Вскоре вонь серы вытесняет все прочие запахи. Маргарет приоткрывает окно, чтобы впустить свежий воздух. Прохлада раннего утра приятно ласкает кожу. Окутанной теплом шерстяных носков и алхимии, ей, как ни странно… уютно. Удостоверившись, что Уэс полностью поглощен работой, Маргарет задергивает шторы, прячась за ними, и открывает книгу – последний роман ее любимого писателя, М. Г. Хаффмена. Следующую сцену она предвкушает с большим нетерпением, чем решается признать. Любовные романы она читает уже много лет, но редко кому из пар симпатизирует так же откровенно, как этой. После без малого двухсот страниц она будет вознаграждена за свое терпение, свои тревоги, свое сострадание. Пока она читает, окружающий ее мир ускользает прочь. Существуют лишь персонажи, бумага между ее пальцами и знакомый, щемящий жар, постепенно нарастающий в ней. – Маргарет?.. Ей с трудом удается удержаться и не выругаться, когда голос Уэса рассеивает чары. Сквозь кремовую белизну шторы он проступает темным пятном. Может, он поймет намек, сообразит, что она не отзывается намеренно. – Ну, Маргаре-ет… – тянет он. – Я же знаю, что ты меня слышишь. Под его ногами скрипят половицы. Панический трепет охватывает ее, она прячет книгу под подушку за спиной. Шторы раздвигаются, в оконную нишу врываются запахи алхимии и его лосьона после бритья, пахнущего ромом и лавром. – Эй, что это ты тут делаешь? Она остро сознает, что в руках у нее пусто, а щеки раскраснелись. – Читаю. – А, ну ладно, мне нужна твоя помощь кое в чем, и… Э, врешь! Ничего ты не читаешь. Уголок книги врезается ей в спину. – Читала, пока ты не помешал мне. – Допустим, и что же ты тогда читала? Иероглифы на стене? – Нет. Уэс берется обеими руками за противоположные стороны оконной ниши и с лукавым видом нависает над ней. – Я же знаю: ты что-то прячешь. Ты вся красная. Ее сердце чуть не выскакивает из горла. – Ничего подобного. – Я знал! Знал, что и ты не идеальна. Что там у тебя? – Не твое дело. Уэс тянется к подушке, она перехватывает его руку. Это лишь распаляет его, он вырывается, оттирает ее плечом и ухитряется вытащить из-за ее спины книгу. От восторга утратив вес, он отпрыгивает на несколько шагов и жадно вглядывается в обложку. Смерть стала бы милостью по сравнению с этим унижением. Она закрывает лицо ладонями. Перед ее мысленным взором возникает непристойный треугольник тела, обнаженный расстегнутой рубашкой героя, и восхищение на лице героини. Она видит, как он набрасывается на нее прямо на письменном столе, рядом с алембиками и книгами, и господи, как ее только угораздило увлечься таким чтением, не подумав, что в той же комнате находится Уэс? Она украдкой бросает на него взгляд сквозь пальцы. На его лице расплывается широченная самодовольная ухмылка. – «Укрощение алхимика». Ха! – У тебя что, своих книг нет? Отдай! Уэс не слушает. Почти дурашливо он листает страницы. И за считаные секунды находит то, что искал, и отмечает обличающим жестом указательного пальца. С нарастающим ужасом Маргарет смотрит, как он пробегает глазами текст, хуже того – шевелит губами, беззвучно, но нарочито медленно проговаривая каждое слово. Его брови поднимаются все выше до тех пор, пока не скрываются под встрепанной копной волос. А когда он стреляет в нее взглядом, его глаза озорно блестят, а обнаженные в улыбке зубы сверкают, как клинок, отразивший солнечный свет. Этот человек – демон, решает она. Двух мнений тут быть не может. – Ну и ну, мисс Уэлти. Как неподобающе. – Отдай, Уэс, – рявкает она и сразу же раскаивается в этом. Она допустила роковую ошибку: позволила унижению закрасться в ее голос. От этого он становится еще проказливее. Хихикая, он присаживается рядом с ней на подоконник. – Ну ты даешь. Никогда за миллион лет не подумал бы, что ты из тех, кто читает бульварщину. – Это не бульварщина. – Да? Тогда что же это? – Он прокашливается и начинает читать самым преувеличенно развратным тоном, какой она когда-либо слышала: – «Закинув ее колено к себе на плечо, он принялся покрывать поцелуями внутреннюю поверхность ее бедра, продвигаясь вверх…» Все здравые мысли в ее голове притупляются до тех пор, пока в ней не остается лишь непрерывный визг. И ее охватывает нестерпимое желание царапать и кусать его, чего она не делала с тех пор, как была еще малышкой и один из учеников матери сломал ее игрушечное ружье. Вновь превратившись в ребенка, выросшего в лесу и дикого по своей сути, она кидается за книгой. Уэс удерживает ее на расстоянии, вытянув руку. – «…она издала стон…» – Прекрати! – шипит