– Да. Так вот. Здесь, в магазинчике Шэрон, встречаются… практикующие. Недавно я зашла купить кое-что, мы разговорились и проговорили… сколько? Часа два? – Да, – ответила Шэрон и взглянула на меня. Марион сжимала в руках книгу. Ее голос понизился до благоговейного шепота. – А вечером, после того, как мы с Шэрон познакомились, кое-что произошло. Книга показала мне заклинание для четверых магов. Раньше этого никогда не случалось. – Она торжественно взглянула на нас. – Думаю, Астрид хочет, чтобы мы работали на Шэрон. Я фыркнула. – Работали на Шэрон? Она что, наша мадам из борделя? Не стану я работать с какой-то незнакомой теткой. – Она мне нравится. – Но в ледяных глазах Шэрон читалась отнюдь не симпатия. – Ты мне нравишься, детка. – И что мне с этого, детка? – огрызнулась я. Шэрон сложила губы трубочкой и выдохнула. Выдох был длинным, протяжным, на меня пахнуло лакрицей, огни в зале мигнули, а напряженная обстановка вдруг развеялась, рассыпалась, как кусочки мозаики. Глаза Фи округлились, она коснулась кончиками пальцев белого шрама от крестика. – Спешить некуда, – Шэрон, кажется, повеселела оттого, что ей удалось произвести на нас впечатление. – Давайте поговорим. Выпьем чаю. Я пошлю кого-нибудь за сэндвичами. В тот момент меня озарила вспышка прозрения. Такое со мной иногда случалось. Я мельком увидела ауру Шэрон. Та была ультрафиолетовой с оранжевыми прожилками, как тигровая шкура, и слепила глаза. Раньше я никогда не видела двухцветную ауру. И не знала, что это значит. Я взглянула на Фи. Та вскинула бровь. – Хорошо. Поговорить мы можем. Глава шестнадцатая Пригород Сейчас Я вернулась в свой осажденный призраками дом, держась за голову, в которой лихорадочно метались мысли. Увидев на дорожке машину Хэнка, бросилась бежать. Взлетела по лестнице, ворвалась в его комнату и вздохнула с облегчением, увидев, что он спит. Его лицо было расслаблено и освещено экраном ноутбука, где все еще шел фильм. Я закрыла ноутбук и потрясла его за плечо. – Хэнк. Хэнки-Хэнк. Хэнк. Генри! Он проснулся и с ошарашенным видом принялся озираться, как старик, уснувший на американских горках. – Айви? Который час? Почему ты здесь? Где мой ноут? Упал? – Успокойся, – сказала я. – Подыши. Он откинулся на подушки. – Господи, Айви. Сейчас же ночь. – Ты только что домой приехал? – Не знаю. Я спал! – Видел что-нибудь странное, когда заходил? – Странное… в смысле странное? Впрочем, какая разница. Ничего я не видел. Иди спать. Мое дыхание слегка замедлилось. – Пойду. Через минутку. Но Хэнк, скажи, что ты имел в виду, когда говорил о нас с Билли? Мол, «у нас что-то было»? – Ты поэтому меня разбудила? – Он сел на кровати, прищурился и поглядел на меня одним глазом. – Просто вы раньше дружили. Вот что я имел в виду. Пока ты его не бросила. – Ну нет, – возразила я, – мы не дружили. Не было такого. – Да прям. Было. – Послушай. Мы с Билли Пэкстоном почти не знакомы! Он просто соседский мальчик. Мы с ним даже никогда толком не разговаривали до сегодняшнего вечера. Брат вытаращился на меня; в свете луны его узкое точеное лицо напоминало маску Анонимуса. Он откинул одеяло.[10] – Включи свет. Когда Хэнк был маленьким, тетя Фи подарила ему свой старый «полароид». Хэнк просто помешался на этом фотоаппарате и стал снимать все и всех подряд. За восемь лет стена в его комнате между встроенным шкафом и стеной заполнилась полароидными квадратиками; какие-то уже начали выцветать, другие нет. Сейчас он стоял у этой стены в пижаме, с взъерошенными волосами, и искал нужный снимок. Разумеется, там было много моих фотографий в разном возрасте. На самом видном месте висела та, где я была с прямой челкой, только что выросшими кроличьими зубами и в дурацких очках в красной оправе. Там были фото парней в толстовках с эмблемами бейсбольных команд и девчонок с закрытыми глазами; они держали в руках телефоны, куртки, косяки, а их лица освещали яркие вспышки. Снимки крепились к стене канцелярскими кнопками и образовывали что-то вроде коллажа; на самых старых виднелись многочисленные дырки от кнопок. – Вот, – Хэнк открепил фотографию, висевшую на уровне наших коленей и почти незаметную за другим снимком, изображавшим его и его подругу Джеду в костюмах вампиров. Он протянул ее мне. Я взглянула на фото и даже не сразу поняла, что там изображено. Мы с Билли стояли рядом; мне было лет десять, Билли – девять. Наверное, снимок сделали летом: мы были в шортах и почему-то в огромных спортивных куртках. Билли что-то рассказывал, судя по выражению лица, анекдот, а я зажмурилась и хохотала. Счастливая дурацкая фотография. Мои губы сами расплылись в улыбке. Потом я осознала нереальность происходящего. Дрожащими пальцами я вернула фото Хэнку. – Я этого не помню. – Айви. – Его голос звучал почти умоляюще. – В смысле не помнишь? – Говорю же, этого не было. Как мы… что это вообще такое? Он судорожно сглотнул. – У вас была дурацкая игра – вы наряжались в папину рабочую одежду и шпионили за соседями. Называли друг друга «Детективы-близнецы». Я потерла шею ладонью. – Детективы-близнецы? Так назывался дурацкий детский детективный сериал, я его в детстве любила. Брат вздохнул с облегчением. – Вот видишь. Ты помнишь. – Нет, – я похолодела и покрылась липким потом. – Почему ты раньше мне ничего не говорил? Обо мне и Билли? Он напрягся, будто готовился открыть мне неприятную правду. – Из-за мамы. – А что с ней? – Она велела не разговаривать с тобой об этом. Я не видела себя со стороны, когда услышала эти слова. Но судя по тому, как он изменился в лице, он, видимо, испугался. – Когда это было? – Летом накануне старших классов, – не колеблясь, ответил он. – А ты тогда пошла в седьмой класс. Я это хорошо запомнил, потому что той осенью как раз признался всем, что я гей. А ты вела себя очень странно, но у меня голова была занята другим. – А что именно она тебе сказала? – Она сказала… что вы с Билли поссорились, и я не должен лезть в ваши дела и дразнить тебя из-за этого. Я думал, это он виноват. Но потом заметил, как он по тебе сохнет, и тогда уж стало ясно, что расстаться была твоя идея. – Но ты ничего не сказал. – Говорю же, мне своих проблем хватало, – Хэнк выглядел виноватым. – Она солгала, – выпалила я. – Я вообще ничего не помню. Ничего! – Но… – Хэнк замолчал и поджал губы. – Я сегодня виделась с Билли. Он сказал, что, когда мы были маленькими, я разбила ему сердце и заставила маму порвать с ним за меня. Что бы ни случилось, виновата она. – Хочешь сказать, она заставила тебя забыть человека? Полностью? Но как? И зачем?