– Вместе… Совершенно чуждое ей понятие. Он усмехается. – Ты и я против всего мира, Маргарет. Ей не нравится, как от этого объявления у нее щемит в груди. Да, их судьбы связаны, но что пугает ее сильнее – чувства, которые он пробуждает в ней: вот эту робкую надежду и ужасное томление. Это все равно что стоять на самом краю скалы, выставив за него мыски. То, что лежит далеко внизу, мрачностью и непостоянством сравнимо с морем, и если она позволит себе сдаться, ей известно, что подхватить ее будет некому. Уэс и его мечтания, решает она, и вправду опасны. 11 Из-за Маргарет он нервничает. Уэс наблюдает за ней сквозь запотевшее стекло телефонной будки, ожидая, пока Хон ответит на его звонок. Она сидит на скамье лицом к гряде округлых холмов, где за низкими каменными оградками пасется целая армия коз. Выражение ее лица недоступно пониманию, как исследование алхимика, глаза кажутся стеклянными, как у куклы, но он постепенно начинает постигать ее язык. Это напряжение ее плеч. Взгляд, мгновенно реагирующий на каждый внезапный звук. То, как она собирает и вновь распускает волосы. Даже когда она встревожена, каждое ее движение отличают точность и машинальность странного гипнотизирующего свойства. Она как раз собирает волосы в пучок одной рукой и встряхивает черепаховой заколкой как оружием, держа ее в другой, когда Хон наконец берет трубку. Договорившись, чтобы их отвезли, и закончив разговор, Уэс подтаскивает свой чемодан к ненадежному насесту Маргарет. Ему, наверное, следовало бы нервничать гораздо сильнее, ведь им предстоит еще успеть записаться на охоту вовремя. Но его чувство времени всегда немного отличается от чувства других людей, и потом, мало толку беспокоиться о том, чем он не в силах управлять. – Расслабься, – он мотает головой, указывая подбородком на башню с часами. Ее циферблат светится, словно полная луна в беззвездном небе. – Сейчас всего половина девятого. Мы успеваем. Последний ночной поезд пробуждается от дремоты, надрывно свистит, заглушая ее ответ. Отваливая от станции, он кряхтит, тащит за собой хвост дыма и разгоняет сырой застоявшийся воздух. Полы одежды Уэса прикрывают от ветра колени, из пучка Маргарет выбивается несколько прядей. Они льнут к ее губам, те поджимаются с обычной для нее бесстрастностью. Уэс подумывает, не отвести ли волосы рукой – и не отхватит ли она ему палец, если он замешкается. От этого порыва он внутренне содрогается. Еще никогда в нем не вызывала такого ощущения собственной испорченности такая банальность, как волосы. Когда ветер утихает, а гудок поезда становится еле слышным посвистом вдалеке, она говорит: – Ему понадобится не меньше полутора часов, чтобы добраться сюда. – И еще полтора, чтобы вернуться, – беспечно отмахивается он. – Значит, у нас в запасе все равно остается еще тридцать минут. Ее, по-видимому, не впечатлили и не успокоили эти выкладки, поэтому дальше они ждут в мрачном молчании, а вокруг них сгущается холод. Ворон садится на ближайший столб ограды и испускает такой истошный крик, что у Уэса душа чуть не покидает тело. Маргарет даже не вздрагивает. Ему уже кажется, что он сейчас сойдет с ума, как вдруг часы бьют десять. А через несколько минут слышится рокот мотора, и он чуть не плачет от облегчения. Затем из темноты выскакивают слепяще-яркие фары, как широко раскрытые желтые кошачьи глаза. Пока гладкая черная машина Хона подруливает к бордюру, Уэс хватает свою сумку. – Видишь? Он прибыл вовремя. Не о чем беспокоиться. Маргарет бросает на него убийственный взгляд, Хон выбирается из машины. – Мистер Уинтерс, как приятно снова видеть вас! А это… да это же Мэгги Уэлти! Что, скажи на милость, ты-то здесь делаешь? – Ездила осматривать достопримечательности. – Вы