— Понятно. Кстати о работе... Мне надо забрать кассеты и переписать кое-что до вашего отъезда. Это возможно? — Конечно. Магнитофон у вас есть? — Найду где-нибудь. — Зачем же? Есть другой выход из положения. Подождите меня несколько минут, хорошо? — Пожалуйста. Колесников, не очень еще понимая, что задумала Эллен, посмотрел, как она скрылась в подъезде одной из девятиэтажек, закурил и принялся прохаживаться вдоль ограды соседнего особняка. Вскоре Эллен вышла с небольшим чемоданчиком в руках. — Вот! — протянула она чемоданчик Колесникову. — Вполне приличный маг. Пользуйтесь на здоровье! — Но я могу не успеть до завтра. — Почему обязательно до завтра? — Вы же улетаете. Кому его вернуть? — Никому. Он ваш. Фирма считает, что вы вполне заслужили этот маленький подарок. — Нет, нет! — решительно запротестовал Колесников. — Этого я не могу себе позволить! — Но почему?! — искренне удивилась Эллен. — Вы так много сделали для нас. Не надо все так усложнять, Георгий! Это же необходимо для дела. — Ну хорошо... — заколебался Колесников. — Но только с одним условием: когда закончу, возвращаю его в представительство. Герберту или кому вы скажете. — Шеф будет очень обижен. И я тоже. — Иначе я не могу. — Делайте, как сочтете нужным. И не будем портить такой прекрасный день. Договорились? — Допустим. — И прекрасно! А сейчас я прощаюсь с вами. У меня в этом доме друзья, и они настаивают, чтобы я осталась обедать. Может быть, пойдем вместе? Они будут рады. — Спасибо, нет, — покачал головой Колесников. — Мне еще надо поработать. — Ну что ж... Жаль! Привет вашей сослуживице. Если вы ее увидите. — Только завтра на работе. — Да?.. Завтра так завтра. Провожать нас придете? — Не знаю... Как сложится день. — Тогда до встречи у нас в фирме. Ждем вас. — До встречи. Эллен пошла к дому, у подъезда оглянулась, помахала Колесникову рукой. Он махнул в ответ и медленно пошел вдоль улицы. Окраина Дюссельдорфа, по которой ехала сейчас Эллен на своем «фольксвагене», показалась ей после заснеженной шумной Москвы серой и тихой. Стояла ветреная, сырая погода, над крышами домов висел туман, ветер рвал его в клочья, он медленно рассеивался, чтобы снова сгуститься, когда стихал ветер. Эллен припарковала свой «фольксваген» рядом с новеньким «мерседесом-300», стоящим у подъезда особняка с вывеской «Филиал торгового общества „Арго“», и потянула на себя тяжелую дверь. В комнате, обставленной светлой современной мебелью, ее ждал невысокий, полный мужчина с начинающими редеть волосами. На круглом столике стояли бутылки и ведерко со льдом. Мужчина поднялся навстречу Эллен, в приветственном жесте поднял руку и кивнул на кресло напротив. — Виски, джин, коньяк? — спросил он. — Пожалуй, коньяк, Рудольф. — Эллен опустилась в кресло. С ловкостью профессионального бармена Рудольф Герлах разлил напитки, поднял свой стакан с виски: — С приездом! Займемся делами? Эллен набрала цифровой код на замках своего кейса, положила перед Герлахом стопку фотографии. — Георгий Константинович Колесников. Ведущий инженер-разработчик. Высокочастотная и вычислительная техника. — То, что нужно! — одобрительно кивнул Герлах, рассматривая фотографии. — Тридцать восемь лет. Женат. С женой отношения сложные. Есть женщина на стороне. — Это она? — Герлах взял в руки фотографию Нины. — Да. — Довольно цепкая особа... — вглядывается в фотографию Герлах. — Что еще по Колесникову? — Крайне импульсивен. На грани срыва. Своим служебным положением недоволен. И не без оснований. — Да? — удивленно поднял брови Герлах. — Это что-то новое. Объясните. — Колесников — инженер «божьей милостью», как у них говорят. Очень талантлив! В этом я убедилась. А его в институте держат на голодном пайке. — Конфликты с руководством? — заинтересовался Герлах. — Возможно. По линии института мы его не изучали. Не было возможности. — Ну что ж... — Герлах раскурил сигару, плеснул себе виски и усмехнулся: — Назовем операцию — «Кейр-пакет». Знаете, что это такое? — Даже не догадываюсь, — покачала головой Эллен. — Еще бы! — рассмеялся Герлах. — Вас тогда и на свете не было! Сразу после войны американцы подбрасывали оголодавшим немцам в своей зоне посылки с продовольствием, сигаретами, дешевыми вещами с распродажи. Это и есть «кейр-пакет». Магнитофон Колесников взял? — Думаю, да. Во всяком случае, сведений, что он вернул его в представительство, пока нет. — Ну и прекрасно! — поднялся с кресла Герлах. — Надеюсь, ваши данные перепроверки не требуют? — Если это необходимо, пожалуйста. — Думаю, особой необходимости пока нет. Когда вы ждете Колесникова? — На той неделе. — О’кэй! Колесников ждал отъезда с нетерпением. Дома было худо. Не легче было и с Ниной, хотя Колесников и пытался делать вид, что ничего особенного не происходит. Блажит девка! Замуж охота! А рвать сейчас с женой и начинать всю эту маету с разводом, обменом квартиры, выносить молчаливую враждебность, почти ненависть одной и скрытое желание другой переложить все эти тяготы на его плечи Колесников был не в силах. К прежнему чувству раздвоенности прибавилась и постоянная боязнь, что с ним непременно что-то случится. Где-то Колесников читал, что есть тип людей, предрасположенных к тому, чтобы с ними происходили всякие неприятности. И личные, и служебные. Этакие Епиходовы эпохи НТР! То ли нервная конституция у них особая, то ли биоритмы не те, а может, еще какая-нибудь чертовщина, но притягивают они к себе всевозможные житейские хворобы и ничего с этим поделать не могут. Себя Колесников к такой категории людей не причислял, но в последнее время что-то у него засбоило, и это его тревожило. Он стал не в меру раздражительным, с трудом сдерживался в разговоре со своими сотрудниками и несколько дней назад из-за случайной ошибки в расчетах скверно и грубо накричал на пожилого безответного Николая Николаевича, проработавшего в институте добрых три десятка лет. Колесников тяжело переживал случившееся, но извиняться перед Николаем Николаевичем не стал, просто старался избегать встреч с ним в институтских коридорах. Вот и сегодня, в последний вечер перед отлетом, он и сам не заметил, как мирный, казалось бы, разговор с Ниной перерос в тяжелую и нелепую ссору. Нина мыла посуду, а Колесников сидел за столом в кухне, покуривал и прихлебывал крепчайший чай из подаренной ему Ниной кружки. — Что тебе привезти из капиталистического рая? — пошучивал Колесников, щурясь от табачного дыма. — Автомобиль, дубленку, шубу? — Себя привези, — не оборачиваясь от раковины, сказала Нина. — Таким, каким был. — А каким я был? — поинтересовался Колесников. — Нормальным человеком, — Нина ожесточенно трет тарелку. — А сейчас я что? Ненормальный? — На грани, — кивнула Нина. — Еще чуток — и в психушку! — Запсихуешь тут! — согласился Колесников. — Все наперекосяк! — Что именно? — Да все! — отодвинул пустую кружку Колесников. — Работа, жизнь!