– Уже не знаю, как тебе угодить! – театрально вздыхает мама. – Общение с Лерой Нечаевой плохо на тебя влияет. Ты стала грубой и неуправляемой. – Я стала взрослой, мам. И ты сама хотела, чтобы я общалась с Лерой, – напоминаю. С Нечаевыми мы раньше жили на одной улице. Наши с Леркой папы работали в смежных ведомствах, а мамы по-соседски дружили. – Я не знала, что эта девочка покатилась по наклонной. Мне на днях про нее тако-о-е рассказали… Мама округляет глаза и многозначительно качает головой, а я начинаю злиться. – Что ее из ночных клубов привозят мужики на дорогих машинах? И что в этом тако-о-ого? – передразниваю и залпом допиваю шампанское. – Вчера мы приехали с пляжа с такими парнями. Нормальные они! Не бухают и наркоту не принимают, к девушкам относятся уважительно, а не как гопота с района…Что ужасного в том, что они старше и у них есть деньги? Мама закрывает лицо руками и снова качает головой: – Боже мой, Вета… Ты убиваешь меня такими рассуждениями. Думаешь, они просто так хорошие? За спасибо? Какая ты еще наивная! Шампанское ударяет в голову и мне хочется поспорить. Так и подмывает рассказать, как один из этих «коварных» мужиков вчера спас мне жизнь, а потом оплатил обследование в частном медицинском центре и ничего не попросил взамен. Даже целоваться со мной не захотел, о чем я жалею, если честно. Но ничего подобного я маме не скажу. И не стану разубеждать, что доставленный утром букет нежно-розовых роз был от Ильи. Поначалу я тоже думала, что цветы от Красовского, но к букету прилагалась карточка с фразой «Не предавай мечту». Этого было достаточно, чтобы сообразить, кто настоящий отправитель. А то, что курьер поначалу позвонил в соседскую дверь, лишь подтвердило догадку. Илье прекрасно известен мой адрес, а вот Максим Доронин знает только подъезд и этаж. Всю ночь я думала о его словах. До утра не сомкнула глаз, вспоминая красивый низкий голос и пронзительный синий взгляд. Раз сто перевернулась с боку на бок, чтобы снова уловить древесный аромат его парфюма на своей коже. Уснула под утро в полнейшем раздрае, проснулась от дрогнувшего за ребрами нового чувства. Мне не стоит влюбляться в Макса, мы слишком разные и друг другу неподходящие, но этот парень не оставляет мне шанса. – Не ссорьтесь, девочки, – включает миротворца отчим. – Такой прекрасный день! Мамин Славик всегда относился ко мне хорошо. Не лез с нравоучениями и не пытался воспитывать, зато исправно финансировал мои танцы. Без его помощи маме пришлось бы туго. Работа тренера, костюмы и специальная обувь, поездки на чемпионаты и взносы – все это выливалось в приличные суммы. Отчим платил, и я ему за это благодарна, но он чужой для меня человек и вряд ли это когда-то изменится. – День действительно был прекрасным, – соглашается мама, бросив на меня укоризненный взгляд. – Давай уже расскажем, Света, – предлагает Слава, беря ее за руку. – Пора. Она смотрит на него, потом на меня и снова не него. – Скажи ты, – просит. Вид у нее растерянный. – Елизавета! – решительно обращается отчим ко мне. – У нас есть потрясающая новость. Примерно через полгода у тебя появится братик или сестричка! Пол станет известен уже через неделю! Его радостная улыбка в нашей компании выглядит сиротливо. Я сижу с вытянутым лицом и заторможенно моргаю, не понимая, что должна сказать. Мама ждет моей реакции, затаив дыхание. – Ты рада? – интересуется она осторожно. – Удивлена. Я слышала, как ты рассказывала бабушке, что забеременеть не получается и ты настроилась ждать внуков. – Мы сделали ЭКО три месяца назад. И с первого раза получилось. – Почему раньше не сказала? Тебе нельзя волноваться, а мы эти три месяца только и делали, что ссорились. Если бы я знала, постаралась вести себя не так эгоистично. – Веточка, доченька… Какая ты у меня хорошая, самая лучшая, – выдыхает мама дрогнувшим голосом. Ее глаза наполняются слезами, мои тоже. До меня окончательно доходит смысл новости. – Уже не самая, но я снова ей