не отвезете нас прямо к «Слепому лису»? – спрашивает Уэс. Лицо Хона становится озадаченным, но он отвечает: «Ладно, сделаем», берет чемодан Уэса и грузит его в багажник. Уэс и Маргарет забираются на заднее сиденье, разделенные парой дюймов пространства и прочной стеной ее раздражения. Пока они разгоняются по приморскому шоссе, Уэс делает несколько нерешительных попыток завязать разговор – о том, что погода переменилась и движение стало затрудненным, – но ни Хон, ни Маргарет не удостаивают его более чем односложным ответом. Сдержанность Маргарет его не удивляет. После сегодняшнего переизбытка его компании и с учетом ее обычной угрюмости она, по его мнению, следующие три дня вообще не будет замечать его. Однако молчание Хона действует Уэсу на нервы. Только когда он замечает в зеркало заднего вида его глаза, сузившиеся, как у змеи, кое-что наконец проясняется. Уэс без труда способен вообразить, на каких поучительных и предостерегающих историях растят уикдонских девчонок. Из тех, где городские ловеласы вроде него приезжают, только чтобы вскружить голову не знающим жизни, беззащитным девушкам вроде Маргарет и высосать их досуха, оставив одну пустую оболочку. Но Маргарет отнюдь не робкая девственница, она способна ткнуть ему стволом ружья в шею прежде, чем у него успеет мелькнуть хотя бы одна неподобающая мысль на ее счет. Он вспоминает, как она во все глаза смотрела на хала, неистовая и решительная в кровавом свете заката. В тот момент сам он был способен лишь молиться и чувствовал только, как бьется жилка у основания горла. А она выглядела такой хладнокровной, такой… свирепой. Вообще-то, она не в его вкусе. Но откуда об этом знать Хону. Уэс гадает, в чем именно готов заподозрить его Хон. Может, что он охотится за имуществом Маргарет, тем более теперь, когда ее матери нет рядом и некому защитить ее от предприимчивых дельцов вроде него. Его удручает то, как правдоподобно выглядит это предположение, и он пытается отвлечься, разглядывая пейзаж. Но мимо окна пролетает только сплошная тьма. В ней почти неразличимо даже море, плещущее волнами цвета туши и индиго за отражением Маргарет в стекле. Его дыхание паром оседает на стекле и затмевает ее профиль. Ему приходится мучиться целую вечность, прежде чем они наконец прибывают в Уикдон. В прошлый свой приезд он увидел тихую деревушку, а теперь в ней шумно и многолюдно, как в Пятом Околотке в День святого Патрика. Они пробираются по улицам, раздвигая толпу, как нос лодки воду. Наконец их обступают со всех сторон, машина встает намертво на расстоянии примерно квартала от «Слепого лиса». – Похоже, дальше мне не проехать, – говорит Хон. – Сегодня же этот треклятый зверинец. Уэс выходит забрать свой чемодан. Сквозь многочисленные крики он едва слышит, о чем думает, его охватывает дрожь возбуждения. Захлопывая багажник, он видит, как Маргарет расплачивается с Хоном, а тот, многозначительно поглядывая в его сторону, что-то нашептывает ей на ухо. Ее лицо вспыхивает багрянцем, как осенние листья. Он умилился бы, если бы не знал, что Хон просто делится с ней мнением о том, что он, Уэс, не кто иной, как прохвост. Порой Уэс задается вопросом, зачем вообще утруждается отрицать это. Может, он вообще больше ни на что не тянет. Не успевает он погрузиться в мрачные раздумья, как Маргарет хватает его за локоть, дергает к себе, и тут же какой-то человек спотыкается на расшатанном булыжнике мостовой. Пиво выплескивается из его кружки на камни, чуть не окатив обувь Уэса. – Не-ет… – еле слышно стонет хозяин кружки. – Проклятье! Душераздирающая сцена. – Ты только что спасла мне жизнь, – усмехаясь, говорит Уэс. – Потом поблагодаришь. – Маргарет снова нетерпеливо дергает его за руку. – Идем. Уже