А общем и целом всё очень даже хорошо. Несмотря на то, что летом все переболели, удалось потихоньку восстановиться. Все здоровы, каждый занят своим делом, и ничья жизнь не проходит впустую. Всё очень хорошо… было до конца августа. А потом с Даней что-то произошло. Аня это чувствовала, но не могла понять и объяснить. Или не хотела? Глава семьи стал слишком задумчивым, углубился в себя и словно отгородился невидимой стеной от жены и от детей. Постоянно думал о чём-то своём и, казалось, порой даже не видел и не слышал того, что происходит вокруг. Сначала Аня списала всё на сложную работу Даниила и большую занятость. Думала, может, неприятности, — например, проблемная стройка. Однако Даня неизменно отвечал на её тревожные вопросы, что на работе всё в полном порядке. Тогда Аня подумала, что у мужа проблемы со здоровьем, и очень испугалась. Однако на днях Даня прошёл от предприятия ежегодный полный медосмотр, и результаты, безусловно, оказались в руках у свекрови, Лидии Павловны, которая всегда строго контролировала состояние здоровья всех близких. Как выяснилось, со здоровьем у Дани полный порядок. А разговор двух незнакомых женщин, случайно подслушанный Аней утром в автобусе, навёл её на новые мысли. На те самые, которые приходили в голову с самого начала, однако Аня от них настойчиво отмахивалась, избегала их. — Понимаешь, ушёл из дома и живёт в мастерской у друга, — рассказывала одна женщина другой. — Говорит, кризис среднего возраста у него, поиски себя. Увлёкся резьбой по дереву. А что за друг — я и не знаю. Будто бы с работы кто-то. У нас ведь все друзья общие, а это какой-то неизвестный. — Не хочу тебя расстраивать, подруга, — ответила вторая женщина. — Но знаем мы эти «поиски», и «резьбу по дереву» — тоже. Ты в мастерской-то у друга была? — Нет, я уж не лезу. Пусть мой-то в себя придёт, образумится. Глядишь, сам вернётся. — Дура ты, Лена, — вздохнула вторая. — Сто процентов даю тебе: нет там никакой мастерской, и друга нет. Даже если есть, то твой точно живёт не там, а у какой-то бабы. Сколько у меня знакомых в подобной ситуации оказывались… Как только начинаются эти песни: «Давай отдельно друг от друга поживём, в себе разберёмся», — всё, пиши пропало. Итог у всех один — выявляется ходьба налево. Ищите женщину, как говорится. — Да ты что, Нина! Нет, я даже слушать не хочу ничего подобного. Мы двадцать лет душа в душу, и тут такое? — Воля твоя, Лена, можешь и не верить! Чем закончился разговор, Аня так и не узнала, потому что вышла на нужной остановке, однако импульс размышлениям и наблюдениям был дан… Они ведь с Даней тоже душа в душу уже… сколько? Двадцать два года знакомы и девятнадцать лет женаты. Всегда рядом, всегда вместе и смотрят всегда в одном направлении. Или смотрели? Аня ещё раз взглянула в зеркало на мужа, отложила щётку и начала заплетать в косу длинные волосы. — Сделаю стрижку, — сказала она. — Завтра же запишусь в салон. Волосы седые начали появляться, а такую гриву разве прокрасишь? Не хочется седой ходить, мне всего тридцать семь. Обычно на такие заявления Даня отзывался немедленно: начинал отговаривать жену и горячо убеждать её в том, что никакой седины у неё нет, а в волосах Ани заключены её магическая сила и индивидуальность. — Как хочешь, — не отрывая взгляда от планшета, пожал плечами Даниил. — Если приняла решение, то конечно, сделай стрижку. Аня опустила глаза, не в силах смотреть ни на своё отражение, ни на отражение Дани. А на следующий день, вернувшись домой раньше, Аня затеяла уборку и обнаружила в шкафу конверт с результатами теста на отцовство. Даниил зачем-то проверял степень родства с дочерью Машей… * * * Поздним вечером, когда дети разошлись по своим комнатам и уснули, Аня положила перед мужем, который привычно смотрел в планшет, найденный днём конверт. Даниил на мгновение замер, потом сел и достал из ушей наушники. — Пойдём в кухню, чаю выпьем? — предложила Аня. — Можно и добавить что-нибудь в чай, завтра выходной, — глухо ответил Даниил. — Хорошо, добавим, раз уж всё