– Поэтому ты и решил принять наше предложение? – Конечно. Заодно с тобой поближе познакомиться. Ты, странное дело, не шла у меня из головы. – Лирические моменты можешь опустить, мне они не интересны. – Очень скоро стало понятно: вы знаете куда больше, а учитывая страсть твоей подружки к наличным… – Давай без критики, – нахмурилась Клавдия и продолжила: – Дальше все более или менее ясно. Но если тебя нанял Ковров, то какого лешего Паршин приперся? – Он парень нетерпеливый и решил, что узнает все куда быстрее, чем я. Но похвалиться, как я полагаю, ему нечем. – Теперь понятно, почему ты в полицию звонить не стал, – сказала я. – «Мои друзья за ними присмотрят», – передразнила я. – Сдал грабителей Коврову? А еще мент… Он же их убьет, им очень повезет, если сразу. И этот гад тебя в корысти обвиняет, – сказала я Клавдии. – А сам за паршивые бабки стал соучастником убийства. Думаешь, я молчать буду? Завтра же пойду к твоим бывшим коллегам, пусть знают, какой ты мерзавец… – Я бы не стала делать поспешных выводов, – залепетала подружка, а физиономия Андрюшеньки пошла пятнами. – За парнями мои друзья приглядывали. Коврову я о Степе с товарищем сообщил, но уже после того, как позвонил в полицию. Так что грабителей у него из-под носа увезли. Преступники дают показания, а ко мне у Коврова никаких претензий: менты иногда тоже неплохо работают. – Почему нам ничего не сказал? – все еще сомневаясь, спросила я. – Потому что темните и недоговариваете. – А теперь ты ищешь Сизова? – Сизов, конечно, моему работодателю очень интересен, но еще больше его интересует, где сейчас денежки. Грабители в кутузке, и если не все бабло просадить успели, то к Коврову оно все равно вряд ли вернется. А вот пять миллионов еще есть надежда найти. Для Коврова это, конечно, мелочовка, но тут дело принципа. В связи с чем у меня вопрос: прошу отнестись к нему со всей серьезностью. Деньги вы сперли? – Ты в своем уме? – ахнула Клавдия. – Сизов что, по-твоему, к нам с баблом пришел? – Меня интересует, почему он к вам вообще притащился? – Хотел знать свое будущее. – А меня интересует: как Сизов мог эти деньги свистнуть? – вмешалась я с намерением сменить тему. – Допустим, он понял, что его подружка связана с грабителями, и решил этим воспользоваться… – Пару недель назад он вдруг закурил, – перебил меня Андрюшенька, только я хотела спросить, к чему эти сведения, как он продолжил: – Мамаша очень о его здоровье пеклась и отучила от дурной привычки. Человек он нервный, вот и потянуло опять к пороку. А чтобы не подавать нехороший пример подчиненным, курил он в своей машине. Как правило, трижды в день, подчиненные к этому успели привыкнуть. Я посмотрел записи камер видеонаблюдения, ничего подозрительного. Но… мне показалось, в день ограбления Сизов немного пополнел. Костюмы у него дешевые и чуть большего размера, чем надо. Мамаша, должно быть, на вырост покупала. – Он подменил деньги? – нетерпеливо сказала Клавдия. – Думаю, использовал пояс. Окажись там только крупные купюры, вообще бы ничего не заметно было. Но пачек набралось довольно много. Он вынес деньги из конторы, оставил в машине, а оттуда забрал фальшивые банкноты. – Он рисковал, – сказала я. – Где гарантия, что грабители явятся утром, а не к вечеру? Фальшивки могли обнаружить. – Оба ограбления произошли утром, риск был, но… банкноты выдавал сам Сизов, и ничто не мешало ему покурить еще раз. Он взял ровно пять миллионов, было еще достаточно денег мелкими купюрами, так что он надеялся продержаться. А если бы дельце не выгорело, вернул бы деньги назад. Я думаю, он давно готовился и только ждал подходящего случая. – Он ведь знал, что его заподозрят. И если бы воспользовался этими деньгами… – Мамаша наверняка так доконала, – влезла Клавдия, – что он решил погулять на свободе, а там хоть трава не расти. С пятью миллионами можно устроиться вдали от родительницы. А потом, кто сказал, что их было только пять? Мог насобирать, как курочка по зернышку. Боюсь, ищем мы его напрасно, – вздохнула подружка. – Он