почти полночь. Она тащит его сквозь толпу, демонстрируя грацию и целеустремленность бульдозера. Повсюду вокруг он замечает городской выговор и блеск столичной моды. Распевные гласные и пайетки. Чересчур громкий смех и лакированные мундштуки с сигаретами, увенчанными ярким огоньком. Едва они переступают порог паба, гвалт вокруг них достигает предельной силы. В табачном дыму, испарениях серы и горьком анисовом запахе абсента нечем дышать. В камине пляшет огонь, отбрасывая тени на стены. Он расписывает Маргарет ярким золотом, она похожа на одну из святых икон его матери. Уэс не может отвести от нее глаз. Ее подбородок приобрел такие решительные очертания, а глаза разгорелись ярче пламени в камине. Она не отпускает его руку, а он этого и не хочет. Ее сжатые пальцы удерживают его в море хаоса, как якорь. Вместе они проталкиваются сквозь толпу, пока не находят несколько человек, образовавших нечто вроде очереди. Даже привстав на цыпочки, Уэс не видит, что находится в голове очереди. – Мэгги Уэлти! – Уэс не сразу узнает добродушный голос Халанана и его приветливые голубые глаза. – И Уинтерс. Что вы оба делаете здесь так поздно вечером? – Пришли записаться на охоту, – говорит Маргарет. – Чтоб мне провалиться! – Он явно не в восторге, но хлопает по спине человека, стоящего перед ним. – Посторонись! У нас еще одни. – Посторонись! Это слово передается из уст в уста, перерастает в крик, распространяется по бару, как лесной пожар. Перед ними расступаются, кто-то кладет ладонь на спину Уэсу и слегка подталкивает. Шаркая ногами, они продвигаются вперед, но Уэс мало что замечает вокруг, кроме теплого блеска пайеток и яркой рыжины лисьих палантинов. Наконец путь им преграждает что-то вроде прилавка, за которым распоряжается та самая женщина, что рассказывала легенду на церемонии открытия. При виде их обоих у нее открывается рот. – Это и есть твой алхимик? Где ты его нашла? – В Дануэе. Женщина вздыхает, словно подобные уклончивые ответы получала от Маргарет уже тысячу раз. Ее взгляд впивается в Уэса с такой силой, что чуть не сбивает его с ног. – Как тебя зовут? – Уэстон Уинтерс, мэм. – Он одаряет ее улыбкой, надеясь, что она получилась самой яркой из имеющихся в его арсенале. – Рад познакомиться. – Уэстон Уинтерс, значит? А ты точно откопала его не где-нибудь в детской книжке? – Точно. Женщина вдруг ахает, так напугав Уэса, что он едва не подскакивает. Она тычет в него обвиняющим перстом. – Минуточку! Уинтерс. То-то фамилия показалась мне знакомой. На днях заходил Марк Халанан и рассказал мне престранную историю. Знаешь, о чем? Все молчат. – Он сказал, что у Ивлин новый ученик, юноша по фамилии Уинтерс. А я сказала ему, что это бред собачий. И тут являешься ты. – Женщина аккуратно складывает руки на столе. – Интересно, почему меня не покидает чувство, будто вы двое замыслили что-то хитрое? – Хитрое? – с запинкой отзывается Уэс. – Нет!.. То есть что вы, мэм. Вот уж чего я никогда не затевал, так это хитростей. – Он в самом деле ее ученик, – вмешивается Маргарет. – Она дала ему разрешение приехать пораньше. Его уроки начнутся сразу же после ее возвращения. – Правда? Ты меня не обманываешь? – Разумеется, нет. Женщина переводит проницательный взгляд с одного на другого. Уэс твердо удерживает на лице улыбку. Женщину это не успокаивает, но она разводит руками. – Ну, тогда ладно. А знаешь, что будет дальше, городской мальчик? Тебе предстоят жертвоприношения. Видимо, он так на нее вытаращился, что она взрывается хохотом и хлопает ладонями по своему прилавку. На его поверхности вырезана базовая формула нигредо. Оранжевый свет камина вливается в бороздки цикла трансмутации. – Ничего особо ценного. Капля крови или прядка волос.