Я пытаюсь понять, что сейчас происходит: то ли Мэйсон соперничает с Эйденом, то ли пытается быть хорошим другом. Думаю, Эйден тоже не может решить. – Спасибо, я сам. Мне нужно прочитать ей лекцию о том, что нельзя начинать драку, подвергать себя опасности, и так далее и тому подобное. – Эйден неопределенно машет рукой. – И я знаю, что она с нетерпением ждет этого момента. Черт. Я думала, что сорвалась с крючка. – Я не ребенок, Эйден, – хриплю я, на самом деле желая закатить истерику – ну, знаете, чтобы доказать, что я не ребенок. Эйден переводит взгляд с Мэйсона на меня. – Да. Только ты всегда попадаешь в неприятности, а я потом читаю лекции. Я не могу не рассмеяться. Временами легко забыть, что устрашающий Эйден на самом деле обладает чувством юмора. – Отлично, у всех с Амелией есть какая-то фишка, кроме меня. – Ноа хмыкает, но все его игнорируют. – Я справлюсь, – заверяет Мэйсон, не желая отступать. – Мы даже не заметим, что тебя нет. Эйдену не нравится эта затея, и я вмешиваюсь как раз перед тем, как он собирается ответить: – Эйден, все нормально. Раз мне придется сделать рентген, и никто при этом не согласен отпускать меня одну, пусть тогда Мэйсон меня отвезет. А ты иди к братьям. Ты нужен им, особенно после всего, что произошло. Это моя вина, что я неправильно ударила. Эйден выглядит слегка удивленным, поскольку я только что предпочла Мэйсона ему. Но он быстро приходит в себя, воздвигая стену стоической бесстрастности и стирая с лица обиду. – Наверное, ты права, – соглашается он. Теперь я чувствую, что в какой-то мере его предала. Я лишь хочу, чтобы он провел время со своими братьями, а не тратил его на меня в душном кабинете врача. – Отлично. Я отвезу Амелию, – объявляет Мэйсон. В его глазах горит победный восторг. – А вы, ребята, приходите завтра ко мне. Моя мама будет готовить эмпанадас. – Да, черт возьми! Наталья – лучшая! – восклицает Ноа, как только мы поднимаемся со своих мест. – Эй, Амелия, ты любишь эмпанадас? Это могло бы стать нашей фишкой! – Это не может стать вашей фишкой, если мы все там будем, – говорит Чейз, поднимаясь с пола и помогая встать Шарлотте. – Ладно, Амелия, мы найдем другой вариант. – Ноа поворачивается к ребятам, надевая куртку. – Посовещаемся в групповом чате и обсудим планы на завтра. Возникает пауза, мы поворачиваемся к Ноа. – Посовещаемся? Серьезно, Ноа? – спрашивает Чейз, надевая ботинки. – Да, а в чем дело? Это мое слово дня! Я пытаюсь расширять словарный запас, понимаешь? – Ноа улыбается, но потом опускает глаза. – Подождите, я ведь правильно его использовал, да? – Да, правильно, – отзывается Мэйсон. – А теперь двигай к машине. У Амелии рука еще больше распухла. С хмурым лицом я опускаю глаза. Да, отек определенно увеличился. Чертов Райан. Ребята выходят на крыльцо, а я тем временем закрываю дверь. И вдруг, как только я поворачиваюсь, чтобы сказать, что готова ехать, Эйден притягивает меня к себе, кладет руки на мой затылок и целует, удивляя меня и всех вокруг. Что?! Я быстро прихожу в себя и целую его в ответ. Огонь его губ зажигает мою кровь, распространяясь по всему телу до самых пальцев ног. Я никогда не устану целовать Эйдена. Он отстраняется, улыбается мне красивой, искренне счастливой улыбкой, и все, что я могу сделать, это покраснеть в ответ. Я даже боюсь представить шокированные взгляды на лицах наших друзей – мне почти страшно смотреть. Эйден пока не готов меня отпустить, поэтому я рискую бросить на друзей косой взгляд. Что ж, они, похоже, в полном недоумении. Шарлотта выглядит так, будто только что вывихнула челюсть. Похоже, мы с Эйденом только что официально стали парой. – Я позвоню тебе позже, – шепчет мне Эйден. Прежде чем поцеловать меня в макушку и сесть в машину, он бросает на Мэйсона пристальный взгляд. Я стою и смотрю ему вслед, чувствуя себя такой же потрясенной, как и все остальные, но бесконечно более смущенной. Что это было? И почему он так смотрел на Мэйсона? Может быть, это ревность, первобытное мужское соперничество? Мэйсон, теперь уже гораздо менее счастливый, вдруг заинтересовался землей. Боже, я надеюсь, что в следующий раз Эйден будет вести себя немного сдержаннее. Может, он еще себя в грудь стукнет и потащит меня на крышу