– Прости, прости! – Он улыбается. – Слишком рано для шуток? – Хотя бы подожди до тех пор, пока мы не выйдем от врача, – отвечаю я, ничуть не злясь. – Договорились. – Мэйсон смеется. В конце концов мы приезжаем в отделение неотложной помощи, поскольку уже почти полночь и остальные клиники закрыты. Пока мы сидим в приемном отделении на стульях, которые до ужаса похожи на те, что стоят в полицейском участке, мне дают пакет со льдом. Неужели во всех комнатах ожидания стоит эта отвратительная мебель? Их как будто покупают в одном магазине под названием «Дерьмовые стулья – это мы!». Что ж, здесь хотя бы гораздо тише, чем в полиции, и воздух не такой спертый. Но все равно тут пахнет дезинфицирующим средством. – Твой отец – большой молодец. Спасибо ему за то, что он сделал для Эйдена и близнецов, – благодарю я Мэйсона, пока мы ожидаем. – Да, папа замечательный. Я, конечно, не стану об этом трубить во избежание потери авторитета, но я бы хотел быть на него похожим. – Он хорошо выглядит, так что ты уже на полпути, – шучу я. – О, так ты находишь меня красивым? Моя улыбка отражает его улыбку. – Нет, ты не слушаешь. Я сказала, что твой отец хорошо выглядит. Мэйсон издает удивленный смешок. – А если серьезно, то все закончилось просто замечательно. Твой отец предложил ребятам стать их законным опекуном. Технически они теперь твои братья. Мэйсон качает головой. – Я знаю Эйдена уже много лет. Мы прошли и огонь, и воду, и медные трубы. Мне не нужна бумажка, чтобы считать его братом. От его слов замирает сердце. Я бы хотела, чтобы ко мне тоже так относились. Мэйсон шаркает ногами, неловко ерзает на стуле. Я вижу, что он хочет спросить меня об Эйдене, но я не готова говорить – проще обойтись без этого диалога. – А что мама сказала? – Она нашла эту идею изумительной, но огорчилась, что я не рассказал им раньше, – с трудом признается он. Мэйсон понимает намек и поддерживает разговор в безопасном русле. – А ты? Ты рассказала маме? Я усмехаюсь, но без намека на юмор. – У нас с мамой довольно трудные отношения. Мы ничего друг другу не рассказываем, если это не является чем-то необходимым. Если что-то и происходит, то мы обычно скрываем друг от друга. Мэйсон хмурится. – Почему ты так говоришь? Я уверен, что она ничего от тебя не скрывает. Я обдумываю его слова. – У нее появился парень, тайный парень. Я никогда его не видела и ничего о нем не знаю. Она всегда хихикает, читая его сообщения, и поздно приходит домой, когда не в рейсе. – Тайный парень? Секретный агент, беглец или что-то вроде того? – Нет. Я уверена, что он обычный, заурядный, скучный мужчина. Просто она его скрывает. – Почему? Я вздыхаю, стараясь ответить на его вопрос. – Даже не знаю. Возможно, она считает, что я не готова видеть ее с кем-то, кто не приходится мне отцом. Я хочу, чтобы она была счастлива, и знаю, что их брак распался еще до смерти отца. Я не думаю, что это будет такой уж проблемой, если я познакомлюсь с этим мужчиной или хотя бы узнаю его имя. Мэйсон поджимает губы, как будто о чем-то размышляя. – А ты не думала, что она сама не знает, что к нему чувствует? Может, она не хочет знакомить дочь с человеком, в котором она не уверена на сто процентов. – Может быть. Мне приятно разговаривать с Мэйсоном, и я очень рада, что он сегодня здесь, со мной. Мы друзья, и я не хочу, чтобы он забывал об этом, несмотря на наши с Эйденом отношения. – Вы действительно близки с мамой? – спрашиваю я. – Да. Я, наверное, маменькин сынок, только никому не говори. – Он смеется, но его улыбка быстро меркнет. – Мне иногда ее жалко. Папа делает карьеру в маркетинговой фирме, поэтому его работа отнимает все силы. Он поздно приходит домой, больше времени проводит в офисе, сидя на телефоне. Я горжусь им и его достижениями – он уже довольно высоко поднялся в компании, но мне не нравится, что мама часто остается одна. Он должен уехать в командировку на следующей неделе, а я не хочу, чтобы он уезжал на рождественские каникулы, понимаешь? – А что они будут делать, когда он вернется? – интересуюсь я. – В выходные, после начала занятий в школе, мама собирается сделать сюрприз – устроить романтический выезд. Так что угадай, у кого будет свободный дом? Привет, вечеринка! – Боже, Мэйсон, я почему-то уверена, что на каникулах мы каждый день будем тобой любоваться. Тебе не кажется, что мы от тебя слишком устанем, чтобы