– Ты скажи. Ты видел, как она уходила, когда я был в… другом месте. Кара нахмурилась. – Иван-чай за две недели не успеет вырасти и пустить семена. Даже если бы он взошёл, как только погас огонь. – Она не отрывала взгляда от фальшивого неподвижного дыма. – Возможно, твоя бабушка этого не делала. – Это была она. – Я прошёл мимо них, направляясь в сторону дальней стороне бреши, где рос единственный побег без признаков цветов или семян. На задворках моего разума повторялся другой кровавый сон Красной Королевы – не о Тэпруте во дворце за сорок лет до моего рождения, но о башне Амерот… о другой крепости, которая взорвалась, и где время шло странными узорами. Здесь убили, должно быть, множество человек, но проходя по внутреннему двору, перебираясь через завалы, мы не видели никаких тел. Это можно было принять за добрый знак – бабушка распорядилась кремировать их, и значит, у Мёртвого Короля не будет трупов под рукой, которых можно отправить в погоню за мной и за ключом. А может, знак был очень дурным, если Мёртвый Король уже организовал их в единое войско, и теперь они сидят, укрывшись среди разрушенных стен конюшен, и только и ждут, когда броситься на нас… – Ял! – Голос Снорри вырвал меня из грёз. Я отпрыгнул и развернулся, наполовину вытащив меч. – Что? – В моём голосе смешались гнев и страх. Внутренности крепости от стены до стены заполнили тени. Я различал северян, но остальное представлялось мешаниной смутных серых очертаний. – Пиканье. Оно замедлилось. Вон там было быстрее. – Он ткнул крупным пальцем в сторону группы построек. Я кивнул и бросился назад. По правде говоря, я уже не замечал писка шкатулки, слишком сосредоточившись на своих страхах, и снова его услышал, только когда Снорри привлёк моё внимание. Из этого, наверное, мудрый человек извлёк бы дюжину уроков. Когда я подошёл к ближайшей постройке, шкатулка запикала так часто, что звуки уже сливались в один, который затем, к счастью, закончился. – Возможно, он умер, – сказал я. – Надо вернуться к лошадям. – Ял, нам не нужна лампа. Я не собирался сходить за лампой – я вообще возвращаться сюда не собирался. Но если мы собирались отправиться в постройку перед нами, то нам нужен свет, и тут Снорри был прав, лампа нам для этого не требовалась. – Ладно. – Я вытащил орихалковый конус из кармана и вытряхнул его из кожаного мешочка на протянутую руку Снорри. Холодный свет, полившийся, как только орихалк коснулся кожи, показал, что туман снова нас нагнал – его небольшие усики вились вокруг наших лодыжек. То, что я принял за гравий под ногами, оказалось зерном, а здание перед нами – амбаром. Снорри шагнул к разбитым дверям и поднял руку. В свете показалось множество мешков, обломков, и кто бы ни собирал трупы – войска бабушки или Мёртвый Король – они забрали не всех. Под упавшей кровельной балкой лежало тело крепкой женщины средних лет. Судя по тошнотворно-приторной вони, доносившейся из помещения, женщина лежала там так давно, что дала уже жизнь нескольким поколениям мух. Я постарался не смотреть слишком пристально туда, где виднелась её плоть, не хотел видеть, как там что-то ползает. – Так значит, идём внутрь? – спросил я, когда Снорри уже прошёл, а Хеннан и Кара протискивались за его спиной. – Пол из камня Зодчих. – Кара встала на колено, и, смахнув зерно из разрезанных мешков положила руку на пол. – Это будет внизу, – сказал Снорри. – Время хоронит то, что желает сберечь. – Время здесь возможно играет в другие игры, – сказал я. Иван-чай за две недели вырос, как за месяц, а потом вмиг замер. Что бы здесь ни случилось, оно сломало что-то важное, и само время – тот невидимый огонь, в котором мы сгораем – покрылось трещинами. – Думаю, там должен быть люк. – Крикнула Кара из-за кучи обломков и упавших балок. – Несите свет. – И откуда же ты знаешь, что там люк? – Прищурившись, я посмотрел в прореху между скрещенными кровельными балками. Даже несмотря на то, что Снорри держал свет, я не видел ничего, кроме пыли, пшеничного зерна и обломков крыши. – Я и пол-то почти не вижу. В ответ Кара оглянулась, её глаза были "по-ведьмински" расфокусированы. – А-а, – сказал я. Хеннан взялся за балку и начал поднимать. У муравья лучше получилось бы тащить дерево. Снорри наклонился, чтобы помочь ему. – А это хорошая мысль? – Разумеется, я подразумевал, что мысль ужасная. – Не считая того, что там внизу может шнырять какая угодно тварь, да ещё это здание вот-вот рухнет окончательно. – Насколько я понимал, здание сейчас держалось на нескольких дюжинах мешков с зерном, а не на камнях и досках, которые теперь валялись на полу. Видимо люди бабушки