настолько серьёзно. Пока Аня разливала по чашкам чай, Даня достал из шкафа бутылку коньяка и широкие бокалы. — Значит, у тебя, Аня, хватило смелости на то, на что у меня когда-то не хватило, — Даниил первый нарушил молчание, как только они устроились за столом. — И я опять не знаю, как трактовать этот факт. — Даня, что произошло? И почему ты говоришь какими-то загадками? Вот уже почти месяц ты на себя не похож. У тебя кто-то появился? Другая женщина? — Неужели я настолько банален? Сразу кто-то появился? — невесело усмехнулся Даниил. — Или ты по себе судишь, основываясь на собственном опыте? — Давай не будет передёргивать! — выпрямилась Аня. — И тем более, оскорблять меня. У тебя кто-то появился? Ты меня разлюбил? Или тебе наскучила благополучная жизнь? — Нет, — покачал головой Даня. — Нет и нет. — Значит, вот-вот кто-то появится, поскольку ты вовсю готовишь почву для этого. — Аня, что за чушь? — Даниил сдвинул красивые тёмные брови. — Даня, у меня нет желания упражняться в словоблудии. Тест на отцовство — это что, Даня? Что за фокусы? Даниил тяжело вздохнул и потёр ладонью лоб. — Месяц назад один из наших прорабов оказался под капельницей в специализированном отделении. Доктора́ не столько выводили его из запоя, сколько спасали ему жизнь. Самое интересное, малопьющий человек, полностью положительный. Очень хороший мужик, настоящий, правильный, до мозга костей семейный, работник мегаответственный. Семья и дом — предмет гордости, смысл жизни. Очень гордился и женой, и детьми. А потом выяснилось, что один из двоих сыновей, младший, — не его, а от соседа, как в анекдоте. И всё, понимаешь? Был человек — и нет человека. — Как это — нет? — хрипло спросила Аня. — Физиологически есть, конечно, правда, до сих пор в больнице, теперь уже в отделении неврозов. А морально — нет человека. Я был у него, говорил с ним. Вряд ли он полностью восстановится когда-нибудь. Собирается подавать на развод, но не знает, как дальше жить. То, что сын не его, так и не принял морально до сих пор. Не может свыкнуться. — Очень тяжёлая ситуация, Даня, не дай Бог никому. И я искренне сочувствую твоему коллеге, правда, это не пустые слова. Но наша семья какое отношение имеет к данному случаю? Или вас на работе всех обязали сделать тесты после этого происшествия? Как бы медосмотр пройти? — Нет, не обязали, я сам сделал. Даниил смотрел в бокал, а Аня смотрела на его задумчивое, усталое лицо. Лицо было такое же красивое и мужественное, как раньше, но огня в огромных серо-зелёных глазах не было. — Ага, — кивнула Аня. — Просто так сделал сам. Знаешь, вспомнила один случай. К маме как-то приятельница с работы приходила, мы тогда ещё вдвоём жили, до знакомства мамы с дядей Славой. И вот эта приятельница рассказывала. У них с мужем были друзья семьи, супружеская пара. Жена захотела на своё тридцатипятилетие натуральную шубу, а муж пообещал подарить. Только женщина была против того, чтобы на рынке покупать, хотела в салоне. Тогда как раз меховые салоны начали открываться. Пришли эти друзья в салон, да ещё и тёща с ними была. Муж, естественно, не хочет выглядеть жлобом и скупердяем. Жена шубу выбирает, тёща помогает, а муж на диванчике мягком сидит, ему подали кофе. А он сидит и мечтает, чтобы ему в эту чашку вместо кофе водки или валерианки налили, ибо цены озвучиваются. А что поделать? Обещал, лицо надо держать. Купили шубу, жена и тёща в восторге, а муж в скрытой депрессии и в полном ауте. Потом он смирился, и эту историю в общей компании уже с юмором и самоиронией рассказал. Муж маминой приятельницы тоже слышал, и вот с тех пор, чуть что, начал выступать: «Всем вам, бабам, подавай только цацки да шубы натуральные!» А приятельница эта о шубе никогда даже не заикалась, ходила в куртке, купленной на рынке. Двойной синтепон, чтобы потеплее. Понимаешь, к чему я? — Аня, я вовсе не считаю, что все женщины такие, как супруга нашего прораба… — В чём тогда дело, Даня? — горячо воскликнула Аня. — Я совсем запуталась! И почему именно Маша, а? Она полностью пошла