Они бредут по тротуару к магазину с вывеской «В.К. Морган», приветливый звон колокольчика над дверью возвещает о их приходе. Магазинчик тесный, как стенной шкаф, – тут и аптекарский товар, тут и бакалея, тут и сигары, потому и пахнет всегда чем-то вроде жженых свечей. Выбеленные солнцем рога висят над головой, как зловещая люстра, поблескивая подвесными светильниками. Туристы почти опустошили магазинчик, словно зарезанную и выпотрошенную скотину. От него не осталось ничего, кроме костей. Все в Уикдоне ходят сюда за покупками, и если визиты местных позволяют Морганам работать безубыточно, то настоящие деньги приносит им продажа мехов в Дануэй, алхимикам. Модные каталоги пестрят всевозможной алхимизированной одеждой: норковыми палантинами с приданным им алмазным сиянием, подбитыми мехом плащами, обработанными перечной эссенцией для тепла, гладкими кроличьими жакетами, наделенными дождеотталкивающими свойствами нефти. Близнецы Морган сидят за прилавком бок о бок, как две сердитые вороны на телефонном проводе. Рыжие волосы они носят распущенными, длинными волнами ниспадающими из-под широкополых шляп. – Ну и ну, Кэтрин, – Вивьен подается вперед на своем стуле. Ее золотые кольца, каждое из которых украшено фрагментом кости, стучат, как дождевые капли, стоит ей развести пальцы на стеклянном прилавке. – Сдается мне, это Мэгги Уэлти опять навестила нас. – Так и есть. Много же воды утекло с тех пор, как мы видели ее в прошлый раз. – И вовсе не так уж много. Ты что, уже забыла? Если не ошибаюсь, это было не далее как две недели назад. – Да что ты, конечно, нет, Вивьен. Прошло уже несколько месяцев. Выговор у них странный, отрывистый и сбивчивый, но. видимо, все-таки не акцент, а их личная особенность, поскольку они родились и выросли в Уикдоне. Пока они переговариваются, Уэс уставился на Маргарет, в замешательстве вытаращив глаза. Магазин правильно назвали инициалами их обеих: Маргарет никак не может избавиться от возникшего еще в детстве подозрения, что сестры, в сущности, – один человек. Они выглядят одинаково. Их голоса звучат одинаково. Они часто употребляют царственное «мы» и говорят так, словно читают мысли друг друга. Большинство людей это сбивает с толку, а Маргарет к ним уже привыкла. Пришлось привыкнуть, ведь только они единственные во всем в городе дают ей справедливую цену за то, что она продает. – Не обращай на них внимания, – говорит она Уэсу. – Бери, что тебе надо, и пойдем. И как раз когда он открывает рот, чтобы ответить, сестры замечают его. – А это кто же такой? – спрашивает Кэтрин. Для поразительного преображения больше ничего и не требуется. Уэс раскованной походкой приближается к прилавку, ставит на него локоть. Его голос становится медоточивым, улыбка – лучезарной. – Уэстон Уинтерс, мэм. Приятно познакомиться. – О-о… – У обеих перехватывает дыхание. – Нам тоже очень приятно, мистер Уинтерс. – Да, очень, – вторит Вивьен. Он ненасытен. Сначала Аннетт Уоллес, теперь двойняшки Морган. Как выходит, что все они попадаются на эту удочку? Почему ничего не замечают? Каждое сказанное им слово, каждый поступок рассчитан на то, чтобы нравиться людям. Даже неловко оттого, как явно он жаждет одобрения и приятия окружающих. Пока он болтает, Маргарет ускользает побродить между стеллажами, поискать то, что, по словам Уэса, ему нужно для экспериментов. Она бросает на него взгляд из-за башенки осмия как раз в ту минуту, когда свет золотого часа заглядывает в окно и озаряет его теплым сиянием. Уэс воодушевленно разговаривает с Вивьен, и если интимно пониженный голос и расслабленно прислоненное к прилавку тело что-нибудь и говорит Маргарет, так только то, что он флиртует. Нелепо, но она в жизни не видела двойняшек Морган настолько… очарованными. «Неужели это я была слепа?» Его обаяние – не только в непринужденной улыбке и искренних взглядах, не просто в незатейливом, почти ошеломляющем дружелюбии. Он притягивает к себе как магнит, потому что выглядит по уши влюбленным в того, кто перед ним находится, даже если это неодушевленный предмет. Слишком поздно она спохватывается, понимая, что засмотрелась на него. Словно почувствовав это, Уэс лукаво косит на нее глазом. В солнечном свете он бликует, как полированный агат, усмешка по-кошачьи приподнимает уголки его губ. И он подмигивает ей. Прямо-таки подмигивает. Господи, как же она порой презирает его. Он существует исключительно для того, чтобы вызывать у нее раздражение. Напоминать, что это ему все дается легко, а не ей. – Так вы – новый ученик Ивлин? – спрашивает Кэтрин. – Не совсем так, – отвечает он. – Пока она не вернулась – еще нет. Но на этой охоте я – алхимик мисс Уэлти. Вот и захотел помочь ей с делами – и познакомиться с соседями, конечно. – Как любезно с вашей стороны. Давненько у нас уже не было собственных алхимиков. Очень, очень давно. Никто не проявляет интереса к нашему городку. – Как же я мог не заинтересоваться им? Очаровательные заведения, роскошные пейзажи, прекрасные дамы… Двойняшки хихикают, и Маргарет втайне надеется, что уж на этот-то раз они его пожурят. Но Вивьен лишь говорит: – Лестью вы ничего не добьетесь. Однако нежность в голосе выдает ее. Он добьется, притом немало. Маргарет сует в сумку слиток осмия и начинает рыться на одной особенно жуткой