она. И хватает его запястье одной рукой, а книгу другой, старается вырвать ее у Уэса, в итоге оба теряют равновесие. Уэс сдавленно чертыхается, они валятся на пол вместе. Она ударяется об половицы первой. Его локоть стукается о твердую древесину пола на расстоянии пары дюймов от ее головы. На полках дребезжит все лабораторное стекло, но ни его звон, ни тревожный лай Бедокура внизу не могут заглушить стон боли Уэса. Этот стон отдается ей в ухо, от него мурашки пробегают по спине. Ему как-то удается удержаться над ней. Оба тяжело дышат, расстояние между их губами каких-нибудь несколько дюймов. Глаза Уэса темные и неистовые, как море. Вид совершенно ошеломленный, словно это она обидела его, уши начинают наливаться цветом спелой малины. Ерзая под ним, Маргарет чувствует, как судорожно колотится его сердце, и… Неужели?.. В голове у нее становится пусто, она наносит ему удар коленом в ребра. Он откатывается, корчится, стараясь отдышаться, но по крайней мере перестает цепляться за книгу. Маргарет хватает ее с пола и вскакивает на ноги. Пробыв рядом с ним хотя бы еще минуту, она вспыхнет. И сделает или скажет то, о чем потом пожалеет, и этим поставит под удар робкое доверие, возникшее было между ними. Так рисковать она не может и не станет, тем более что демонстрация уже завтра. Уэс приподнимается на локтях и окидывает ее взглядом, от которого она почему-то вдруг чувствует себя могущественной. Такого оружия она не желала, как обращаться с ним, она не знает. – Ладно, ладно, сдаюсь. Краем глаза она видит ярко вспыхнувшую серебристую искру. На лице Уэса отражается беспокойство. А потом стрела, которую он нарисовал на столе, начинает тлеть – не с характерным запахом алхимии, а от возгорания. – Хм… – он кашляет. – Надо проверить… Она молча кивает, слишком опасаясь, что голос может выдать ее. Весь остаток дня, пока Маргарет упражняется в стрельбе, гоняет Отблеска и муштрует Бедокура, скользкий и страшный сгусток напряжения сидит у нее внутри. Из-за Уэса и надвигающейся демонстрации она как натянутая струна, готовая лопнуть. Но потом ночь окутывает усадьбу, Маргарет остается одна в своей надежной постели и поддается желанию сбросить это напряжение. Обычно она, просовывая руки между бедрами, не думает ни о чем и ни о ком конкретном. Но сегодня у нее в мыслях Уэс. Она думает о том, что могло случиться, если бы она прижалась к нему низом вместо того, чтобы отстраниться. Думает о его встрепанных волосах, голых руках, о прикосновении жестких шероховатых ладоней. Вспоминает, каким было выражение его лица, пока они лежали, сплетясь вместе. Он выглядел так же, как в тот момент, когда она выстрелила той ни на что не годной пулей. Словно его вдруг осенило, и он впервые все отчетливо понял. Под замешательством было скрыто кое-что еще, разгорающееся жарче алхимической реакции. Голод. 17 Демонстрация начинается на следующий день, независимо от того, готов к ней Уэс или нет. Еще один типичный день для Уикдона – холодный, с явным обещанием дождя. Серебристая дымка вьется между стволами секвой у самой земли и окутывает лес серыми клубами. Шагая в город, Уэс смотрит прямо перед собой и ровно дышит, пересиливая нарастающее беспокойство. Куда бы он ни взглянул, везде ему мерещатся пустые белые глаза хала, ввинчивающие в него взгляд. Он проснулся на рассвете и все утро наблюдал, как Маргарет испытывает его новые разработки. Сонный, тихонько пристроился на веранде со своим кофе, нарочно стараясь не встречаться с ней взглядом и не замечать, как в свете раннего утра золотятся ее волосы. Каждая выпущенная ею пуля вонзалась точно в поваленное дерево. Ствол разлетался от удара, извергая сок и щепки, как вскрытый ланцетом нарыв. Пули срабатывали более-менее так, как он рассчитывал, но недоставало пиротехнических эффектов. Он зарядил алхимией идеально убойную, но отнюдь не поражающую великолепием пулю. – Я понимаю, что для первого отряда этого недостаточно, – сказал он ей. – Понимаю. Я разберусь. Маргарет не ответила ему. По крайней мере, на ее убитое лицо было проще не смотреть. Выдержать совокупный груз их тревог он не в состоянии – как не в состоянии стерпеть подобный песне сирены настойчивый зов собственных мыслей, когда Маргарет находится рядом, потому и ушел в Уикдон без нее. Боже, как ему необходимо проветрить голову. Он встревожен, несчастен и сексуально неудовлетворен, а именно это сочетание эмоций обычно заводит его в беду. Как она только ухитрилась вчера застать его врасплох? Когда он придавил ее к полу, из головы