Между двумя большими валунами в долине что-то пролетает. Я вижу это лишь мельком – что-то тонкое и бледное, что-то плохое. – Это Ад нашего врага. Он принёс его с собой. – У Снорри уже в руках его топор. – Но никто не знает, что мы здесь… – Я кладу руку на ключ, висящий под курткой, прямо над сердцем. Неожиданно он кажется таким тяжёлым. Тяжёлый и холодный, холоднее льда. – Мёртвый Король? – Возможно. – Снорри водит плечами. В мёртвом свете голубые глаза кажутся почти чёрными – он смотрит на камень, за которым исчезло существо. – Если каким-то образом он узнал, что мы здесь, то быть может он хочет отомстить за то, что мы спрятали от него ключ. – Кстати, насчёт этого… Дальнейшие разговоры прерывает существо – оно появляется из тени у основания камня и бежит в нашу сторону с ужасающей скоростью. Оно мчится на тонких костяных ногах, каждый толчок бросает его в сторону, а следующий корректирует изменчивый курс по полю валунов. Существо мчится среди камней, а каменные лица позади него кричат от ужаса. Тварь напоминает мне белые нити, которые видны на мышце человека, разрезанного ударом меча. Нервы, как назвал их один из моих наставников, тыкая в кошмарную картинку в какой-то древней книге по анатомии. Тварь похожа на нерв: белая, тощая, длинная, разделяется на конечности, которые в свою очередь разделяются на три корневидных пальца. Голова – безглазый клин, достаточно острый, чтобы вонзиться в человека. – Нежить. – Называет Снорри эту тварь, и делает три шага в её сторону, выверяя свой замах. Он рычит, когда боёк топора пронзает воздух; бугрятся мышцы, толкающие его вперёд. Нежить размытым пятном проскальзывает под топором и поднимается, хватая Снорри за шею, а другой рукой за грудь, высоко поднимает его от земли и с тошнотворным хрустом швыряет наземь. Вокруг клубами взмывает пыль, и я не вижу, как он приземлился – хотя вряд ли удачно, поскольку вокруг очень много валунов. – Чёрт. – Наконец я вспоминаю, что надо вытащить меч. Со звоном он покидает ножны, мёртвый свет полыхает на рунах, которыми исписан клинок. Моя рука дрожит. Посреди клубящейся пыли нетвёрдо поднимается топор Снорри, но нежить выхватывает его, и, продолжая движение по кругу, опускает лезвие там, где по моим смутным предположениям должна находиться голова Снорри. Удар глухой и окончательный. Я вижу лишь топорище, торчащее вверх без поддержки, когда нежить оставляет его и идёт в мою сторону. Пыль по-прежнему вьётся вокруг твари, словно дым. От неё исходит ужас, как жар от огня. – Ох, чёрт. – Свободную руку я сую под куртку и вытаскиваю ключ Локи. – Слушай, можешь забирать его, только дай мне… Нежить нападает, да так быстро, что мне кажется, я застыл на месте. В один миг она на краю облака пыли, в следующий уже её рука хватает меня за горло, а другая – запястье моей руки с мечом. Прикосновение твари невероятно омерзительно. Её белая плоть соединяется с моей, и будто бы сливается. Кажется, словно бесчисленные корни проникают в меня, прорываются в вены, и каждый полыхает такой едкой му?кой, что даже возможности кричать не остаётся. Меня держат, и я не могу ничего поделать, даже пошевелиться, пока меня изучает это белое клиновидное лицо. Могу лишь молить о смерти, не в силах протолкнуть слова сквозь зубы, стиснутые так крепко, что мне кажется, будто в следующий миг они треснут, просто развалятся все разом. Голова нежити наклоняется к ключу Локи, зажатому между нами – моя вытянутая вперёд рука скована и парализована. Я мельком вижу какой-то большой дымящийся объект за головой нежити, который мчится в нашу сторону. В последний миг я вижу, что это Снорри, и пыль поднимается от него при каждом гулком шаге. Его руки пусты, словно он собирается разорвать