полке, тесно и бессистемно заставленной стеклянными флакончиками с этикетками. Найдя камфарное масло, которое ему требовалось, возвращается к прилавку и выкладывает на него свои покупки. Уэс наблюдает за ней, в его глазах искрится смех. Ей хочется погасить его. – У меня есть кое-что для вас, – объявляет она двойняшкам, ухитряясь сохранять самообладание. Она находит в сумке лисью шкуру и разворачивает ее на прилавке бережно, как шлейф свадебного платья. Двойняшки мнутся и мямлят, щупая ее, выхватывая друг у друга, поднося к свету, словно проверяют на подлинность купюру. Под их жадными пальцами по меху пробегают волны, как по пшеничному полю от ветра, он играет и переливается сочными оттенками рыжего и белого. Шкура заманчивая, Маргарет это знает. Большинство лис в Уикдоне тусклые, почти коричневые. А этой самое место на шее какой-нибудь богачки. Не совещаясь, даже не взглянув друг на друга, двойняшки хором выносят приговор: – Три доллара. – Шесть. – Да что ж такое-то… – в смятении шепчет Вивьен. – Четыре. – Любому туристу на улице я смогу продать ее вдвое дороже. Это просто одолжение. Маргарет смотрит, как они сопоставляют свою гордость и красоту вещи, которой станет эта лисья шкура. Кэтрин говорит: – Пять. Боюсь, больше мы дать не можем. – Договорились. Посчитайте мне остаток. – Каждая хрустящая купюра, которую Кэтрин отсчитывает в ладонь Маргарет, издает бумажный щелчок. Этих денег им хватит, чтобы продержаться следующие несколько недель. – Готова идти? – спрашивает Уэс. – Да. Давно готова. Едва они выходят на холод, все раздражение разом вспыхивает в ней. Очень тихим и ровным голосом она произносит: – Смотри не пристрастись. Мы проиграем, если ты все свое время будешь тратить на общение. – Да расслабься. Всего-то пять минут, а не «все мое время». Это называется «проявлять любезность». И тебе как-нибудь стоило бы попытаться. Она намерена пристально посмотреть на него, заставить его понять, что он упустил самое важное. Но ее глаза жжет от чувств, которым она не в силах подобрать названия, она резко отворачивается и широкими шагами устремляется к окраине города. Уэс припускает трусцой, чтобы догнать ее. – Эй, что не так? – Ума не приложу, как тебе удается околдовать всех и каждого. – Это потому, что я обаятельный. – Едва ли. – Могла бы быть со мной поласковее, – хмуро замечает он. – Ради тебя я многим рискую. – А что подумает Аннетт, если я вдруг стану с тобой поласковее? Он кривится. Она так и видит, как бесчисленные и катастрофические вероятности мелькают перед его мысленным взором. Все мечты о совместном безмятежном будущем разбиваются вдребезги. В кои-то веки ему, похоже, нечего сказать. Удовлетворенная, она круто отворачивается – и тут он протягивает руку и хватает ее за лямку сумки с покупками. – Минутку. Да ты же ревнуешь! В том-то и дело. Так и есть. Не то чтобы она ревнует именно к Аннетт. Ее положение завидно тем, что она скоро наскучит Уэсу, в то время как Маргарет от него никогда не отделаться. Нет, она хочет не внимания Уэса. Во всяком случае, не внимания с его стороны. Здесь она прожила всю жизнь, но мало кто в Уикдоне смотрит на нее так, как на Уэса. Те, кто не питает к ней ненависти из-за ее нечистой крови, только жалеют ее. Как бы несправедливо это ни было, она обижена на него. Хоть она и понимает, что это невозможно, ей хочется быть чем-то большим, а не просто средоточием горя и страха. Но в этом она ему не признается. Маргарет высвобождается из его пальцев и проходит мимо. Но успевает сделать всего несколько шагов, прежде чем он забегает вперед и преграждает ей путь. – Не остановишься на минутку? Обычно его глаза блестят от озорства или только что родившегося хитроумного плана. Но сейчас они полны мрачности, которая совершенно не вяжется с ним. – Знаешь, я ведь не могу прочесть твои мысли. Можем и дальше играть в эту же игру – или просто объясни мне, в чем дело. Она ощетинивается, услышав предположение, что он способен понять хоть что-нибудь в ее жизни, пусть даже самую малость. А разве нет? В этом отношении они до боли одинаковы, хотя Маргарет не в состоянии убедить себя, что это имеет значение. Даже если он пережил отторжение того же рода, что и она, даже если ей хочется во всем признаться ему, что она скажет? Ее скрывает слишком много запертых дверей, и она уже не знает, как открыть их. – Нечего объяснять. А серьезность тебе не идет, Уэс. На миг вид у него становится оскорбленным. А потом, будто ей все привиделось, на лице возникает привычное беззаботное выражение, и вот он уже вновь неуязвим. 15 Уэс дотягивается до своей кружки и отпивает большой глоток кофе. И почти сразу сплевывает обратно холодную гущу. За последние два дня у него скопилось столько кружек, что он совсем забыл, кофе в которой из них еще пригоден для питья. Со стоном он потирает осоловелые глаза и пытается сообразить, который час. Ломтик неба, видный ему в окно, потемнел до насыщенного аметистово-лилового оттенка. Единственный источник света в лаборатории Ивлин – стеклянные алембики, в которых мерцает бледно-серебристая coincidentia oppositorum, жидкий побочный продукт альбедо. Когда он в прошлый раз проверял время, день только начинался, и он готов поклясться, что с тех пор всего разок моргнул. Время ускользает от него, как всегда.