– Амелия? – зовет другой голос, разливающийся теплом по всему моему телу. Эйден выходит из комнаты. Он выглядит так, будто только что принял душ. – О, прости. Я разбудила тебя своим криком? Его комната, комната Ноа, комната Аннализы и Джулиана находятся на первом этаже, но комната Эйдена расположена ближе всего к гостиной. – Нет. Уже восемь тридцать. С кем ты разговаривала? И что случилось с диваном? Глядя на диван, я не могу не улыбнуться. – Я говорила с Чейзом. Он спал здесь. Это длинная история. – Ясно. Он напился. – Похоже, это не такая уж длинная история. – Я смеюсь, направляясь на кухню, беру рулон бумажных полотенец и бросаю их Эйдену. Он с легкостью ловит их и оглядывается на весь беспорядок. – Черт. Пожалуйста, скажи мне, что он не доел все мои колечки! Я смеюсь, когда мы опускаемся на колени и вытираем диван, который, к счастью, кожаный. – Мы еще купим, – обещаю я Эйдену, потому что, судя по беспорядку на полу и на диване, Чейз высыпал всю коробку. Мы убираем беспорядок довольно быстро и добиваемся того, что диван перестает быть липким. Но как только мы собираемся приготовить завтрак в качестве награды, раздается звонок в дверь. – Готовь завтрак, а я открою, – говорю я Эйдену, пока мой желудок протестующе урчит. Гостиная, кухня и маленький парадный холл находятся в одном большом, открытом помещении. Я смотрю в глазок, и Эйден видит, что я отступаю назад в замешательстве. – Кто там? – спрашивает он, подходя ко мне. На крыльце стоят трое мужчин в костюмах; тот, что посередине, мне знаком. – Это мэр. Что нам делать? – Я беспомощно смотрю на Эйдена. Как мэр нас нашел? Он пришел арестовать Эйдена? Но как он может сделать это лично? И зачем? В дверь снова настойчиво стучат, и я вновь смотрю в глазок. Двое мужчин рядом с мэром больше похожи на телохранителей, чем на полицейских (что меня успокаивает). – Как думаешь, он знает, кто ты? – шепчу я Эйдену. – Есть только один способ узнать, – говорит он, бросая взгляд на дверь, перед которой я стою. – О, прости, – смущенно отвечаю я. У Эйдена могут быть неприятности, но беспокоюсь об этом почему-то я. Он же выглядит совершенно невозмутимым. Я открываю дверь, и меня встречают три бесчувственных, но устрашающих лица. – Что так долго? – комментирует Эндрю Кесслер, заглядывая в дом. – Чем я могу помочь? – спрашиваю я, слегка раздражаясь, но сохраняя вежливость в голосе. – Я бы хотел поговорить с сыном. – Тогда вы не по адресу. – Эйден выходит из-за моей спины, хотя она его и не прятала. Эндрю улыбается, но эту улыбка точно нельзя назвать искренней. – Эйден. Посмотри на себя. Ты вырос в молодого человека. Я хмурюсь, глядя на мэра. Я не вижу реакцию Эйдена, но я уверена, что она похожа на мою. – Что ты здесь делаешь? – спрашивает Эйден тоном, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки; таким же тоном он обращается к людям, которые не являются мной. Эйден на дюйм или два выше отца. Эндрю ничуть не потерял форму. У него широкие плечи и намек на мускулы, хотя у Эйдена определенно больше мышц, поскольку он много тренируется. Но на этом их схожесть заканчивается. Эйден никогда бы не бросил свою семью. – Я хотел поговорить, – отвечает Эндрю. Его голос звучит слишком спокойно для человека, разговаривающего с сыном, которого он бросил много лет назад. – Ты пригласишь меня в дом или мы так и будем стоять здесь, как чужие? Эйден издает быстрый, лишенный юмора смешок. – Второе. Он начинает закрывать дверь, но Эндрю быстро хватает ее рукой, не дав ей закрыться. – Думаю, будет лучше, если мы немного пообщаемся, – утверждает он, властно толкая дверь. Эндрю заходит внутрь, и двое его сопровождающих следуют за ним. Выражение лица Эйдена не меняется, но рука сжимается в кулак, а мышцы челюсти подергиваются. Мы следуем за Эндрю в дом, как раз когда Аннализа и Джулиан выходят из своей комнаты. Они смотрят на мэра, стоящего в нашей гостиной с двумя другими мужчинами, затем на Эйдена. Прошлой ночью Эйден рассказал всем (кто был дома, за исключением его братьев), что мэр – его биологический отец, поэтому они не знают, как реагировать на это зрелище. Джулиан смотрит на молчаливых мужчин, которые явно выглядят как телохранители. – У вас