тварь голыми руками. Нежить поворачивается быстрее мысли и хватает его за плечи. Несмотря на худобу, нежить намертво стоит на земле и поглощает всю инерцию атаки викинга, сделав лишь один короткий шаг назад. Я стою, по-прежнему застыв в этом мгновении. Из руки, которую нежить отпустила, выпал меч Эдриса Дина, но ещё не достиг земли. Я слежу за его падением и вижу, что, шагнув назад, нежить прижалась к чёрному ключу Локи, кончик которого уже на дюйм вошёл в белую плоть. Мне остаётся лишь повернуть его. Как только ключ поворачивается, его чернота проникает в алебастр нежити, пронзает всё тело твари тёмными нитями, и каждая в свою очередь делится и ветвится, окрашивается, разлагается. До меня добирается гравитация, и я падаю, вытаскивая ключ, но когда касаюсь земли, и всюду поднимается пыль, я вижу, как нежить начинает разваливаться, словно это была тысяча прядей, тысяча тонких белых трубочек, которые теперь посерели и сгнили, отслоились друг от друга, и вся тварь раскрывается, расширяется и падает. – Вермильон! – раздался стук по крыше кареты и грубый голос какого-то деревенщины, который держал поводья. Я резко поднялся, промокший от пота. – О, слава Богу! – Меня передёрнуло. Я посмотрел на запястье, ожидая увидеть ожог от руки нежити. Лиза что-то сонно мурлыкнула, её лицо было скрыто волосами, голова лежала у меня на коленях. Старый священник, отец Агор, неодобрительно прищурил светлые глаза. – Он сказал "Вермильон"? – Я поднял шторку и уставился наружу, щурясь от яркого света. Мимо неслись окраины Вермильона. – Наконец-то! – Мы приехали? – спросила Лиза, моргая. На лице, где она лежала на мне, остались следы, и прядь волос застряла в уголке её рта. – Приехали! – Я так широко ухмыльнулся, что даже щёки заболели. Лиза сжала мою руку, улыбнулась, и всё в мире вдруг стало на свои места. По крайней мере пока я не вспомнил Мэреса Аллуса. Спустя несколько минут мы с Лизой высадились у здания суда на Голлотской площади. У нас всё затекло, и мы потягивались, недоверчиво оглядываясь по сторонам. Отец Агор бросил носильщику монету, который снял с крыши кареты его багаж и отправился следом за священником с чемоданом в каждой руке. А мы с Лизой остались одни на людной улице, когда карета застучала в сторону какой-то своей конюшни. Во время путешествия со Снорри на юг я значительную часть каждого дня проводил за планированием и предвкушением своего возвращения в Вермильон. Путешествуя с Лизой, я почти не говорил об этом ни слова – возможно боясь сглазить, или не веря, что после всего перенесённого мной, наш дом будет готов снова принять нас, словно ничего и не изменилось. Но вот и он – людный, жаркий, занятый своими делами и безразличный к нашему прибытию. На площади Адама разместилось большое войско, а их припасы кучами валялись у стен военной академии. – Ял, ты отведёшь меня домой? – Лиза отвернулась от улиц и посмотрела на меня. – Лучше не стоит. Я встречался с твоим старшим братом, и он меня не любит. – Лорд Грегори лично порезал бы меня на кусочки, если бы я не спрятался за своим положением, и не заставил бы его побудить графа Изена выполнить за него эту работу. – Ял, я теперь живу во дворце. – Она посмотрела себе под ноги, опустив голову. – Ох. – Я и забыл. Она имела в виду комнаты в покоях Большого Йона, в гостевом крыле. Те, которые она делила со своим мужем. – Я не могу. Мне прямо сейчас нужно сделать кое-что очень важное. Она разочарованно подняла глаза. – Послушай. – Я взмахнул руками, словно этот жест мог что-нибудь объяснить. – Я тебе там не нужен. Особенно когда встретишься с Баррасом. И вряд ли ты попадёшь в беду на пути до дворцовых ворот. – Она смотрела на меня своими большими глазами, ничего не