проводить с тобой еще и выходные? – Кто же произносит «надоел» и «Мэйсон» в одном предложении? Эти слова употребляются только с частицей «не»! – Мэйсон подмигивает. Рассмеявшись, я легонько шлепаю его тыльной стороной неповрежденной руки. – Я скучаю по нашему общению, Мишка-Кей. – Его тон серьезный, задумчивый. – Приятно с тобой поговорить. – О, я уже говорила раньше, но я, пожалуй, повторюсь: я идеальная девушка! Мэйсон закатывает глаза, продолжая улыбаться. – Похоже, у тебя кровь от головы к руке прилила. – Он кивает на мой распухший палец. – Возможно, но от этого мое утверждение не становится менее правдивым, – подтруниваю я. – Мне тоже нравится с тобой говорить, Мэйсон. На то лучшие друзья и существуют. На его лице вспыхивает неизвестная эмоция, однако он быстро ее скрывает. – Да, – соглашается он. – Лучшие друзья. – Мэйсон улыбается, но неискренне. Проходит, наверное, около часа, когда нас приглашают в кабинет. Посмотрев рентгеновские снимки, доктор объявляет, что я вывихнула средний палец и его нужно вправить. Чтобы сделать это, доктору потребовалось несколько секунд. Затем палец зафиксировали, примотав к безымянному, и велели четыре недели носить повязку (что является наглядным доказательством моего полного провала). Но в свою защиту скажу, что я не чувствую себя так уж плохо. Доктор сказала, что такое случается часто во время удара, хотя она добавила, что обычно это стены или неодушевленные предметы. Тем не менее, я считаю это победой. Мой статус в клубе крутых ребят еще не аннулирован! Глава 8 Неотложная помощь и правда оказалась удивительно быстрой. Когда Мэйсон подвозит меня домой, на часах уже два часа ночи. Просунув голову в темную мамину комнату, я объявляю, что вернулась после посиделок с друзьями, и ускользаю, пока она не проснулась и не начала допрос. Я слишком устала, чтобы рассказывать о пальце. Я все объясню позже, когда придумаю достаточно правдивую ложь. Отправив Эйдену сообщение и быстро почистив зубы, я облачаюсь в пижаму, принимаю снотворное и забираюсь в кровать, погружаясь в тепло и мягкость простыней. Эйден звонит мне спустя две минуты после того, как моя голова коснулась подушки. Я рассказываю ему, что случилось с пальцем. – Придется мне научить тебя правильно бить, когда тебе станет лучше, – весело говорит он. Из этого я делаю вывод, что моя история его позабавила. – Я и так умею, Эйден, – возмущаюсь я. – Это Райан виноват. У него, наверное, в челюсти металлическая пластина или что-то в этом роде. – Могу тебя заверить, что это не так. – Я почти слышу, как он улыбается. – Но когда тебе станет лучше, я все равно тебя научу. Мне так будет спокойнее. – Тебе? – переспрашиваю я недоверчиво. – И как же это поможет, интересно мне знать? Это мне придется менять повязку каждые двадцать четыре – сорок восемь часов. – Если ты собираешься продолжать бить людей, несмотря на мои протесты, я бы предпочел, чтобы ты не травмировала руки. – Боже, это никогда не закончится, да? Эйден ласкает мои уши прекрасным, глубоким смехом. – Закончится. Дня через два. – Как там близнецы? – спрашиваю я, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. – Им здесь очень весело, но бедный Бубба начал прятаться при звуке их голосов. Они обожают терроризировать пса, когда тот хочет спать. – Он смеется. – Они с нетерпением ждут Рождества, но все время спрашивают, как Санта узнает, что на каникулах они будут жить у Мэйсона, а не дома. Я заверил их, что Санта знает все, и гарантировал им, что они все равно получат подарки, где бы мы ни жили. – Ты слышал что-нибудь об Аннализе? – интересуюсь я. – Все мои звонки сразу же переадресовываются на голосовую почту. – Да, Джулиан сказал, что с ней все в порядке. Она на время выключила телефон. Они обещали завтра приехать к Мэйсону. – Я рада, что ей лучше. – После недолгой паузы я тихо добавляю: – И я рада, что Грег ушел из твоей жизни. Тебе больше не придется жить в страхе. Мне ли не знать, как это тяжело. Эйден слышит в моих словах глубокий подтекст. – Я знаю, – шепчет он. – Все образуется, Тея. Я не позволю ему причинить тебе боль. Я поворачиваю голову и смотрю на шкаф с открытой дверцей, за которой прячется коробка из-под обуви с воспоминаниями о прошлом. Слушая треск в телефоне, я молчу и думаю о разговоре с мамой и агентом Диланом. Нет, Эйден. Я не позволю ему причинить боль тебе.