В глаза ее проваливаюсь. Столько откровения в них, столько жажды неприкрытой. Да я больше трушу, чем она. Меня рвет на шматы и в фарш перемалывает от мысли, что первым у нее буду. Но она во мне не сомневается, значит, и я не должен. Как какой-то тупой герой-любовник из слезливой мелодрамы беру Лизу на руки и несу на кровать. Укладываю по центру и накрываю собой. Я ее просто поцелую и рядом полежу, до ночи будем аппетит нагуливать. – Лиз, ты тут? Я войду? Бесяче-звенящий голос сестры вкупе с энергичным стуком в дверь заставляют нас одновременно вздрогнуть. Лиза отпрыгивает от меня, как ошпаренная. – Какого черта, Маша? Ты плохо слышала, что Костя сказал? Чего шастаешь по чужим комнатам? – рычу вопросы, глядя на сестру. – Так я это… За Лизой пришла. Нам пора локации смотреть, чтобы на закат успеть. Мы с ней на фотосессию договаривались, – растерянно лепечет Машка, поджимая губы. На плече у нее мой подарок на шестнадцатилетние – профессиональный Canon. С прошлого года она всерьез увлекается фотографией, уже и курсы престижные успела окончить. Лиза сползает с кровати, поправляет одежду.Глаза горят, на лице румянец, губы алые от поцелуев. Секси девочка моя. – Не ругайся, Макс. Мы правда договаривались и нам действительно пора, а то свет упустим. – Куда это вам пора? – смотрю на них по очереди. – Лиза будет танцевать на природе, а я ее поснимаю. Ей для блога нужны фотки и короткие ролики, – поясняет Маша. Про блог я наслышан и идею поддерживаю, а вот про съемку слышу первые. Значит, Лиза будет танцевать, но меня не приглашает. – Я иду с вами, – говорю решительно. – Но… зачем, Макс? У тебя других дел нет, что ли? – недоумевает моя балерина. – Мне интересно. Я десятки твоих выступлений в интернете посмотрел, теперь хочу вживую видеть. – Так это совсем другое, смотреть еще не на что! Я только начала тренироваться, пробую разные стили. Да я вообще кривляться на камеру собираюсь! – Лиза почти визжит. – Стало еще интереснее, – подмигиваю ей. – Нет, я не хочу. Тебе не понравится! – выдает с отчаяньем. – Мы или вместе идем, или вы обе остаетесь, – ровным тоном ставлю условие. Лиза недовольно поджимает губу и смотрит из-под бровей. Она готова дальше спорить, но это бесполезно. Я пытаюсь ей донести это без слов. Тридцать секунд прямого зрительного контакта – и сдается. Смышленая девочка, все поняла по глазам. Глава 24 Смысл парного танца во взаимодействии и особой эмоциональной связи. В нем один ведет и поддерживает, второй доверяет и получает опору. Я много лет танцевала в этом формате и привыкла к поддержке извне. Одиночный танец – это откровение с миром и самовыражение, в нем тебе никто не поможет. Чувствовать опору внутри себя я еще учусь. Каждый день отрабатываю связки, тренируюсь утром и вечером. Один короткий танец отрепетировала и показала тренеру, она хвалила. Я и сама заметила прогресс, но сегодня тело, как чужое. Завожу ногу назад и вытягиваюсь по диагонали, замираю. Держать баланс сложно – эмоции раскачивают. Нога через верх вперед, руки к груди... Отталкиваюсь. Прыжок с поворотом выходит грязным, неустойчивым. Нет четкости в мыслях – нет ее в движениях. Выпад в сторону, выхожу в свечу... Кренит влево. Вот же черт! Я не собиралась подслушивать, но все услышала. Костин вопрос «что дальше?» остался без ответа, но у молчания тоже есть значение. Вариантов ведь не много, точнее – всего один. Примерно через месяц Макс заберет Машу и уедет, а я останусь. И да, мне будет больно. Прижавшись лопатками к теплому камню, я складываю губы трубочкой и шумно выдыхаю. Которая попытка сделать удачные кадры в горах провалена. Место бомбезное, а я как Буратино недоделанный. – Интересный танец, но в кадре смотрится странно, – вторит моим мыслям Маша, просматривая в фотике отнятый материал. – Ты напряжена, Лиза. Почему? – Не знаю, надо размяться, наверное, – бубню, делая махи руками. – Может, платье наденешь? – В нем я хотела у моря танцевать. Оно белое и воздушное, как праус. Приятные ассоциации будет вызывать. Сейчас на мне черные лосины с прорезями по бокам и серебристый топ, зрительно увеличивающий грудь. Волосы собраны в гульку и стянуты сеткой. В ушах крупные серебряные кольца, выше локтя такие же браслеты. Мой образ продуман до мелочей, и я довольна им, но не собой. Сделав несколько простых упражнений на растяжку, по новой включаю музыку. С телефонного динамика она звучит тихо, звук придется наложить отдельно. Я пока не умею, но научусь. Мне многому придется учиться: писать интересные тексты, обрабатывать графический контент, настраивать рекламу, делать коллаборации… Продвижение в соцсетях – целая наука, а сам блог – ого-го какая работа. Максим Доронин