– На самом деле я ее двоюродная сестра. Извините. Я поспешно покинула квартиру, уже не сомневаясь: Римму с троицей друзей что-то связывает. И матери Кирилла это хорошо известно. Бегом я припустила к джипу. Когда мы выезжали из двора, со стороны парка показался Арсений с другом. – Судя по горящим глазам, преступление ты уже раскрыла, – сказал Андрюшенька. – Пока нет, но мы на правильном пути. Поехали к Клавдии, надо кое-что выяснить. По дороге я рассказала Андрею о нашей беседе с матерью Кирилла и тут же начала беспокоиться. – Черт, она наверняка уже сообщила им о моем приходе. Они легко узнают, что никакой сестры у Дианы нет. – Вряд ли они кинутся к Трусовой с вопросами о родственнице, – успокоил Андрюшенька. – Им лучше сидеть тихо, чтобы не попасть в поле зрения следователей. Это во-первых. А во-вторых, если они занервничают, нам это только на руку. Оказавшись в особняке, я сразу же устроилась за компьютером, предоставив Андрюшеньке возможность поведать Клавдии о нашем походе в парк. Через некоторое время они ко мне присоединились, к тому моменту я уже кое-что знала о трагедии в детском лагере «Спартак». – Ну, конечно. Я же эту историю помню, – сказала Клавдия, Толмачев согласно кивнул. Учитывая, что произошла она почти десять лет назад, когда я еще не жила в этом городе, для меня все это было новостью. В средствах массовой информации данное событие освещалось очень подробно, трагедия тогда потрясла не только область, но и всю страну. Лагерь «Спартак» располагался на берегу реки в двадцати километрах от областного центра. Он пользовался большой популярностью. Лагерь был частным, и, желая увеличить количество мест, хозяева приняли решение разместить на территории несколько больших палаток, по типу армейских. К несчастью, палатки поставили слишком близко друг к другу в нарушение всех норм. Июнь в то лето выдался дождливый, и в палатках разместили обогреватели. Что явилось причиной пожара: короткое замыкание или неосторожное обращение с обогревателем кого-то из детей, до конца так и не выяснили. Пожар начался ночью, когда дети спали. Итог ужасающий: семеро детей погибли, пятеро были ранены, еще семеро оказались в больнице с отравлением угарным газом. Фамилии детей не назывались, так что выяснить, были среди них Арсений и Диана, не удалось. – А Римма-то здесь при чем? – спросила Клавдия, когда чтение я закончила. – Давай-ка сюда Трусову, – сказала я, продолжая просматривать статьи. – Звонить ей? – Конечно. Расскажешь, что было тебе видение. Подружка схватилась за мобильный, а мой взгляд зацепился за строчку в статье, я сказала, ткнув в нее пальцем: – Кажется, нашла. – Что? – спросил Андрюшенька. – Римма у нас по образованию педагог, но в школе не работала, потому что, по ее словам, детей не любила. – Я детей люблю, – порадовал Андрюшенька. – Похвально, но сейчас не о тебе. В статье сказано, что некоторые из вожатых вели себя неподобающим образом, проще говоря, бросили детей, спасая собственные жизни. – Фамилии есть? – Нет. Но можно поискать. – Если наши детки были в лагере, а Римма там находилась в качестве вожатой… – Пока мы достоверно знаем, что в лагере был Кирилл. В халатности обвинили хозяев лагеря, его директора и еще нескольких человек, в том числе ответственного за противопожарную безопасность. Ни одного вожатого среди обвиняемых нет. – Может, в этом все дело? – нахмурился Андрюшенька. – В чем? – нервно спросила Клавдия, которая потеряла нить разговора. – Кирилл и его друзья считали, что Римма виновна, но не понесла наказание. – Ничего себе, – пробормотала подружка, а я, пожав плечами, продолжила поиски. Трусова у нас была через час, выглядела взволнованной, даже испуганной. – Что скажете, матушка? – спросила еще с порога. – Сядь, – величественно кивнула Клавдия. Мы с Андрюшенькой устроились в соседней