно. — Ты не можешь подать на меня в суд за клевету. Правда — это защита от клеветы. — В этой брошюрке не было никакой правды. Весь тезис в ней лживый. — Как же так? Он положил перо. — Я воспользовался возможностью, чтобы расширить свои знания, использовал свой талант и исследовал мир — и все же ты утверждаешь, что я что-то упустил? И все потому, что я не остался в пяти милях от места своего рождения и не поселился по-соседству с девушкой? — Он вытянул руки ладонями вверх, словно весы, на которых взвешены его варианты по обе стороны. Он поднял одну руку. — "Мир приключений". — Он поднял другую. — "Ты". Нора уставилась на него. Как он посмел? Она раскрылась в этой брошюре. Это напугало ее, просто переложив слова на бумагу в одиночестве своей комнаты. Согласиться опубликовать ее, было самым большим мужеством в ее жизни, и из этого вышло так много хорошего. Ее стали уважать, появились друзья и своего рода карьера — настолько, насколько джентльменам было позволено делать карьеру. Женщины со всей Англии и за ее пределами писали ей, выражая свою благодарность. — Я не позволю тебе так со мной обращаться, — сказала она. — Ты не единственный, кто использовал свой талант за эти годы. Я достигла определенного успеха. — Да. Ты добилась. — Он наклонился вперед. — И ты использовала меня, чтобы получить это. Бессовестно растоптала мое доброе имя по своим мелочным причинам. У меня есть все основания для мести. Письменно и в суде. Если только… — Если что? — Если только ты не сможешь это доказать. — Доказать это? — Докажи, к моему удовлетворению, что я что-то упустил. Что-то. — Он скрестил руки на столе. — Мы здесь, и у нас действительно есть вся ночь. — Что? Если он предлагал то, что казалось, предлагал, он был мерзавцем. — Ты не можешь заставить меня… — Я ничего не навязываю. Но ответь мне. Если я упустил что-то столь замечательное, как ты объяснишь тот факт, что и все остальные мужчины в Англии такие же тупые? Ты могла к этому времени и в другом месте выйти замуж. Наверняка, что кто-нибудь увидел в тебе, то чего я не рассмотрел. Она натянула одеяло на плечи. — Я была слишком занята, чтобы тратить время на танцы и ухаживания. — Ты имеешь в виду, что была слишком занята созданием репутации мужчины — маньяка. Предполагая, это отпугнет недостойных мужчин. Недостойных мужчин? Что означала эта фраза? Вероятно, он надеялся, что она простит. Нора решила отказать ему в удовлетворении. Честно говоря, последнии несколько лет, были слишком напряженными. У нее просто не было желания, чтобы за ней ухаживали. Даже если бы она и согласилась, ни один джентльмен не привлек ее внимание. Она думала, что, возможно, выросла из того возраста, когда у нее были страстные увлечения, и что она больше никогда не заинтересуется ни одним мужчиной. Но вот Дэш снова был здесь, и безумно интересным. Не просто интересным. Завораживающим. Теперь, когда свет пламени печи заполнило маленькую хижину, у нее появилась возможность изучить его. Она была очарована картой мира, нарисованной на его теле, пока он составлял карту мира. Маленькие морщинки вокруг, тонкий шрам на предплечье и загорелая кожа, которая сменилась чуть более бледным оттенком над запястьями и на обнаженном клине груди. Он нетерпеливо постучал по столу. — Я жду. Что я упустил?