— Потом-то объездили? — с интересом смотрел на нее Бычков. — Потом объездили, — грустно сказала Хельга. — Только Коля не конь. Человек! — Человек-то человек... — протянул Бычков, но договаривать не стал. — Не бойся ничего. Живи спокойно. Слышишь? — Слышу. — Если вдруг за деньгами и вещицами этими придет, скажи, что нет их у тебя. Отдала кому-нибудь на хранение. Есть кому? — Нет, — покачала головой Хельга. — И врать я не умею. — Подумала и сказала: — Он и не придет. — Думаешь? — пытливо взглянул на нее Бычков. — Знаю, — твердо ответила Хельга. — Ну-ну... — Бычков завернул деньги и ценности в платок, положил в сейф, запер его, привычно подергав ручку, снял с гвоздя за шкафом пальто и кепку. — Пойдем, провожу тебя... А то одну не выпустят. И воздуха заодно глотну. Мне сегодня еще сидеть и сидеть! Хельга встала с дивана и пошла к двери. Бычков посмотрел на ее поникшие плечи и двинулся следом. Игорь Соколов стоял за афишной тумбой и ждал, когда Бычков распрощается с незнакомой ему девчонкой в потрепанном пальтишке и вязаной шапочке. Бычков что-то втолковывал девчонке, а та часто-часто кивала головой и, похоже, плакала, потому что то и дело вытирала нос снятой с руки варежкой. Бычков ободряюще потрепал ее по плечу, девчонка опять закивала и пошла к трамвайной остановке. Когда девчонка села в подошедший трамвай, Бычков поправил свою серую кепочку и неторопливо пошел к подъезду управления. — Дядя Витя! — крикнул Игорь и побежал следом. Бычков обернулся, увидел мальчишку в матросском бушлате и нахмурился: — И ты в бегах, Соколов? — Да нет! — отмахнулся Игорь. — Меня ребята послали... Предупредить! — О чем? — В карты вас проиграли! — выпалил Игорь. — Напугал... — усмехнулся Бычков. — Они взаправду играли, дядя Витя! — волновался Игорь. — А вчера по колонии слух пошел, что маузер у какого-то пограничника на Клинском рынке выкрали... С патронами! Они нарочно драку устроили, пограничник этот их разнимать начал, а они в суматохе маузер у него и срезали! — Кто они-то? — опять нахмурился Бычков. — Толком говори! — Так я же говорю! — От волнения у Игоря перехватило горло. — Проигрались Колька Салик, Васька Кобыла, Борька Псих... Петька еще... Кононов!.. А выиграл этот... Ну, хромает который... — Полетайка? — насторожился Бычков. — Вроде так его Кононов называл... — кивнул Игорь. — А в колонии Яковлевым звали... Колькой! — Где они в городе обитают, знаешь? — спросил Бычков. — Нет, дядя Витя! — покачал головой Игорь. — И пацаны наши не знают. А про маузер слух точный! — Проверим, — кивнул ему Бычков. — Как проверите-то? На своей шкуре?! — сорвался на крик Игорь. — Раз проиграли вас — все! Замочат! — Кишка тонка, — мрачно сказал Бычков. — А что предупредил, спасибо! — А что я ребятам скажу? — наседал Игорь. — Не поверили вы мне, да? — Почему не поверил? — прищурился Бычков. — Очень даже поверил. Только что же мне, по-твоему, теперь делать? В кабинете запереться? Или дома все окна перинами заложить? Мне работать надо, Игорь! — А если убьют они вас?! — Игорь чуть не плакал. — Не так это просто — человека убить, — помолчав, сказал Бычков. — Дуй в колонию и скажи ребятам, чтобы не волновались шибко. Отобьемся! — Ладно, скажу, — уныло кивнул Игорь. — Только Яковлев этот... Полетайка по-вашему... — Ну? — выжидающе смотрел на него Бычков. — Ребята говорили, клятву он воровскую дал — отомстить за кого-то! — Чужими руками, — усмехнулся Бычков. — Что? — не понял Игорь. — Мстить, говорю, чужими руками собрался, — объяснил Бычков. — Сами-то вы не боитесь? — А чего нам бояться? — Ну... Предупредили вот... Закон воровской нарушили. — Мы не воры! — вскинулся Игорь. — Мы сами по себе. — Ну-ну... — засмеялся Бычков. — Ладно, беги! И больше режим не нарушай. — Теперь, пожалуй, нарушишь! — пробурчал Игорь. — Вышки, говорят, поставите... Проволоку. — Поживем — увидим! — весело сказал Бычков. — Беги!.. ...