стану, – обещаю, растирая слезы тыльной стороной ладони. Мама плачет открыто. При этом лицо ее светится счастьем, а мне вдруг становится страшно. Мы не всегда ладили и часто ссорились по мелочам, но я всегда была для нее особенной – единственной. Теперь будет иначе и я не понимаю как. Подлая тревога кормится этим непониманием. Я никогда не мечтала о сестре или брате. – Хоть бы родился мальчик, а то живу в бабьем царстве и сам скоро стану плаксой, – смахивает скупую мужскую слезу Слава. Глянув на него, мама смеется. Тихонько и несмело, словно еще не веря, что я с пониманием приняла грядущие перемены. – Можешь выпить мое шампанское, – пододвигает мне свой бокал. – Тебе уже можно, а мне теперь не рекомендуется. Обхватив пальцами тонкую ножку, поднимаю бокал и произношу невнятный тост за потрясающую новость. Довольный Слава придвигает свой стул к маминому и опускает руку на ее живот. Я смотрю на эту картину и чувствую себя лишней. Их и без меня уже трое, и они семья. Долгожданный малыш будет похож на них обоих, а у меня глаза и характер моего папы. Никому я теперь не нужна. Тренерам до меня больше нет дела, друзьям из танцевального клуба со мной неинтересно, Илья и вовсе влюбился в другую… Остановить нагнетающие мысли не получается, уровень тревоги в считанные минуты достигает критичного. Наспех выпитый второй бокал шампанского лишь усугубляет ситуацию. Пульс ускоряется, картинка плывет… В дорогом ресторане с приветливыми официантами играет приятная музыка и пахнет праздником, а мне так страшно, словно я стою на кладбище у свежевырытой могилы и знаю, что она для меня. Ужас прокатывается морозом по спине и сжимает ребра. Я хватаю ртом воздух, но его катастрофически не хватает. Усидеть на месте в таком состоянии невозможно. Схватив сумку, вскакиваю и бегу в туалет. Паническая атака – штука неприятная, но не смертельная. Где-то читала, что подобное состояние хоть раз в жизни испытывал каждый второй человек на планете. Мои приступы начались девять месяцев назад, вскоре после операции. Случаются несколько раз в неделю, иногда чаще. Психотерапевт, с которым я занималась, не помогла мне полностью от них избавится, но научила блокирующим техникам. Я могу выйти из дома без ключей или забыть очки, но в моей сумочке всегда есть пустой целлофановый пакет, в который я дышу, когда паникую. Мне помогает. Спустя пять минут, я складываю пакет обратно в сумку и выхожу из кабинки туалета. От недостатка кислорода лицо бледное и под глазами круги, но в теле приятная расслабленность, а в голове легкость и тишина. На экране висят пять сообщений от Леры. Она разругалась с родителями и приглашает вместе потусить в самом неоднозначном клубе города с громким названием «Рай». Подумав, печатаю, что скоро приеду. Мне так душно в своем собственном аду, что немного рая не помешает. Глава 10 На мигающем танцполе только девушки. Большинство из них пришли сюда, чтобы найти пару. На одну ночь или на всю жизнь – как повезет. Каждая старается выгодно себя подать, демонстрируя под музыку тело. К танцу в его глубинном понимании происходящее не имеет отношения. Кому, как не мне, это знать. Дергаясь в толпе, я стараюсь не выделяться. – Ты чего как робот, Ветусь? – смеется Лерка, извиваясь рядом и задевая меня откровенным декольте. – Давай уже показывай свои таланты, а то за столик нас никто не пригласит, так и будем тут топтаться. В леопардовом платье и босоножках на высокой танкетке Лера – звезда танцпола. На ее фоне я – бледная моль. Приехала прямо из ресторана в хлопковом белом сарафане до колен и серебристых сандалиях на плоской подошве. Из макияжа на лице несколько взмахов туши, сделанных еще дома, и остатки алой помады Нечаевой, которая смотрелась на мне слишком яркой, но стереть ее оказалось не так просто, как нанести. – Мне тут не нравится. И за столик к кому-то я не хочу, – кривлюсь, но движения смягчаю. Нечаева меня не слышит, откровенно строит глазки двум парням у барной стойки. Они