говоря. – Ты же знаешь, я бы на тебе женился! – Эти слова и самого меня застали врасплох, но они уже вылетели, а слова назад не воротишь. И теперь они висели между нами, неловкие и неудобные. – Ял, ты не из тех, кто женится. – Голова наклонилась, на лице следы удивления. – А мог бы быть из тех! – Может и мог бы. – Ты была… особенной… Лиза. Между нами было что-то. Она улыбнулась, и мне захотелось её ещё сильнее. – Ял, ты ведь не только на мой балкон забирался. Даже в доме моего отца. – Она взяла меня за руки. – Ты же знаешь, женщинам тоже нравится развлекаться. Особенно тем женщинам, что рождены в семьях, вроде моей, которые знают, что выйдут замуж ради выгод своего отца, а не по своему выбору. – Да твой отец прыгал бы от радости, заполучив принца для своей дочери! Лиза сжала мои руки. – Наш брат и прыгал от радости. – Дарин. – От этого имени во рту стало кисло. Старший брат. Тот, которого не видели пьяным, выходящим из борделя в предрассветный час, или проигрывающим чужие деньги. Тот, который не оказался по уши в долгах у отпетых бандитов. И вдруг я понял, что не могу больше ни минуты выносить её доброту. – Слушай. Мне нужно разобраться с этим делом. Оно не ждёт. Мне правда нужно. И… – Я покопался во внутреннем кармане куртки. – Мне нужна твоя помощь. – Я вытащил ключ Локи, завёрнутый в толстую бархатную тряпку, крепко стянутую шнуром. – Сохрани это для меня. Не открывай. И ради Бога, не трогай. И никому не показывай. – Я сложил её руки на свёртке. – Если я не вернусь во дворец в течение дня, то отдай его Красной Королеве и скажи, что это от меня. Ты можешь это сделать? Это очень важно. – Она кивнула, и я отпустил её руки. И почему-то, несмотря на то, что ключ явно был самой ценной вещью в королевстве Красной Марки, вещью, за которую я сражался, проливал кровь и в буквальном смысле прошёл Ад, я не чувствовал никаких страданий, отдав его Лизе де Вир. Только чувство покоя. – Ял, ты меня пугаешь. – Мне нужно идти и встретиться с Мэресом Аллусом. Я должен ему кучу денег. – Мэрес Аллус? – нахмурилась она. Я вспомнил, что для большинства людей моего круга Аллус был торговцем, богатым, конечно, но никем особенным. А у кого есть время запоминать имена торговцев. – Опасный человек. – Что ж… заплати ему, раз должен. – Она взяла мою руку двумя своими. – И будь осторожен. Старая Лиза рассмеялась бы и предложила бы заставить этого Мэреса подождать, а если он осмелится поднять на меня руку, то вытащить меч и прибить наглеца. Новая Лиза была гораздо лучше осведомлена о реалиях встречи меча с плотью. Новая Лиза хотела, чтобы я поступился гордостью и заплатил человеку. Когда-то был и Ялан, который посоветовал бы помахать мечом, но тому Ялану было восемь лет, и мы с ним давным-давно друг друга не знаем. Сначала я отправился в гильдию Торговли – огромное здание с куполом, в которое можно было войти через множество арок по всей окружности. Под куполом, на большом мозаичном полу, собирались торговцы определённого уровня достатка и заключали сделки, а также обменивались сплетнями, которые смазывают шестерёнки этой отрасли. Вокруг купола на несколько этажей над торговой площадкой шла галерея, двери которой вели в кабинеты с окнами на окружающий город. Первым делом я занял денег на торговом этаже. Занял от имени своей семьи, оставив меч Эдриса Дина в качестве дополнительного обеспечения – каким бы злом он ни был запятнан, никто не сомневался в качестве его древней стали, переплавленной из руин Зодчих – нынче кузнецы не могли добиться такой прочности. Я не стал осведомляться, дошли ли до Вермильона вести о моём тюремном заключении за долги, но видимо вряд ли, поскольку из гильдии я вышел с пятьюдесятью коронами золотом. С