– Это уже мошенничество, уголовно наказуемое деяние. – Наслушалась этого красавчика. Кстати, на мента он не похож. – И на голубого тоже, – вздохнула я. – Это точно. Давай решать, что делать. Если Вовчик трудоспособности лишится надолго, мы понесем невосполнимые убытки. – Можно обратиться к другому частному детективу, поищу в интернете. – Можно-то оно можно, но… – Клавдия ткнула вверх указательным пальцем. – Мы должны быть уверены, что он будет держать язык за зубами. А не станет пить мою кровь, вымогая деньги. Значит, абы кто нам не подходит. Клавдия достала мобильный и набрала номер Вовки. – Лежишь, голубь мой, сытый и довольный? А нас твой мент на хрен послал, то есть я хотела сказать, попросил не отвлекать, ибо он очень занят. Я правильно выражаюсь, Лизка? – Абсолютно. Восхищаюсь вашим знанием русского языка, Клавдия Семеновна. – Как же так, – начал канючить Вовчик. – Я ведь при вас звонил. – При нас, родной, при нас. Ты ему что наболтать успел? Он Лизку тюрьмой запугивал, вражина. – Я просто… в общих чертах… ничего особенного я не говорил. – Останешься ты у меня без нижней чакры. Короче, так. Есть у тебя на примете надежный человек? – Нет, – после непродолжительной паузы ответил Вовка, соврать не рискнул в большом беспокойстве за нижнюю чакру. – Но я уже навел кое-какие справки у знакомого мента. Рассказывать? – Лучше пусть напишет, – встряла я. – Все равно ему делать нечего. – Чтобы подробный отчет был у Лизки через час. Понял? – Так точно, – гаркнул Вовка с заметным облегчением в голосе. В этот момент нашему взору предстал очередной плакат с матушкой Евлампией. – С огнем в очах не переборщила? – разглядывая свою физиономию, спросила Клавдия. – В самый раз, – кивнула я. Она собралась ответить, но тут зазвонил мобильный. Почему-то я была уверена: звонит Андрюшенька, успокоился и решил, что деньги не пахнут, но с прискорбием поняла: я ошиблась. Это кто-то из клиентов, таким голосом Клавдия говорит только в образе матушки. Движение мы продолжали, а разговор много времени не занял, и вскоре мы уже садились в машину. – Кто звонил? – проявила я интерес. – Сизов, «постоялец». Срочно понадобилось узнать, чего ждать от жизни. Эдак начнет шастать дважды в день, никакого терпения не хватит. – Ну, если б он ходил два раза по цене одного… – Да я замучилась из пальца ему пророчества высасывать. Еще и Вовка слег, хоть бы сведений надыбал, что у него там за ревизия. – Он сказал, где работает? – В финансовой организации, бухгалтером. – В какой финансовой организации? – Да почем я знаю? – Спросила бы. – Ты меня с ума сведешь. Не могу я такие вещи спрашивать, я же ясновидящая. Так какого хрена не вижу? – Скажи, что на всякую ерунду чакры тратить не хочешь и ясно видишь только по-крупному, а где клиент работает, он и без того знает. – Кстати, почему бы и нет? Зачет. Мы, наконец, тронулись с места и минут через двадцать въезжали в ворота особняка. Пока Клавдия припарковывала машину, я заглянула в ленту новостей. Интересовало меня, само собой, сегодняшнее ограбление. Ничего нового. Мы вошли в дом, выпили чаю. Потом Клавдия пошла переодеваться, а я отправилась в кабинет. Надо взглянуть на этого Сизова, раз уж он метит в «постояльцы». Пока было время, проверила почту. Вовчик постарался, письмо от него пришло. Но ничем особо он не порадовал. Сведения примерно те же, что и в интернете. Минут через пятнадцать появилась Клавдия. Одежда, как известно, меняет женщину, подругу она превращала в другого человека. Первое время я была уверена: наша контора долго не протянет, в городе полмиллиона жителей, новости здесь разлетаются быстро, и очень скоро те, кому это интересно, узнают: матушка Евлампия, в миру Клавдия Семеновна Огурцова-Богоявленская, лихая девица со склонностью к дурным манерам, дорогим тряпкам и мартини с клубникой (одной оливке Клавдия предпочитала три клубники, называла этот коктейль «компотом» и могла усидеть за вечер литр). Но артистические способности подруги так велики, что до сих пор два образа в один не соединились, по крайней мере, неприятностей у нас не было. Легенда гласила: матушка Евлампия живет у своей дальней родственницы, из дома практически не выходит, но временами отправляется на молебен в какой-нибудь монастырь, это когда Клавдии требовалось передохнуть или просто хотелось погреться на солнышке где-нибудь у очень теплого моря. Вот и сейчас я постучала по стеклу, с целью убедиться, что передо мной моя подруга, а не сурового вида тетка, которая с Господом на «ты», а грешников за версту чует. Клавдия повернулась на стук, показала мне язык, и я успокоилась. В ту же минуту раздался звонок домофона, Клавдия поднялась и не спеша покинула комнату, а вернулась уже с невзрачного вида мужичком лет пятидесяти. Давно не стриженные волосы