После съемки на пляже нас забрал Костик. Пока ехали к дому, Макс не сводил с меня восторженных глаз и держал за руку, сплетая наши пальцы. От счастья распирало! Какие там гормоны вызывают это чувство? Дофамин, эндорфин, серотонин? У меня передоз каждого, я от них, как пьяная. Смотрю в зеркало и обалдеваю – так сияю, словно внутри меня кто-то свет зажег. И я знаю, кто это сделал. Сушу волосы феном и сама себе улыбаюсь. Лучшему в мире парню во мне все нравиться, он это сказал. Внизу тихо играет музыка. Когда я поднималась, там шло активное обсуждение, ехать на ужин в город или заказать доставку еды на дом. Костик хотел остаться и выпить пива, Маша была настроена погулять, они спорили. Мне все равно, где пройдет вечер, я думаю о ночи, что наступит после. Тешу себя иллюзией, что готова. Никак не могу решить, что лучше надеть: джинсовые шорты и топ или сарафан? В город лучше платье, но не факт, что мы поедем. Надеваю шорты, переодеться, если что – одна минута. По лестнице бегом спускаюсь. Меня уж заждались, наверное. Вижу Макса – и сердечко ускоряется. Он стоит у кухонного островка, выкладывает пиццу из коробки. До этого был в шортах, теперь на нем льняные брюки и рубашка. Переоделся, чтобы ехать в город? Пицца тогда зачем? – Ты долго, – смотрит на меня и улыбается. Божечки, какой же он красивый! – Не знала, что надеть, – признаюсь. – Можно было ничего не надевать, – подмигивает. Мне резко становится жарко. Он еще не видел меня голой. Трогал везде и даже живот целовал, задрав майку, но полностью не раздевал. Макс снимает с навесного держателя два высоких бокала, достает из холодильника шампанское. Пробка вылетает громко, я оглядываюсь по сторонам: – А где все? Пространство первого этажа – это большая гостиная и открытая кухня, мы здесь одни. – Костя повез Машу на набережную кормить мороженным и катать на каруселях. Вернутся поздно. Шампанское будешь? Макс протягивает наполненный бокал, медленно ведет по мне взглядом. Выглядит он обалденно, эта рубашка ему очень идет. Ярко-синяя, под цвет глаз. Я очень хочу сделать ему комплимент, но не решаюсь. – Буду, спасибо, – заметно стушевавшись, беру бокал и делаю глоток. – А пиццу? Она сырная, ты такую любишь. Пицца выглядит аппетитно, но что-то мне не до еды. Внутри стремительно нарастает напряжение. Мы остались вдвоем и пьем из запотевших бокалов шампанское. Это значит, что все начинается? – Пиццу не хочу. – Я знал, предвидел, – усмехается Макс. – Есть запасной вариант. Он придвигает блюдо, на котором яркими треугольниками выложены три вида ягод. – Это что, клубника? – вытягиваю шею. – В том числе. Попросил Костяна купить для тебя ягод, так он расстарался. Она местная и мелкая, но сладкая. – Потому что под палящим солнцем зрела. Второй клубники обычно мало, зато она слаще. Когда мы жили в доме, я ее прямо с грядок съедала. Так она даже вкуснее. Не знаю почему, но с дерева и с куста все всегда вкуснее кажется. Я болтаю и вожу рукой по мраморному ребру столешницы. Бессмысленные движения и многословие – признаки крайней степени беспокойства. Капец, разволновалась. Макс берет самую крупную ягоду и протягивает. Я хочу взять, но он подносит ее прямо к моим губам. Смотрит на них, затем в глаза. Так откровенно, что я понимаю: это такая прелюдия. От этой мысли снова в жар бросает, но губы я размыкаю и клубнику съедаю. Она ароматная и ожидаемо сладкая, малина после нее кажется кислой и я морщусь. Макс смеется и протягивает голубику, но я мотаю головой. – Ладно, – прищуривается он и снова берет клубнику. – Сладкой девочке – самое сладкое. Залпом допив шампанское, я резковато тянусь за ягодой и нечаянно целую его пальцы. От этого контакта губы будто током ударяет, волоски над кожей поднимаются. Ух, как будоражит! – Можно мне еще? ­– протягиваю бокал. Говорят, алкоголь расслабляет. Мне не помешает. Макс наивает почти полный. Я выпиваю, не дождавшись, пока сойдет воздушная пенка – так быстро, что пузырьки дерут горло. – Хочешь напиться? – Немножечко! В носу щекотно, я зажмуриваюсь. Вдох-выдох. Фух! Дышать как будто легче, отпускает напряжение. Я смелею, подхожу к Максу ближе и съедаю из