где-нибудь возле теплого моря. Если готовился заранее, мог и фальшивым паспортом обзавестись. – То есть вы об этих деньгах ничего не знаете? – усмехнулся Андрюшенька, чувствовалось в нем большое недоверие. – Тебе сколько раз повторять? – обиделась подружка. – Может, он и был в поясе, набитом деньгами, когда здесь сидел, но я ничего такого не заметила. А ты, Лизка? – Не было никакого пояса, – сказала я. – Он пиджак расстегнул. Да и с какой стати ему с этим поясом таскаться, если его к тому моменту уже менты допросить успели. – Да, успели, – кивнул Андрюшенька. – А вот заглянуть в его машину никто не догадался. – Конечно, деньги ведь грабители забрали, – поддакнула Клавдия. Однако было заметно, Андрея мы не убедили. Не знаю, чем бы все это закончилось, но тут в домофон настойчиво позвонили. – Кого это принесло? – нахмурилась подружка, которая сюрпризы не жаловала. Сюрпризом оказался Паршин, в одной руке букет цветов, в другой – коробка конфет, под мышкой – бутылка шампанского. – Да чтоб тебя, – прорычала Клавдия, с сомнением взглянула на нас, но дверь открыла. Мы спешно скрылись в гостевой спальне. Ворковать парочка начала еще в прихожей и на этот раз рухнула в гостиной, к моему большому неудовольствию, потому что мимо гостиной незаметно не прошмыгнешь. Вот мы и сидели в молчании, слушая, как верещит Клавдия и стонет Паршин. – Когда ж это кончится? – не выдержала я. – Судя по прошлому разу, не скоро, – вздохнул Андрюшенька. – Может, смоемся? – Куда? – Ко мне, – с готовностью предложил он. – Размечтался, – ответила я презрительно. – Тогда к тебе. Грабители в кутузке, и у тебя теперь абсолютно безопасно. – Дурочкой меня считаешь? – хмыкнула я, а он притянул меня за руку и поцеловал. Надо сказать, впечатление произвел, и я, вполне возможно, расчувствовалась бы, если бы не вопли за стеной. Чужое счастье моему совершенно не способствовало. – Ладно, пошли, – сказала я, поднимаясь с заметной неохотой, когда Андрюшенька от меня отлепился. Физиономия у него сделалась весьма довольной, но ненадолго. Дом мы покинули через окно, стараясь ничем не выдать своего присутствия, и направились к машине Толмачева. – Здесь посидим, – сказала я, видя, что он собрался заводить джип. Андрюшенька чертыхнулся сквозь зубы и укоризненно посмотрел на меня. – Лизавета, – позвал он через пару минут. – Давай я тебе в любви признаюсь. – Давай, но это не поможет. – Почему? – Я не бросаюсь на шею первому встречному. – Так мы вроде это… немного друг друга знаем. – Тогда глупо удивляться, что тебе ничего не обломится. – Должен пройти какой-то период? Типа испытательного срока? – съехидничал он. – Вот именно. – И долго ждать придется? – Это уж как получится. Кстати, я слушаю, слушаю. – Чего? – Признания. – Перебьешься. Куда торопиться, если у нас вся жизнь впереди. – Согласна, – кивнула я. Но спокойно ему не сиделось, и он вновь меня поцеловал, что возражений не вызвало. В общем, время мы провели приятно, я даже немного расстроилась, когда появился Паршин. Выглядел, кстати, изрядно помятым, но довольным. Он отбыл восвояси, а мы с Андрюшенькой вернулись в дом. Толмачев держал меня за руку и, войдя в прихожую, сделал мне знак молчать, намереваясь, судя по всему, проникнуть в гостевую. Но не угадал. Клавдия курила в кухне и сказала громко: – Не таитесь, голуби. – И как у вас, матушка, здоровья-то хватает? – сказал Андрюшенька, входя в кухню. – Ты о своем здоровье думай, оно тебе ох как пригодится, коли надумал за Лизкой ухлестывать. – Не запугивайте. Если хотите знать, я готов к любым испытаниям. – Вот это правильно. Испытания она тебе обеспечит. Пока они продолжали беседовать в том же духе, я сбежала в ванную, а приняв душ, устроилась в своей постели в состоянии, близком к блаженству. Сквозь сон я слышала: кто-то скребется в дверь, то ли Андрюшенька, с надеждой на продолжение, то ли Клавдия, с намерением поболтать о своем женском счастье. Проверять я не стала. Утром меня разбудил громкий стук в дверь. – Подъем! – рявкнул Андрюшенька.