рассматривают нас, словно мы товар на базарном прилавке и это очень неприятно. Зачем я сюда приехала? Ночная жизнь – это точно не мое, проверено не раз. Достаю из сумочки телефон. Хочется уйти прямо сейчас, но только половина одиннадцатого, а я пообещала Лере продержаться до полуночи. На экране светится уведомление о пропущенном от Вероники. Этого звонка я ждала весь день. Предупредив Леру, направляюсь к туалетам, чтобы перезвонить любимому преподавателю. За свою танцевальную жизнь я сменила несколько тренеров. Каждый из них научил чему-то важному и ценному, но Вероника стала для меня больше, чем наставником. Благодаря ей я по-настоящему полюбила то, чем занималась, поняла, что значит быть на паркете не только телом, но и душой – наслаждаться танцем, жить в нем. Они с мужем Владом тренировали Илью в другом клубе. На одном из республиканских чемпионатов заметили меня и переманили к себе. Мне было пятнадцать: нежный возраст, хрупкая психика. Незадолго до этого погиб папа. В тот период я тренировалась с особым усердием. Приходила в зал раньше и домой после занятий не спешила. С мамой уже начался разлад. Я чувствовала себя одинокой и отчаянно нуждалась в близком человеке, которым стала Ника. Она всегда была в зале, мы проводили вместе много времени, часто откровенничали. Рядом с ней я повзрослела и стала чемпионкой страны. На ее руках ехала в машине скорой помощи, когда сломала ногу. Вероника и Влад продолжают тренировать Илью, теперь уже с Ульяной. Со мной любимая тренер общается все реже, что закономерно, но тяжело принять. – С днем рождения, Веточка! Будь счастлива, красоточка моя! Ты замечательная девочка! Умная, талантливая, чувственная... У тебя будет волшебная жизнь! Запомни это! – щебечет в трубку Ника. Ей тридцать два, но голос моложавый и манера общения легкая и непринужденная, как у двадцатилетней девушки. Она и выглядит молодо. Мама всего на шесть лет старше, а кажется, между ними целая жизнь. – Спасибо, Ника! Я запомню, – обещаю, закрываясь от грохочущих басов в кабинке туалета. – Что там у вас? Победа? Я по привычке скрещиваю пальцы и задерживаю дыхание. Всегда так делала в во время оглашения итогов голосования. – Снова вторые, – вздыхает Ника. – Результат хороший, но ты же знаешь – ожидали другой. Технически ребята отработали превосходно, а вот сценически у пары не все идеально. Уля забивает Илью своей экспрессией, он теряется и выглядит на ее фоне невнятно. Будем думать, что с этим делать. Через месяц Англия, там будут сильные соперники... – Ника, я хотела спросить, – перебиваю взволнованно. – Ты не замечала, что у Ильи с Ульяной что-то есть? Я имею в виду не партнерские отношения. На несколько секунд на другом конце становится тихо. – Веточка, – вздыхает Вероника. – Я за ними не слежу. Они давно взрослые. – Но ты всегда рядом и все видишь. Просто Илья отдалился, мы стали реже встречаться и у меня возникли подозрения… Я не хочу рассказывать ей о вчерашней сториз. Стыдно признаться, что втихаря подсматриваю за чужой жизнью. – Мне нечего сказать, моя хорошая. Думаю, тебе лучше поговорить с Ильей. – Ты права, я поговорю с ним, – говорю тренеру и обещаю себе. – Спасибо, что позвонила! – Давай там, не вешай нос! Если хочешь, пришлю тебе видео выступления и потом обсудим. Или не нужно? – уточняет настороженно. – Присылай, конечно! Мне интересно посмотреть, – спешу заверить. – Мы же однажды станем коллегами. Я не брошу танцы, Ника! – выдаю на эмоциях. – Никогда! – И правильно! Ты, Елизавета, из тех редких девочек, для которых танцевать – равно жить. Ты у меня такая единственная! Звездочка моя неповторимая! – тоже на эмоциях выдает Ника. – Вылечи ножку и будем работать. Ты еще такая юная, у тебя все впереди! – Я лечусь. С понедельника начинаю очередной курс физиотерапии. Уже почти не хромаю! – делюсь радостно. – Умница! Вернусь – увидимся. Забегай в зал. Хочу показать тебе новеньких ребят. Брат и сестра. Напоминают вас с Ильей в самом начале…