были со мной согласны, поэтому и решили оставить мешки на месте. – Я говорю, – повторил я свои слова ещё громче. – Всё это здание в любой миг может рухнуть. – Значит, тем больше причин работать быстрее и говорить тише. – Снорри бросил на меня взгляд. Он нагнулся, стиснул зубы, схватил своими огромными руками упавшую балку и попытался сдвинуть её с места. Некоторое время она не двигалась, а цвет лица Снорри менял оттенки от красного до алого. Вены пульсировали на бугрящихся мышцах его рук – позднее я рассказывал юной девушке, которая, кажется, излишне интересовалась северянином, что это было похоже на спаривание уродливых червей. Его ноги дрожали и напрягались, и балка в облаке пыли начала поддаваться. Я пытался оставаться в тылу, объясняя, что такой опасный труд требует координации и надзора, но в итоге невежественные дикари заставили и меня надрывать спину. Я поставил шкатулку с призраками в угол и закатал рукава. Ушла целая вечность, возможно целый час, но в конце концов я стоял, весь в поту, в пыли и с больными руками, глядя на шесть ярдов чистого пола. – Здесь нет никакого люка. – Это нужно было сказать. Не моя вина, что говорить это мне было так приятно. Кара встала на колено в расчищенном пространстве и начала стучать по полу обломком плитки. Она двигалась методично, проверяя всю площадь, а потом вернулась к участку слева. – Вот, слышите? – Я слышу, как ты стучишь, – сказал я. – Звук такой, словно там пусто. – Звук такой же, как и в остальной сотне мест, где ты стучала. Она покачала головой. – Это здесь… но я не вижу люка. – Здесь? – спросил Снорри. Кара кивнула. Викинг передал ей орихалк и вышел через разбитую дверь в ночь. Хеннан смотрел ему вслед. – Куда он… Снорри вернулся почти немедленно, и обломок камня в его руках явно весил больше, чем я. Судя по виду, он откололся от основных стен. Я вспомнил завалы сбоку от амбара. Кару не нужно было предупреждать, чтобы она убралась с дороги. Снорри добрался до нужной точки, медленными размеренными шагами человека на пределе своих сил. Закряхтев, он поднял камень почти на высоту груди и бросил. Тот ударил в пол и полетел дальше. Когда улеглась пыль, я увидел тёмную идеально круглую дыру там, где Кара стучала своей плиткой. – Надеюсь, доктор Тэпрут не стоял под этим люком, ожидая, пока его спасут… – Я жестом пригласил Кару взглянуть. – Он уходит далеко вниз. – Она присела, чтобы взглянуть поближе. – Там в стене шахты ручки. – Без дальнейших обсуждений она опустила ноги в дыру и начала спускаться. За ней последовал Снорри, потом Хеннан, бросивший на меня взгляд. Вряд ли он много разглядел, раз наш единственный источник света исчез в шахте. – Давай, – махнул я ему. – Я замыкающий. Просто не хочу, чтобы кто-нибудь из вас упал на меня. Я планировал отыскать удобный мешок зерна и пересидеть это всё. Но проблема с вонью гниющих трупов заключается в том, что к ней невозможно до конца привыкнуть. Про пищание шкатулки я забыл почти немедленно, но, глубоко вздохнув от облегчения, когда Хеннан исчез в дыре, я понял, что не так уж и одинок, как надеялся. Шорох почти наверняка издавали крысы – да тут их, видимо, было полно. Труп и зерно – пир для крыс! Но всё равно, одной лишь вероятности, что это мёртвая рука внезапно дёрнулась, оказалось достаточно, чтобы сделать меня человеком слова, и шесть секунд спустя я уже карабкался вслед за парнем. Спуск навёл меня на мысли о нашем визите в копи Келема – ещё одном неблагоразумном спуске в темноту неизвестности. Ручки в литом камне, похоже, сделали вместе с шахтой, поскольку они были вплавлены в камень, а не вырублены из него, и оказались намного более надёжными, чем шаткие лестницы Келема. И к счастью, лезть до дна пришлось намного меньше. Я прикинул, что мы спустились ярдов на тридцать, и уж точно не больше пятидесяти. К остальным я присоединился в квадратной комнате из литого камня. Из круглого блюда на потолке судорожно пульсировал тусклый красный свет, от которого наши тени то росли, то уменьшались. Это напомнило мне Ад. – Мило. – Я вытащил свой меч. На противоположной стене на блестящих петлях висела распахнутая круглая дверь из серебристой стали толщиной в добрых шесть дюймов. Если какому-нибудь кузнецу удалось бы найти огонь, достаточно жаркий, чтобы расплавить этот материал, то здесь было бы состояние, сравнимое с казной целой страны, только и ждущее, когда его перекуют в лучшие мечи, которые только можно купить за деньги. Направо и налево вели коридоры. Левый был завален какими-то древними обломками, а правый – более свежими, со следами огня на камне. Я сдвинулся и уставился