в Алевских, похожа на тебя и на маму Лиду, как две капли! Илья хоть на меня похож больше, чем на тебя, а Маша-то⁈ — Аня, мне это было нужно, просто для меня, просто убедиться. Понимаешь, этот случай с прорабом меня будто с размаху окунул в прошлое пятнадцатилетней давности. Будто дежавю, и я опять один на один со всем этим. — С чем⁈ Ты вспомнил Некрасова? Ты что, хочешь сказать, будто я и он… Ведь мы это выяснили ещё тогда! И ты мне поверил! Ты солгал, Даня? Ты что, в течение пятнадцати лет сомневался? Подозревал меня? — Я давно не думал об этом, не вспоминал. Честно. А тут вспомнил, и не могу от этих воспоминаний отвязаться. Аня, я ведь знаю, что ты была тогда влюблена в Некрасова. Я тогда случайно нашёл твоё письмо и прочитал его. Аня сначала тяжело и душно покраснела, а потом начала бледнеть. — Даня, я… — она схватилась рукой за горло, потому что подступили тошнота и паника, прямо как тогда, пятнадцать лет назад. — Я не любила его. Это было заблуждение и наваждение, и оно длилось всего несколько дней. Мне нужно было выплеснуть это, поделиться, и так появилось это дурацкое письмо. Оно ничего не значило, ничего, поверь! Я почти сразу поняла, что это наваждение, туман. Даня, мне было всего двадцать два года тогда, дура дурой. А Некрасов умел красиво на уши подсесть, знал, что и как сказать. Я видела в нём учителя, гуру, восхищалась его талантом. Но я всегда знала, что люблю только тебя. Я не успела уничтожить письмо сразу, а потом только и думала об этом, даже спала плохо. Так боялась, что этот бред попадёт тебе в руки, и всё же… Всё же ты его нашёл. — Специально я не искал, даже не помышлял ни о чём подобном. Однажды коробка выпала из шкафа, и содержимое разлетелось по комнате. — Даня, пожалуйста, прости! Это ужасно, я понимаю. Даже не знаю, что почувствовала бы, окажись в такой ситуации. Но я клянусь — не было ничего. — Ты не можешь себе представить, каково это, потому что я никогда никем не увлекался, кроме тебя. Даже в двадцать два года. — Даня, — Аня прикрыла глаза. — Я знаю, что виновата. Но скажи, за прошедшие годы ты хоть раз пожалел о том, что на мне женился? Я была плохой женой? Сейчас я плохая жена? Ане было настолько тяжело, что она испытывала почти физическую боль, тягучую и невыносимую. Тем более, Даня промолчал и не ответил на её вопросы. — Почему ты не рассказал тогда? — Я не смог. Просто не мог говорить об этом. Не смог бы слушать это всё, обсуждать. Не смог бы произнести всё это вслух. Я очень любил тебя. Любил настолько, что предпочёл забыть обо всём плохом и тяжёлом. Думал, что забыл. — Даня… — Аня попыталась взять мужа за руку, но он высвободил свою ладонь. — А сейчас? Сейчас ты любишь меня? — А ты вот смогла, — опять проигнорировав вопрос Ани, продолжил Даня. — Сразу спросила про тест. И это не стоило тебе никаких усилий. Мне всегда казалось, что я люблю больше, чем ты. — Даня, это бред! Я люблю тебя, и всегда любила. — Тогда почему не рассказала мне правду тогда? — А ты не понимаешь? Даня, у нас всё было хорошо… Во всяком случае, я была в этом уверена, и до сих пор уверена в том, что всё у нас очень хорошо. И как я должна была сказать? «Знаешь, Даня, а я ведь была увлечена Некрасовым. Даже письмо ему написала». Так, да? Вывалить это всё тебе на голову? Я ведь была уверена, что ты не знаешь ни о чём. Ты считаешь, это поспособствовало бы укреплению наших отношений? — Если ты умолчала об этом, могла умолчать и о чём-то другом. — Ты тоже, Даня! — И Некрасов… С чего он вдруг решил, что может тебя позвать с собой? Значит, догадывался или знал о твоих чувствах? — Даня, так можно сочинить что угодно. У любой ситуации есть причина и повод. Так вот, я уверена, что сейчас ты мне изложил повод. Истинную причину твоего охлаждения и твоей отстранённости я так и на узнала. — Ты имеешь право быть уверенной в том, в чём считаешь нужным быть уверенной. А я имею право на размышления. — И сколько ты ещё будешь размышлять? Сколько ещё рядом со мной будет ледяная бесчувственная статуя вместо любимого мужа?