этими деньгами и с остатками омаровых либанских баров я купил одежду, подходящую моему статусу, а ещё цепь красного золота, рубиновое кольцо и бриллиантовую клипсу. Одежду пришлось быстро подгонять по моей фигуре из-за разных размеров предполагаемых получателей вещей, но я щедро заплатил и простил любые недочёты покроя. Чтобы занять много денег, нужно выглядеть соответствующе. Король в лохмотьях кредита не получит, несмотря ни на какие гарантии. Снова без гроша я взобрался по лестнице на галерею, где вели дела самые богатые ростовщики Вермильона. Мэресу Аллусу никогда не получить кабинета в этом кругу, хотя у него достаточно монет, чтобы сидеть среди таких людей. Здесь правили старые деньги – торговые династии с хорошей репутацией и давними связями с короной. Я решил обратиться к Силасу Марну, торговому принцу, о котором двоюродный дедушка Гариус хорошо отзывался несколько лет назад. Человек у двери занёс моё прошение внутрь, и Силасу хватило вежливости не заставлять меня ждать. Он лично встретился со мной в своей переговорной – сводчатой комнате, отделанной мрамором, с бюстами давно умерших Марнов, наблюдающих за нами из альковов. Когда я вошёл, из кресла начал подниматься, сгибаясь под тяжестью бархатной одежды, такой древний старик, что он практически скрипел. Я жестом показал ему сидеть, и он сдался, не успев полностью выпрямиться. – Благодарю вас за то, что встретились со мной так скоро. – Я сел, куда он мне указал, и теперь мы сидели друг напротив друга, разделённые блестящей поверхностью красного дерева. – Вряд ли я отказал бы принцу королевства, принц Ялан. – Силас Марн оценивающе смотрел на меня своими тёмными глазами, почти терявшимися в складках морщинистого лица, покрытого пятнами возраста. Я широко ему улыбнулся, и он осторожно улыбнулся мне в ответ. На его маленькой голове господствовали большие уши и клювоподобный нос, хотя, кажется, такова судьба любого, кто живёт слишком долго. – Чем я могу вам помочь? Я толкнул по столу соответствующие документы. Мятый пергамент выглядел не лучше старого Силаса, такой же запятнанный и сморщенный. Буквы еле различимы, восковая печать треснула. – Похоже, будто они прошли через ад. – Силас не шевельнулся, чтобы взять их. – Что это? – Документы на тринадцать из двадцати четырёх долей Крптипских соляных копей. – Я осведомлён о ваших… злоключениях в Умбертиде, принц Ялан. Против вас были выдвинуты очень серьёзные обвинения. Убийце детей будет легче получить кредит, чем банкроту, обвинённому в многочисленных случаях мошенничества. Разумеется, я уверен, что эти обвинения беспочвенны, но сам факт является ужасным препятствием к… – Мне не нужен кредит. Я хочу продать. В копях Крптипы огромные запасы соли, расположенные вблизи от самых крупных рынков и портов Разрушенной Империи. Есть инфраструктура для поднятия продукции. И теперь, когда Келема нет, для использования открыты площади, которые веками были под запретом. Продукция из копей собьёт цены на импортные поставки, и всё равно будет давать существенную прибыль с каждой тонны. Как дебитор, я волен вести дела в целях изыскания фондов для покрытия своих обязательств. Силас положил сморщенную руку на документы для продажи. – Вижу, принц Ялан, кровь двоюродного деда в ваших венах не совсем пропала. Тогда я почувствовал укол вины. – С ним всё хорошо? Я имею в виду… три корабля… Старые глаза неодобрительно прищурились, сухие губы вытянулись в тонкую линию. Торговец посмотрел на меня, а потом слегка улыбнулся. – Чтобы проделать дыру в предприятии вашего деда, понадобится нечто большее, чем три корабля. И всё равно – со всем возможным уважением – нехорошо было их терять. – Сколько вы мне дадите? – Я постукал по столу.