Бычков жил на Измайловском. Вход в его квартиру был со двора, двор был темным, длинным и казался еще темней от штабелей дров, уложенных у стены. Дровяная кладка кончалась напротив подъезда, куда должен был войти Бычков, и за крайним этим штабелем засели Васька Кобыла и Колька Салик. Шел третий час ночи, окна в доме уже не светились, горела лишь тусклая лампочка у подъезда, да вспыхивали огоньки папирос в руках мальчишек. Из-под арки ворот к ним, пригибаясь, подбежал Кононов, выхватил из рук Салика окурок, сделал две короткие затяжки, закашлялся, сплюнул, кинул окурок под ноги и хриплым шепотом сказал: — Когда подойдет к воротам, я свистну! Ты, Салик, стреляешь в спину, Кобыла добивает топором. — А ты? — угрюмо спросил Салик. — Чего я? — огрызнулся Кононов. — Я на стреме, как уговорились! — Не помню я такого уговора, — буркнул Салик. — Не крути, Салик! — угрожающе сказал Кононов. — А то сам на нож встанешь! — Помолчал и уже мирно добавил: — Заделаем мужика и подрываем из города. Не дрейфь, пацаны! — Кто дрейфит-то? — отозвался из темноты Васька Кобыла. — Только вон ночь на дворе, а его нет. Может, не придет? — Придет. Куда ему деваться? — ответил Кононов. — Как свистну, чтоб все по уговору! — И, согнувшись, побежал вдоль штабелей дров к воротам. Бычков подходил к своему дому, когда услышал чей-то тихий свист. Он остановился, прислушался, но свист не повторился. Улица была по-ночному тиха и пустынна. Бычков поправил кепочку и свернул под арку ворот. После улицы двор показался ему темней, чем обычно, и он не сразу сообразил, что лампочка у ближнего подъезда почему-то не горит, а светит только дальняя, в конце поленницы. Бычков постоял, всматриваясь в темноту, и пошел к своему подъезду, держась ближе к штабелю дров. Он уже подходил к краю поленницы, когда скорее почувствовал, чем услышал, какое-то движение за дровами. Бычков вынул из бокового кармана пальто наган, привалился плечом к штабелю и ровным голосом сказал в темноту: — А ну, орлы! Вылезайте! Слышно было, как за штабелем звякнуло что-то металлическое и кто-то по узкому проходу между дровами и стеной побежал к воротам. Бычков навалился спиной на поленницу, толкнул, часть дров со стуком развалилась, преградив дорогу Салику, который присел на корточки, прикрывая голову руками. — Цела голова? — встал над ним Бычков. — Тогда поднимайся! Шевелись, шевелись!.. Салик поднялся и стоял перед Бычковым опустив голову. — Где оружие? Салик мотнул головой в сторону разваленной поленницы. Бычков ногой расшвырял поленья, поднял маузер, вынул обойму, положил в карман. — Все? — Топор еще... — не поднимая головы, сказал Салик. — Пистолета им мало... — проворчал Бычков. — Давай ищи! Салик пошарил среди раскиданных поленьев, поднял брошенный Васькой Кобылой топор, протянул его Бычкову. — Смылись дружки-то? — взял у него топор Бычков. — Ага... — мрачно сказал Салик. — Найдем! — успокоил его Бычков. — Пошли в отделение!.. В дежурной комнате отделения милиции то и дело хлопала дверь: с улицы входили сотрудники в форме и в штатском, подталкивали к деревянному барьеру задержанных, те, кто весело, кто угрюмо, отвечали на вопросы дежурного и усаживались на жесткий диван с высокой спинкой, стоящей у стены. Все подростки были примерно одного возраста — четырнадцати-пятнадцати лет, простуженно хлюпали носами, клянчили покурить и шумно выражали свои протесты по поводу незаконного, с их точки зрения, задержания. — А ну, вы, чердачная команда! — прикрикнул на них дежурный. — Тихо! А то всех в камеру посажу! Кто там по очереди? Давай сюда!