считает, что я справлюсь. Его вера в меня как ни что другое питает мотивацию, а вот его присутствие в данный момент отвлекает и раздражает. Он сидит на соседнем камне поодаль, что-то печатает в своем ноуте и иногда поглядывает. К процессу съемки интереса не проявляет и восхищения моим танцем не выказывает, что закономерно, потому что танцую я откровенно плохо. – Так, стоп! – резко тормозит меня Маша и тут же извиняется. – Прости, Лиз, но ты сама погляди, что получается. Мы вместе смотрим в камеру. Фон прекрасный и ракурс удачный, я на видео выгляжу хорошо, а мой танец – хуже некуда. – Вот бездарность! – фыркаю сама на себя. – Сделаем просто фотографии? – предлагает Маша. – Свет шикарный, жалко терять. – Я не умею позировать и на постановочных фотках получаюсь ужасно. Я опускаюсь прямо на землю, обхватываю себя за колени и смотрю в одну точку. Злюсь на себя и на весь мир заодно. Макс закрывает свой ноут, подходит и обращается к сестре: – За соседней горой отличные виды, иди потренируйся снимать пейзажи. Нам с Лизой нужно поговорить, минут пять, наедине, – делает ударение на последнем слове и смотрит так, что она без слов складывает фотик в сумку. – Я позвоню, когда закончим. Без звонка не возвращайся. Поняла? Мария угукает и уходит, я ­с сочувствием смотрю ей вслед. – Зачем ты с ней так грубо? ­ – Чтобы меньше вопросов задавала. Давай рассказывай, что с настроением? Макс не меняет свой строгий тон. Протягивает руку и помогает мне подняться. Я вынужденно смотрю ему в глаза и выпаливаю, не успев как следует подумать: – Сначала ты ответь, для чего пошел, если сидишь в своей работе и даже не смотришь на меня? Правая бровь Макса медленно ползет вверх, в его глазах появляются смешинки: – Вообще-то я старался не смущать тебя своим вниманием. – Вообще-то мне твое внимание приятно, – передразниваю раздраженно. – Не нравится, как танцую? Так и скажи! Это стиль такой, он своеобразный. Контемпорари называется. В нем есть элементы йоги и акробатики. Не балет, конечно, но считается сценическим танцем и очень популярен на западе… Макс поджимает губы, сдерживая улыбку. Бесит этим еще больше. – …Что смешного? Выгляжу комично? Ладно, что уж! Танцую уродски, так хоть повеселю тебя. Костю тоже надо было взять, вместе бы посмеялись! Максим вовсю лыбится, а я едва не плачу от обиды. Жалкая неудачница, которую он не полюбит, уедет скоро, бросит. Послать его хочется. К чертям или еще куда подальше. Выбирая направление, воздух ртом хватаю, хватаю... А он резко подается вперед и обнимает. – Иди сюда, глупышка, я объясню, – притягивает к себе за шею. – Ты такая охрененная сейчас, такая секси, что мне тяжело смотреть, понимаешь? Я тебя так сильно хочу, что физически больно, – шепчет в ухо. Это щекотно, а его слова не вяжутся с моими мыслями и уязвленными чувствами. Я пытаюсь увернуться, но он не отпускает. К скале мягко толкает, сверху нависает. В синих глазах блеск сумасшедший. Заметь я его раньше – танцевала бы, как богиня. Но я близорукая и без линз, а Макс сидел далеко. – Тебе правда нравится? То, как я танцую? – уточняю. – Мне в тебе все нравится, Лиза. Как танцуешь, говоришь, смеешься… Как смотришь на меня и стесняешься, а стоит поцеловать – дикой становишься, – шепчет в губы, дыханием их согревая. – Как ты пахнешь нравится, как дышишь рывками сейчас… Его губы прижимаются к моим, руки спускаются по спине и сжимают. Я пытаюсь сделать вдох, но уже не могу, задыхаюсь в его фирменном глубоком поцелуе, трепещу в его руках. Думать больше не получается, только чувствовать, как сильно люблю и хочу быть с ним. Никто не знает, что будет дальше. Простым смертным это не дано. Жить моментом и уметь им насладиться – это все, что мы можем. Этому я тоже учусь и сейчас у меня получается. А потом я танцую. Сначала у скалы, позже на берегу – босиком на мокром песке и уже почти в темноте, потому что разговаривали, а точнее – целовались, мы дольше пяти минут. Маша снимает и приговаривает, что все идеально. Максим держится в стороне, но все время смотрит. Я его взгляд кожей чувствую и танцую только для него. Хочу и дальше ему нравиться, остальное «дальше» не так уж и важно. Глава 25 Жизнь – маятник: чем глубже страдание, тем сильнее счастье. Это сказала Айседора, та «босоногая американка», что пленила сердце молодого русского поэта. Недавно я читала ее мемуары, некоторые фразы запомнились. Сегодня я была в отчаянье. Чувствовала себя бесталанной и, как следствие, никому не нужной. Ненавидела обезображенную шрамом ногу, деревянную спину и корявые руки. Гнобила себя. Но стоило Максиму обнять и нашептать приятностей – у меня раскрылись крылья, запорхали и душа, и тело. Маятник качнулся.