– Ну, во-первых, мисс Дитрих, не робот, а девушка по имени Астра. – Просто с металлическими конечностями, облученными одной из мощнейших энергий планеты, без души и коробкой в голове, напоминающей мозг как по принципу работы синапсов и нервных импульсов, так и по форме. Саша помрачнел и еле заметно прикусил губу. – Судя по всему, ночь для вас стала бессонной. – Любим тратить время с пользой. Потому, Ваше Высочество, вынуждена повторить свой вопрос: вы подготовили Астру к перевозке? – Будь она вещью, какой вы ее считаете, да, подготовил бы. Но, видите ли, эксперименты над людьми запрещены законом. – Ваша романтизация этого робота противоречит вашей бесчувственности. – Разве? – Саша пожал плечами. – Я вовсе не романтизирую, а говорю на языке фактов. И я крайне сомневаюсь, что начальство погладит вас по головке, когда узнает, что вы хотите отправить на запчасти гражданку Делиуара. Он не видел, как мисс Дитрих изменилась в лице. Только глаза отразили замешательство, вызвавшее у Саши циничную улыбку. – О чем вы? – Вы можете сделать официальный запрос и убедиться в том, что Астра – гражданка Делиуара. – Это какой-то бред! – Женщина всплеснула руками в перчатках. – Как могли роботу дать гражданство? – Что ж, она пару месяцев жила в этой стране, и на ее банковском счете шестьдесят тысяч фунтов, а минимальная сумма, хочу напомнить, пятьдесят тысяч. Даже питомец получит официальное гражданство, если хозяин откроет на его имя счет и положит нужную сумму. – Как бы вспомнив о чем-то важном, Саша выставил перед собой указательный палец и посмотрел в сторону. – И кстати, Астры здесь нет. Она дома, в Делиуаре. Можете попробовать забрать ее оттуда. Раздираемая бессильной злостью, работница лаборатории свела черные брови, наверняка крепко стиснула зубы под маской, резко развернулась, села в машину и уехала под Сашин крик: – Если захотите конфисковать что-нибудь еще, я буду здесь, под арестом Бундестага! 22 Пылкость В четверг под мокрым от дождя стеклянным куполом просторная лондонская галерея собрала в своих светлых стенах последних гостей выставки цветов. От смеси ароматов сорока цветочных композиций – от пушистых шариков с сотнями разноцветных бутонов до цветочных сооружений в виде буддистских храмов – кружилась голова. В центре зала на высокой пирамидальной конструкции в семь рядов в порядке цветов радуги стояли сотни больших плетеных корзин, из которых выглядывали шапки цветов, а вокруг, с включенными камерами, кто на цыпочках, а кто отойдя подальше, стояли посетители в стремлении запечатлеть настоящее торжество цвета. Людей было так много, что Александр, не привыкший видеть столько радостных и воодушевленных лиц, немного растерялся. Держа Каспара за руку, он повыше натянул черную маску, поправил темно-серую шапку и поднял плечи так, что высокий ворот серого пальто скрыл половину его лица. Каспар по-доброму усмехнулся его виду, получил укоризненный взгляд и хихикнул. – Я, наверное, выгляжу смешно? – буркнул Александр. – Нет, ты выглядишь прелестно, как и всегда. Просто немного переусердствовал с маскировкой. – Ты прав. Меньше всего на свете люди ожидают встретить жестокого короля на цветочной выставке. После часа прогулок по галерее он хотел лишь одного – оказаться дома. Поваляться в теплой постели под мягким пышным одеялом, встать к обеду, надеть вязаный свитер и свободные штаны, приготовить какао со сливками, разогреть круассаны и просидеть до конца дня за семейными фильмами. Для Александра было удивительным, насколько быстро он адаптировался к простым человеческим радостям. Пышный обед в тронном зале с сотней привилегированных гостей или тихий ужин наедине с Каспаром? И думать нечего! После ночи, когда они впервые слились под шум дождя, Александр почувствовал в себе странные изменения. Какой-то переход, случившийся с ним так внезапно, что он не успел запомнить, каким был до него. Нечто подобное случилось с ним после осознания чувств к Каспару, но в этот раз он будто сбросил тяжкий груз и ощутил пьянящее чувство свободы. А может, так влиял на него препарат, который он принимал уже третий день. Теперь Александр мог отпустить глупую шутку, притворно обидеться, зная, что вызовет только улыбку, бесстыдно принимать от Каспара поддержку, воспринимая ее как жест любви и заботы, а не жалости, и смотреть ему в глаза без навязчивых мыслей: «Ты недостоин его». Нет, Александр по-прежнему считал себя недостойным, но теперь в нем расцвела, как цветок морозной весной, подкрепленная верой в свои силы цель стать лучше; теперь ему казалось, что он способен на любой смелый поступок, если только рядом будет Каспар. До чего же вдохновляющей может быть любовь! И почему в литературе она заслужила место главной причины разбитых сердец? После галереи они зашли в удивительно большой бутик мужской одежды в новом пятиэтажном торговом центре. Александр, как и представлял, купил себе серые свободные штаны и бежевый свитер с минималистичным изображением кошачьих ушек. – Ты любишь кошек? – спросил он Каспара после покупки. – Да. У меня был когда-то в детстве. Как-то утром, – тогда мне, кажется, было восемь лет, – я шел на тренировку и, проходя парк, услышал мяуканье… – Тренировку? Ты занимался спортом? – Да. С детства до отъезда из Бейквелла я занимался волейболом. – Волейболом? – Александр смешно выпучил на него глаза и мягко ткнул