здания? – Чертовски вовремя! – придя в себя, кричит Ноа вслед Эйдену. – Клянусь, Мэйсон, Джулиан, Чейз и я чуть было не пали под действием сексуального напряжения! Я смеюсь вместе со всеми, хотя мое лицо, наверное, красное, как помидор. Эйден оглядывается с улыбкой, прежде чем сесть в свою машину и завести мотор. Пока на меня не хлынул град вопросов, я сбегаю по ступенькам и мчусь к пассажирской двери машины Мэйсона. – Поехали уже! Мы едва успели закрыть двери, как Шарлотта тут же поделилась своим восторгом. – Итак… Неужели нам не расскажут, что только что произошло?! – восклицает она. Ее лицо светится, как у ребенка, которому только что сказали, что он может съесть на ужин целый шоколадный торт. – Тили-тили тесто, – напевает Ноа, а Шарлота тут же подхватывает: – жених и невеста! – Боже праведный, – бормочу я, желая, чтобы сиденье поглотило меня целиком. – Это был первый поцелуй? – нажимает Шарлотта. – Я спрашиваю, потому что на первый поцелуй это не смахивало. Черт возьми, Амелия, если вы целовались до этого, а ты ничего не сказала, я буду очень зла! Мэйсон сосредоточен на дороге, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять: ему не по себе. Я бы хотела, чтобы нам не пришлось говорить об этом в присутствии ребят. – Я расскажу позже, Шарлотта, – подчеркиваю я, надеясь, что она поймет и отступит. Я люблю Шарлотту; она моя лучшая подруга и одна из самых умных людей, которых я знаю. Но если и есть слово, которое лучше всего ее описывает, то это слово «забывчивая». Она болтает без умолка. – Мне жизненно необходимо знать все! Я так за тебя счастлива! Боже, я не могу дождаться, когда Аннализа узнает! Она так удивится! Подожди, она, конечно, обрадуется, но потом она наверняка разозлится, потому что ты ей ничего не сказала! Как думаешь, она надерет тебе зад? Она может. Руки Мэйсона сжимают руль так крепко, что костяшки пальцев уже побелели. Я оборачиваюсь, смотрю на Шарлотту, сидящую сзади между Чейзом и Ноа. – Я все вам обеим расскажу. Позже. – Я очень стараюсь сделать акцент на этом слове и утрированно перевожу взгляд с нее на Мэйсона и обратно. Глаза Шарлотты, которая наконец-то поняла мой намек, расширяются. К сожалению, Чейз и Ноа не кивают вместе с ней. – Но мы все равно хотим знать! – восклицает Чейз, и Ноа кивает в знак согласия. Прежде чем я успеваю придумать ответ, Мэйсон включает радио с такой громкостью, что машина сотрясается. Да, думаю, на этом все разговоры закончатся. После того как мы высадили ребят, Мэйсон убавил звук. Теперь, пока он ведет машину, мы сидим в неловком молчании. – Как рука? – спрашивает он, глядя на мою лежащую на коленях правую руку. Я бросаю угрюмый взгляд на свои пальцы. – Да какая разница? Я все равно на нее злюсь. – Что? Злишься на руку? – повторяет он. – Да. Я пережила суперкрутой момент противостояния мужчине, но он навсегда омрачен тем, что я сломала руку. Мэйсон смеется, разряжая обстановку. – Не унывай. Ты еще не знаешь, сломана ли она. Я поднимаю руку, демонстрируя средний палец, который распух и выглядит немного кривым. Мэйсон смотрит на него, гримасничая. – Да уж. Почему бы нам просто не думать о лучшем? Я смеюсь. – Боже, это так неловко. Все будут спрашивать: «Эй, как ты сломала руку?» А мне придется отвечать: «Ну, вообще-то я пыталась быть крутой и ударить негодяя. Но его лицо сломало мне руку!» – Эй, – успокаивает Мэйсон, – если бы ты не сломала руку, ты бы не была Амелией Коллинз. Ты любишь интересное развитие событий. С тобой никогда не бывает скучно. Формально я не совсем Амелия Коллинз, но я понимаю, что он имеет в виду. Моя жизнь – это дерьмовый сериал. – Да, наверное. – Я вздыхаю. – Возможно, это карма. Я ударила парня, чей отец только что умер. – Эйден тоже его ударил, но он не парится, – бормочет Мэйсон. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, однако Мэйсон сосредоточился на дороге. – Жаль, что Аннализа не видела, – я спешу поменять тему. – Она бы мной гордилась. Сколько раз она хотела ему врезать? Миллион? Она бы, наверное, первой на него набросилась. – Да. И руку бы не сломала. Я одариваю Мэйсона хмурым взглядом, а он в ответ смеется. Я вижу прежнего, обаятельного Мэйсона, чьи шоколадно-карие глаза загораются озорством.