комнате, возле окна в приемную, внимая каждому слову. – Молилась я о дочери твоей, – неторопливо начала подружка, добавив в голос немного теплоты. – Сдается мне, не всю правду ты мне рассказываешь. – Да что вы, матушка… – А вот почему я пожар вижу? Страшный. Детей вижу, много. Вроде лагерь какой-то… И уж совсем не к месту: в голове крутится слово «гладиатор». В этом месте Клавдия уставилась на Трусову, а та в полном обалдении на нее. – Никакого гладиатора я не знаю, – где-то через полминуты пролепетала она. – Думай. Важно это. Очень важно. Пожар, лагерь, дети… Тут выражение на лице Трусовой изменилось, должно быть, замаячила догадка, она даже улыбнулась. – Так это же когда было… Дианочка в пятом классе училась. – Что было? – Пожар в лагере. «Спартак» лагерь назывался. – Вот и гладиатор, – кивнула Клавдия. – Рассказывай. – О пожаре? – О чем же еще? – Так Дианы во время пожара в лагере не было. Мы с мужем к его матери поехали на выходной, а лагерь как раз по дороге. Мы и решили дочку проведать. Дожди шли, а дети в палатках жили, они и загорелись от нагревателей. В общем, навестили дочку, а она вся простужена, насморк, да еще и кашель начался. Ну, мы ее и забрали. В ту же ночь беда и случилась. Заполыхал лагерь, детки погибли, еще несколько покалечилось. Ужас. – А куда вожатые смотрели? – Кто же их знает? – Но ведь разбирательство было, если дети погибли? – Конечно. Столько разговоров… но я особо не вникала. Слава богу, с Дианочкой все в порядке. – А дочка тебе про вожатых ничего не рассказывала? Вопрос вызвал у Трусовой удивление, а я головой покачала: подружке следовало быть осторожнее. – Наверное, рассказывала. Только разве я помню. Сколько лет прошло. Матушка, я не пойму, при чем здесь этот пожар? – Я и сама, милая, не пойму. Но к судьбе твоей дочери он имеет самое прямое отношение. Иначе бы мне Господь его не показывал. Соображаешь? Судя по всему, Трусова соображала не очень, но спорить с матушкой она не стала и вскоре удалилась. А мы собрались в кухне на военный совет. – Итак, – начала я. – Диана и Кирилл отдыхали в лагере. Арсений, скорее всего, тоже. Была ли среди вожатых Римма – пока неизвестно, но если окажется, что была… – Матери Дианы ее имя ничего не сказало, а должно бы, если Римма была вожатой у дочери, – возразил Андрюшенька. – Не забывай, Диану мать забрала до пожара. Для нее все произошедшее в лагере не стало такой трагедией, как для других родителей. Оттого имя вожатой она и не вспомнила. А вот мать Кирилла… Стоило мне заговорить о Римме, женщина испугалась. До того момента она считала, что подозревать Диану в убийстве несусветная глупость, но, узнав имя убитой… – Наши детки, должно быть, о пожаре в лагере не раз вспоминали, – кивнул Андрюшенька. – Трудно забыть такое, если парень стал инвалидом. – И что же получается? – сказала Клавдия, с сомнением глядя на нас. – Они отомстить решили? Через столько лет? Спятили они, что ли? – Может, и спятили, – кивнула я. – Дружили они в лагере или нет, мы не знаем, да это и неважно. Важно, что через несколько лет они встретились. И Диана, по словам матери, влюбилась в Кирилла. Мать ее категорически против этого, ведь парень – инвалид. И теперь полузабытая трагедия не дает девушке покоя. – И в этот момент Арсений встречает Римму, – подхватил Андрюшенька. – Которая, с его точки зрения, распрекрасно устроилась. Да еще с ним кокетничала. – Теперь за это убивают? – рявкнула Клавдия. – Не за это. За погубленные жизни, – с серьезным видом поправил Толмачев. – Для нашей троицы справедливая месть могла стать смыслом жизни. – А убивать Римму отправили девчонку? – Скорее всего, Арсений тоже там был. Кто конкретно орудовал бейсбольной битой, пока не ясно. – Странно, что Арсений обзавелся алиби, а Диана – нет, – рассуждала я вслух. – Были уверены, что девчонку не заподозрят?