локтем в руку, приговаривая: – Что еще ты скрываешь от меня, Каспар Шульц? Каспар рассмеялся, и Александр, не выдержав, тоже прыснул. Они направились к эскалатору, спустились на цокольный этаж и, взяв тележку, зашли в гипермаркет. – Так вот. О котенке. Он был совсем слабым и едва стоял на ногах. В ветеринарной клинике сказали, что шансы, что он выживет, малы. По незнанию я не подумал об усыплении, а они мне его не предложили. Сразу спросили: «Будем лечить?» Я расчувствовался. Стало так жаль этого котенка. – Ох, Каспар. – Я согласился на лечение. Сбегал домой, попросил у мамы денег. – Шульц ухмыльнулся. – Но несмотря на то что в кармане у меня не осталось ни фунта, я ни на секунду не пожалел о сделанном. Я думал, что поступаю правильно. Они поставили ему катетер, ввели четыре шприца, сказали постоянно его согревать и прийти утром на осмотр, а в конце добавили: «Если выживет». И тут я почувствовал такую вину и ответственность за его жизнь. Страшно было представить, что малыш испытывал. – Пожалуйста, Каспар, не надо. Я сейчас заплачу. – Все хорошо. Он выжил. Это был тот редкий, как позже признались ветеринары, случай, когда отказ от усыпления оказался правильным выбором. Возможно, потому что четыре укола препарата стоили в разы больше усыпления. – И что было дальше? – Александр неосознанно сжал ручку тележки. – С ним все было хорошо? – Да, со временем он оклемался. Я назвал его Чарли. Он жил у меня долго, а потом мама ушла из семьи из-за жестокости отца. Позже я ушел тоже. Оставлять отцу Чарли было бы преступлением, поэтому я отдал его другу детства. – Давно он умер? – В тот же год, когда мы с тобой встретились. Ему только исполнилось двадцать лет… Ты расстроился? – Немного. – Что ты, Александр, – Каспар остановился у полок с хлопьями, – для котенка, которому вынесли смертный приговор, когда ему не было и двух месяцев, он прожил очень долго. Иной раз… – недолго помолчав, он продолжил с нежной улыбкой: – Все хорошо. Мы с тобой тоже однажды заведем котенка. И он проживет дольше. Будет как наш… – Ребенок? – Александр хихикнул, и грусть тут же прошла. – Ладно, глупая шутка. Каспар спрятал руки в карманы. – Член семьи. – Обязательно. За разговором они совсем позабыли о том, зачем пришли, и следующие полчаса провели, загружая корзину продуктами, главными из которых стали молоко, сыр, паста и другие ингредиенты для лазаньи, которую собирались приготовить на ужин. Вернувшись домой, они разобрали сумки, перекусили сэндвичами с копченой курицей, запили их кофе, после чего расставили составляющие будущего блюда, надели фартуки лилово-бежевого оттенка и принялись за готовку. – За что мне взяться? – Александр подтянул повыше рукава кофты. – Только дай мне что-нибудь не очень сложное, чтобы у меня было больше шансов на успех. Ты знаешь, в кулинарии я, в отличие от тебя, не мастер. – Что ты, я ведь не профессиональный повар. – Каспар достал из нижнего шкафа сотейник, поставил его на стеклокерамическую плиту и включил минимальный нагрев. – Пожалуйста, приготовь бешамель. Тебе понадобится это. – Он придвинул к Александру миски с молоком, мукой, блюдце с кусочком масла, бутылку с подсолнечным маслом и склянки с приправами, включая соль. – Сначала нужно растопить масло в сотейнике… – Я прочитал в интернете порядок приготовления, так что за это не переживай. – Александр улыбнулся ему и придвинул к себе блюдце. – Хорошо. Сделай на свой вкус, а я пока займусь болоньезе. Первая совместная готовка. Одно из важнейших и самых запоминающихся событий в жизни любой пары, которое Александр ставил чуть ли не выше первого свидания. Главное – ничего не испортить. Каждое действие Каспара было просчитано и отработано до мелочей: ни единого лишнего движения и взгляда, ни одной зря испачканной тарелки. Одновременно с приготовлением соуса он умудрялся наблюдать за Александром. Вот он уже растопил масло до золотистой массы с пенкой, через маленькое сито пропустил муку и принялся работать венчиком. Движения его были медленными, зажатыми, взгляд и плечи напряжены так, словно он собирал карточный домик, а не готовил соус, а от ошибки зависела его жизнь. Каспару стало ясно, что Александр совсем не получает удовольствие от готовки, а лишь попусту тревожится из-за страха ошибиться у него на глазах. Каспар накрыл крышку сковородки с томящимся соусом болоньезе и мягко обратился к нему. – Не нужно так напрягаться. Это ведь всего лишь готовка. – Он подошел к Александру и заглянул ему через плечо. – У тебя хорошо получается. – Ты говоришь так, чтобы не расстраивать меня? – усмехнулся король, продолжая медленно помешивать соус и заливать молоко. – Если бы что-то было не так, я бы сказал. – Каспар поцеловал его плечо. – Расслабься. Даже если ошибешься, это же не конец света. Александр, смущенный его лаской, казалось, разнервничался лишь больше. – Боюсь выглядеть глупо перед тобой. – Как и в тот раз, когда ты изливал мне душу? – Каспар открыл крышку сковороды и добавил немного кипяченой воды. – Вот и новая тема для обсуждения с Терезой – страх ошибки и тревожные мысли о том, как тебя воспринимают окружающие. – Мне кажется, это следствие низкой самооценки. Александр поставил сотейник, взял закупоренную склянку с черным перцем и открыл ее так резко, что рука со склянкой дернулась, и половина содержимого высыпалась, заставив короля тихо чихнуть.