тут все нормально? – Да, все в порядке, – отвечает Эйден с равнодушным лицом. – Пройдемте на заднюю террасу. Эйден ведет мэра и двух его телохранителей к задней двери, а я остаюсь рядом с Аннализой и Джулианом, наблюдая, как они выходят на улицу. Я схожу с ума, не зная, что чувствует Эйден. Это первый раз, когда он разговаривает с отцом, с тех пор, как тот бросил его и его семью. А теперь этот человек здесь, врывается в жизнь Эйдена, как будто он давний приятель по гольфу. Жаль, что я не умею читать эмоции Эйдена, как умею читать всех остальных. Как только Эндрю и его друзья выходят на улицу, Эйден поворачивается ко мне. – Ты идешь? Эти два слова застают меня врасплох – мне остается только тупо смотреть на него в ответ. Он хочет, чтобы я участвовала в семейной драме? – Амелия? – снова зовет Эйден, ожидая меня. Скрыв свое удивление, я следую за ним на улицу и сажусь в кресло прямо напротив Эндрю. Нас отделяет лишь небольшой журнальный столик. Его «друзья» стоят за спиной, но Эндрю быстро их прогоняет. Мужчины спускаются по ступенькам и уходят из зоны слышимости разговора, хотя остаются достаточно близко, чтобы вернуться и вмешаться в случае происшествия. Зачем мэру маленького городка вообще нужны телохранители? Эйден закрывает дверь в дом, садится рядом со мной, и мы все смотрим друг на друга в пугающей тишине. Я чувствую себя как ребенок, которого вызвали в кабинет директора и собираются отругать. Насколько я могу судить, Эндрю Кесслер – очень красноречивый, хорошо сложенный мужчина, от которого исходит ощущение превосходства и собственного достоинства. У него удлиненные, зачесанные назад темно-русые волосы, ярко-голубые глаза и ухоженная щетина, которая подчеркивает и без того прямую линию челюсти. Мне почти больно признавать, что он – красивый мужчина, одетый в дорогой костюм и с еще более дорогими часами, украшающими его запястье. На его безымянном пальце сверкает серебряное обручальное кольцо, и я знаю, что оно не от брака с мамой Эйдена. На его скуле есть малейший намек на синяк, и я испытываю извращенное чувство гордости за Эйдена. Несмотря на это, очевидно, что Эндрю Кесслер – один из тех людей, которые умеют управлять людьми и чье присутствие требует внимания. Видимо, это еще одна схожая черта между ним и его сыном. – Послушай, сынок, мне кажется, что мы не с того начали. Я не думала, что Эйден может стать еще более напряженным, но он действительно напрягается при слове «сынок». – Я здесь не для того, чтобы выдвигать обвинения, – продолжает Эндрю, – хотя и моя жена, и адвокат считают, что я должен это сделать. Но как только я сказал им, что никогда бы не поступил так со своим сыном, они прекратили это дело. Мы же семья. – Он бросает на Эйдена пристальный взгляд, явно желая подчеркнуть какую-то мысль, которую он пытается донести. Рука Эйдена сжимается в кулак, но я разжимаю ее, беря в свою ладонь. Последнее, что нам нужно, – очередная драка. Я сомневаюсь, что Эндрю будет рад синякам под обоими глазами во время своей кампании. Эйден молчит, но Эндрю, похоже, и не возражает. Он явно доволен тем, что ведет разговор. – Кстати, а где мои младшие сыновья? Рука Эйдена почти до боли сжимается в моей ладони, прежде чем он осознает это и отпускает ее. – Сыновья? – Голос Эйдена низкий, грубый. – У тебя нет сыновей. По крайней мере, не в этом доме. Эндрю наклоняет голову. – Насколько я помню, у меня было три мальчика. Ты и близнецы. Мышцы на челюсти Эйдена дрогнули. – Их бы здесь не было, если бы мама тебя послушала. Словно инстинктивно понимая, что о них говорят, Джейсон и Джексон появляются за раздвижной стеклянной дверью и смотрят на нас с обеспокоенностью на лицах. Эндрю следит за нашими взглядами, и близнецы, будучи замеченными, убегают в дом. – Вот они. – Уголок губ Эндрю приподнимается. – И у них мои глаза. Почему бы тебе не привести их, чтобы я мог познакомиться с ними? Ни в тоне, ни в языке тела Эндрю нет ничего угрожающего, но по тому, как тело Эйдена реагирует на его слова, можно подумать, что возле его головы держат дуло пистолета. Я чувствую энергию раздражения, вижу, что у Эйдена уходят все силы на то, чтобы оставаться спокойным и не ударить Эндрю по лицу.