разом вылетели все слова. А ему всегда есть что сказать. Но в тот момент все остроумие покинуло его; если разум и был способен удержать что-либо, так только слова из той проклятой книги, тепло ее дыхания на его губах и яростный блеск ее глаз перед тем, как она саданула его коленом в ребра. И правильно сделала. Подействовало так же успешно, как холодный душ. Он молится, чтобы у нее не сложилось превратное представление о том, что творилось у него в голове. Может, она придет к выводу, что это была не более чем телесная близость. Но значит ли это хоть что-нибудь? Ему некогда ни разбираться в мешанине своих чувств, ни фантазировать – нет, даже позволить себе отвлеченную мысль о том, чтобы зацеловать Маргарет Уэлти до беспамятства прямо на полу в лаборатории ее матери. Ему надо сосредоточиться на алхимии, на победе, на том, как разобраться, что, черт возьми, все время идет не так у него в трансмутации. От этого зависит все. Его будущее. Здоровье его матери. Обеспеченность его семьи. Он не может позволить себе профукать этот шанс так же, как все остальные. Дело в том, что его трансмутация действует. Если она нанесла такой ущерб дереву, страшно даже представить, что она сделает с лисом. Но она слишком проста, слишком очевидна, и он не видит смысла в попытках добиваться ярких эффектов, если нельзя разойтись вовсю. Он хочет не просто разлетающихся обломков – ему нужны искры. Для огня требуется сочетание тепла, топлива и кислорода. Двух последних, кислорода и топлива, у него навалом. А это значит, что ему по-прежнему не удается генерировать восемьдесят градусов, необходимые для воспламенения. Пока возвышающиеся вокруг деревья сменяются золотистыми холмами, он мысленно пробегается по формулам. Маргарет предпочитает ружейные пули весом примерно десять граммов, значит, можно алхимически зарядить их десятью граммами coincidentia oppositorum. Больше тысячи раз он вычислял массу каждого вещества, участвующего в этой алхимической реакции, и испробовал их почти во всех мыслимых сочетаниях. Наиболее удачной оказалась смесь из шести граммов песка, двух граммов осмия и двух граммов камфары. Результатом стала пуля достаточно легкая, чтобы увеличить суммарный импульс системы, и вместе с тем весьма плотная, чтобы сохранить тепло экстракта камфары и вспышки пороха. Он, конечно, мог бы попробовать дистиллировать что-нибудь другое, но вряд ли разница будет существенной, ведь речь идет о таких малых количествах… Из размышлений его выводит компания охотников верхом на лошадях, чуть не затоптавших его. Испуганный возглас Уэса заглушен громовым топотом копыт на четыре счета. Всадники оставляют за собой полосу взрытой грязи, а по другую сторону ограды пастбища Уэс видит еще одно многозначительно чернеющее пятно вдалеке, на поле. Как и ожидалось, становится только хуже. Более существенный ущерб, нанесенный не только лошадям и виноградникам, – всего лишь вопрос времени. К тому времени, как Уэс достигает самого Уикдона, он буквально тонет в людском потоке. Улицы окаймлены рыночными палатками, где торговцы расхваливают составы для полировки оружия и охотничьи куртки, яркие и блестящие, как драгоценности. Уэс выставляет вперед свою сумку, пользуется ею как тараном, проталкиваясь сквозь толпу. Народ скапливается вдоль периметра городской площади, теснится на балконах ближайших к площади домов, вытягивает шеи, заглядывая друг другу через плечо и устремляя взгляды в центр площади, где организаторы охоты расставили столы четкими, геометрически правильными линиями, подобными алхимическому построению. Ветер вырывается из переулков, приносит запахи табака, пота и спиртного. В тисках собственного страха и пьянящего возбуждения, которое носится в воздухе, Уэс не может не думать о том, что ему предстоит присутствовать на публичной казни. Когда он наконец вваливается на площадь, какой-то человек в алой куртке проводит его к отведенному ему рабочему месту. Уэс ставит на стол сумку и, пока осторожно выгружает инструменты, успевает наблюдать за приходом других алхимиков. Они являются стаями, как элегантно одетые волки, все до единого уверенные в себе и раскованные, словно им это далеко не в новинку. Некоторые останавливаются поболтать и обменяться рукопожатиями с судьями. Их наручные часы и запонки поблескивают золотом под светом уличных фонарей, и Уэс вдруг ощущает укол горькой тоски. Кого он обманывает своим присутствием здесь? Даже если он победит, даже если добьется приема в лучший университет страны, ему никогда не стать ровней этим людям.