мимо Снорри, над головой Хеннана в щель открытой двери подвала. За ней была одна небольшая комната, также залитая пульсирующим красным светом с потолка. В ней стояло четыре стеклянных кабинки – две у одной стены, две у другой. В потолке было установлено четыре купола из серебристой стали, по одному над каждой кабинкой. Каждый можно было представить себе как огромную сферу из серебристой стали, девять десятых которой скрыто в камне наверху, и виден лишь небольшой кусочек. Ближайшая кабинка справа и дальняя слева стояли тёмными, их стекло потрескалось странными узорами. В ближайшей кабинке слева стоял мёртвый мужчина, освещённый каким-то невидимым источником света. Его плоть была всех оттенков гниения, частично отслаивалась от костей, некоторые уже отвалились, но всё же висели безо всякой поддержки на полпути к забрызганному останками полу. Он был привязан к стене чем-то вроде упряжи. В последней кабинке находился доктор Тэпрут, неподвижный, как труп, с выражением тревоги на узком лице, руки скрещены, длинные пальцы полусогнуты. Он выглядел примерно так же, как в прошлый раз, когда я видел его во плоти. На чёрном плаще директора цирка виднелись пятна пыли, на груди белая рубашка с перламутровыми пуговицами. – Что с ним такое? – спросил Снорри. – Он застрял во времени, – сказал я. – Вклеен в одно мгновение. – А этот? – Хеннан скривился, глядя на гниющий труп. – Думаю, он либо застрял не настолько прочно, и время всё-таки текло вокруг него, просто очень медленно, или же машина включилась и запечатлела его таким. – Машина? – спросила Кара. Я кивнул на серебристые купола. – Вон те, наверное. Снорри подошёл к кабинке Тэпрута и открыл дверь, помедлив, чтобы подивиться на такой большой, плоский и чистый кусок стекла. Он протянул руку к Тэпруту, и я порадовался, заметив, как он колеблется. Оказалось, что Снорри мне нравится больше, когда демонстрирует хотя бы какие-то признаки нервозности. Его пальцы встретили сопротивление, и он нахмурился. Потом толкнул, и его рука будто бы скользнула по какому-то второму листу стекла, на этот раз изогнутому и не отражающему света. – Я не могу к нему прикоснуться. – Можешь разбить стекло? – спросил я. Снорри нахмурился. – Сомневаюсь, что тут вообще есть стекло… не чувствуется… вообще ничего. Я просто не могу его коснуться. Подошла Кара и встала рядом со Снорри – как и большинство людей, она рядом с ним казалась крошечной. – Если он заперт во времени, а там, где мы, время течёт… тогда должна быть граница между этими районами, барьер, через который ничто не может пройти, поскольку там нет времени, в котором это можно сделать. Бессмысленно было бы пытаться разбить такую стену – там слово "разбить" не будет иметь никакого значения. – Она наморщила лоб, сжала губы в тонкую линию. – Даже свет от него не должен долетать до нас… возможно, машина проецирует последнее его изображение для тех, кто снаружи. – Что ж, мы ведь здесь, чтобы спасти его? Так что нам сто?ит поторопиться, или уходить. – Мне не особенно нравилась эта нора Зодчих с пульсирующим красным светом, застывшим трупом и единственным выходом, который легко заблокировать. На самом деле после опыта с Крптипскими копями я был бы рад никогда не оказываться под землёй, пока не наступит время, когда меня опустят туда в гробу. – Ударь туда топором, Снорри. По-северному! – Должен быть какой-то способ освободить его… – Кара начала ходить вокруг кабинки, словно стекло при ближайшем рассмотрении могло выдать больше информации. Я оставил её и оглянулся на запертый во времени труп, чтобы убедиться, что тот не шевелится. Потом подошёл к двери. Если вёльва тронет что-нибудь, отчего металлический диск хоть качнётся на своих петлях, то я буду первым, кто выскочит, прежде чем проход закроется. Я стоял у стены, зевнул, почесал между ног и снова взглянул на труп. По-прежнему в том же положении… Кара прибегла к своим чарам, потерпела неудачу и тихо ругалась на старом норсийском к тому времени, как я заметил маленькие серебристые кнопочки на внутренней поверхности двери – сетку из девяти штук ближе к середине. Я немного подождал. Кара приложила руки к невидимой поверхности, окружавшей Тэпрута, плотно зажмурила глаза и начала концентрироваться. Спустя две минуты я увидел пот у неё на лбу – словно капельки крови в пульсирующем красном свете. Спустя ещё минуту она уже дрожала от напряжения. – Хруга ускит'р! – Кара всплеснула руками. – Дай мне чёртов топор. – Она протянула руку к Хель, и Снорри убрал топор подальше. – Или мы просто могли бы понажимать на эти кнопки, – сказал я. И, протянув руку, нажал сразу три.