стояли дыбом вокруг обширной лысины, она слегка поблескивала в свете свечей. У мужчины был нос картошкой и глубоко посаженные глаза, один слегка косил. Губы узкие и бледные, в целом он выглядел пронырой, который обведет вокруг пальца любого. Судя по всему, мужичок в этом сильно преуспел, если к нам притащился в надежде на помощь высших сил. В общем, не зря ревизии опасался. Неудивительно, что он ничего по существу Клавдии о себе не рассказал. Ей, кстати, надо быть с ним поосторожней. Я стала наблюдать за ним с еще большим рвением. Мужичок устроился за столом, Клавдия напротив. – Ты, Анатолий Юрьевич, ко мне как на работу ходишь. – Так ведь душа болит, матушка. Помолюсь с вами, и вроде легче становится. – В молитве – большая сила, а в совместной молитве – особенная, ибо сказал Господь: где соберутся двое помолиться, там незримо третьим буду я. – Тут Клавдия пристально посмотрела на клиента и добавила: – Вижу, дело твое с мертвой точки сдвинулось. Анатолий Юрьевич неожиданно покраснел, да не просто покраснел, заалел как пионерский галстук. Видно, Клавдия ненароком угадала. Или это от известия дядю в жар кинуло? – Вот что, давай-ка чайку попьем, – внезапно предложила подруга. – Поговорим, а потом вместе помолимся. Она засеменила к двери, двигаясь с трудом, то ли по причине болезни конечностей, то ли под тяжестью грехов человеческих. Ничего от ее обычной походки. Как я уже говорила, перевоплощение впечатляло и касалось буквально всего. Пока Клавдии не было, мужичок поднялся и, осторожно приблизившись к ее креслу, начал оглядываться. Заглянул под стол, потом в тумбочку рядом, пошарил в верхнем ящике. «Деньги, что ли, ищет?» – с сомнением подумала я. Он чуть приподнял скатерть, но тут услышал шаги Клавдии и юркнул на место. Занятный тип. Скорее всего, он нас подозревает, Клавдию, я хотела сказать, раз уж меня он никогда не видел. Может, он надумал матушку ограбить? А что? От дяди с такой физиономией следует ждать чего угодно. В ограбление я поверю скорее, чем в потребность общей молитвы и дальнейшего прозрения. Хотя по опыту уже знала: жулики очень часто бывают доверчивы. Клавдия держала в руках поднос с чайником, двумя чашками и вазочкой с вареньем. – Хороший чаек, душистый, – разливая его по чашкам, приговаривала подруга. – Сама в прошлом году травки собирала, у батюшки Серафима. Как душу-то согревает. Анатолий Юрьевич расплылся в улыбке, попробовал чаек и, подхихикивая, принялся его нахваливать. – Ну что ж, за чайком и поговорить не грех, – сказала Клавдия, дождавшись, когда Сизов допьет чай, сама она его чуть пригубила. Но Сизов внимания на это не обратил, уставившись на Клавдию, видно, ждал откровения. – Размышляла я о тебе, мил человек, – продолжила она. – Молилась. И было мне пророчество. Нехорошее. Вот и хочу спросить тебя: не вздумал ли ты шутки шутить с Господом нашим? Молишься об одном, а хочешь другого, забывая: душа человеческая для него – открытая книга. И мне он ее чуток приоткрыл, чтоб и я заглянуть могла. Клавдия сделала паузу, мужичок выпучил глаза, а потом вдруг хрястнулся лбом о столешницу. «Это его так от раскаяния плющит?» – подумала я. Клавдии, как видно, в голову пришла та же мысль. – Ну-ну, успокойся, – потрепала она его по плечу. – Ибо сказано в Писании: кто истинно раскаивается, увидит царствие небесное. Успокойся, говорю, – посуровела Клавдия, но и это на него не подействовало. Он так и лежал, уткнувшись лбом в столешницу. – Эй, – Клавдия, вновь протянув руку, встряхнула его сильнее. Голова чуть переместилась, но как-то странно, словно мужичок не имел к этому никакого отношения. – Лизка! – заорала Клавдия, а Сизов стал заваливаться влево и грохнулся на пол. Я опрометью бросилась к ним. Когда появилась в комнате, Клавдия, склонившись к клиенту, легонько била его по щекам. – Царица небесная, – пробормотала она, посмотрела на меня мутно и добавила: – Что за фигня? – Надо «Скорую» вызывать, – завертелась я рядом. – Где мобильный? – Какая «Скорая»? Помер он. Клавдия стянула с головы платок и теперь сидела на полу рядом с мужиком. – Как помер? – не поверила я. – С чего бы ему помереть. – А хрен его знает… Взял и помер… зараза. – Да с какой стати ты так решила? – А с такой, что не дышит. И пульса нет. Я принялась искать пульс, но не нашла, может, плохо искала впопыхах, а может, его и не было. – Твою мать, – пробормотала Клавдия и начала грызть ногти. – Подожди, нужно зеркало. Где у тебя зеркало? Зеркало хоть и не сразу, но нашлось. Я поднесла его к губам Сизова и замерла в ожидании. В гробовой тишине мы несколько минут ждали, когда оно запотеет. – Я же говорю, отошел клиент, – вздохнула Клавдия. – Вовсе нет, здесь какая-то ошибка. – Какая там ошибка, самый настоящий трындец. Извиняюсь за выражение, полное фиаско.