его рук еще несколько ягод. Уже намеренно касаюсь губами его пальцев и облизываюсь. Дышу поверхностно и часто, как ему нравится. Его дыхание, напротив, тяжелеет, складка между бровей становится заметнее. У него всегда все под контролем, но я откровенно провоцирую, и он с трудом держится. Быстро разливает шампанское и протягивает мне бокал. Перед глазами у меня слегка плывет, поэтому я только пригубляю, а Макс свое выпивает. Я в это время кошусь на его ширинку. Ничего себе там бугор! Лицо вспыхивает. Сердце подскакивает, стучит где-то в горле. Мне не то стыдно, не то страшно – стараюсь не думать, быстро отворачиваюсь и иду к дивану. Песня играет знакомая, медленная. Я под нее бедрами виляю, а у самой колени дрожат. – Что дальше делать будем? Тон заигрывающий, внутри зреет паника. – Сама как думаешь? Есть предложения? Его низкий голос чуточку хрипнет. Я слышу, потому что он подходит близко. Резко разворачиваюсь. До чего же он хорош! И пахнет фантастически приятно. Я его парфюм из тысячи узнаю и помнить буду вечно. – Может потанцуем? Ты хотел научиться. Вальс, кажется, – вспоминаю, что он как-то обмолвился. Макс усмехается: – Вальс – не тот танец, который мы с тобой станцуем. – Танго? – предлагаю с задором. – Танец страсти! Делаю несколько базовых шагов из аргентинского танго, затем выпад и падаю на диван. Дурочку валяю, на нервах хорошо получается. Максим смеется. Я сажусь по-турецки и смотрю на него снизу вверх. Жду, что подойдет и поцелует, но он просто рядом садиться. Глаз с меня не сводит. Они у него чумовые, как и улыбка. Мурашки от нее бегут. Мы оба сдерживаемся, это игра такая. И тут я представляю, что Костя и Маша вернулись, а мы ничего не успели. Паникую еще больше. Сама придвигаюсь к Максу и перекидываю ногу, сажусь на него верхом. В этой позе мы, можно сказать, познакомились, с нее все началось. Накрывает нас, как по пощелчку. Едва тела соприкасаются – сцепляемя губами. Как сумасшедшие целуемся, весь кислород выпиваем друг из друга. Притираемся, распаляемся. Макс опускает руки на поясницу, медленно ведет ими вверх. Ух, горячие они у него! И большие, но сжимают мягко. Сначала ребра под грудью, а потом и саму грудь. Так бережно трогают, так умело, что я улетаю. Запрокинув голову, мелко дрожу. Макс целует в шею, влажно и горячо. А потом раз – и рывком снимает с меня топ. Я дергаюсь, пытаюсь руками закрыться. Без лифчика же, без пуша-апа своего любимого. – Тебе нечего стесняться, Лиза! Ты совершенна. Доверяй мне, ладно? – произносит Макс, глядя в глаза, и я коротко киваю. Он заводит мои руки за спину и держит меня так, словно боится, что упаду. Шею и грудь поцелуями покрывает, делает это невозможно нежно. Меня покачивает от удовольствия, я забываю про стыд, про свои комплексы. Чувствую, как соски твердеют и приятно ноют, и уже жду, когда Макс уделит им внимание. Он трогал их, я знаю, как это круто. Когда его губы накрывают и всасывают чувствительную плоть, низ живота сводит мощным спазмом, и я начинаю методично двигаться и стонать. – Идем наверх, – произносит Макс. Это не вопрос и не предложение – его решение. Удерживая меня, он поднимается и направляется к лестнице. Я обвиваю его торс ногами и цепляюсь в плечи. Пока поднимаемся, крепко держусь, отпускаю руки только на кровати. Макс расстегивает мои шорты и дергает их вместе с бельем. Тем же отлаженным рывком, что до этого снял топ. Пикнуть не успеваю. Оказавшись полностью голой, совсем теряюсь. Смущаюсь и не понимаю, что должна делать. Приподнявшись, принимаюсь дрожащими пальцаи расстегивать пуговицы на его рубашке. Максим садится и снимает ее через голову, следом быстро стаскивает брюки. Раздевается так же технично, как меня раздевал. Торопится будто. А я вдруг чувствую, что продолжения боюсь. – Ма-акс, – зову тихонечко. Хочу признаться и не могу, но он как-то понимает. Сгребает меня и шепчет: – Не бойся, все будет хорошо. Целует жарко в губы, а я глаза его ищу. – Ты уверен? – Я от тебя без ума, Лиза. Смотрит так проникновенно, что я понимаю: не успокаивает – признается. Сердце удар пропускает. Господи, спасибо! – И я, я тоже, Максим, – спешу ответить.