Мне нужно знать, куда ушел Эйден. Я не знаю, что он чувствует, и это меня убивает. Я понимаю, что не имею права, и мне, наверное, лучше уйти, пока я не усугубила ситуацию, однако чувства не умеют уходить по щелчку пальцев. Я пытаюсь обойти Мэйсона, но он делает шаг, чтобы преградить мне путь. – Ты все еще думаешь об Эйдене? – протягивает он, насупившись. – А вот он о тебе не думает, Амелия. Я удивленно моргаю, застигнутая врасплох. – Что? – Послушай, медвежонок. Я не знаю, что между вами произошло, но ты же знаешь Эйдена. Как только он покончил с отношениями, то это все, конец. Помнишь Кейтлин? Мэйсон стоит передо мной совершенно безобидный, но с таким же успехом он мог бы ударить меня ножом в грудь, провернуть нож, вытащить его, а потом снова ударить. – Наши отношения с Эйденом отличаются от того, что у него было с Кейтлин, – говорю я, зная в глубине души, что это правда (даже если слова Мэйсона и заронили крошечное семя сомнения в мой разум). – Может быть, – соглашается он, – но я знаю, что раньше Эйден флиртовал с кучей девушек. И если сегодня он сторонится общения, то это лишь вопрос времени. Это хорошо. Я хочу, чтобы он двигался дальше. Как только я уеду, он забудет обо мне и начнет новую жизнь. Это отлично. Просто замечательно. Может быть, если я буду повторять эти слова снова и снова, я действительно начну в это верить, а не чувствовать, что превращаюсь в рыдающее месиво? Даже пьяный Мэйсон заметил, что я изо всех сил стараюсь не заплакать. – О, но не переживай, Мишка-Кей. Для меня ты всегда будешь номером один! – Это очень обнадеживает, Мэйсон. Спасибо, – говорю я из вежливости, но довольно сухо. Мэйсон либо слишком пьян, чтобы заметить это, либо ему все равно, потому что он смотрит на меня, сверкая идеальными белоснежными зубами. – Всегда пожалуйста! Так как насчет реванша по пив-понгу? * * * Мне удается ускользнуть от игры в пив-понг, поменявшись с какой-то девушкой, и пойти на пляж, чтобы посмотреть на успокаивающие волны. Рядом со мной кто-то садится, но я инстинктивно понимаю, что это не Эйден, хотя мне бы этого и хотелось. – Вечеринка была бы намного веселее, если бы все было как раньше, – говорит Аннализа, откинувшись назад и упираясь ладонями в песок. Я одариваю ее улыбкой. – Наверное, это была глупая затея. Приезд сюда привел лишь к тому, что начались драки и ссоры между людьми, которые всегда были лучшими друзьями. – Видимо, мы не умеем долгое время существовать без драмы, – совершенно искренне говорит Аннализа. – Честно говоря, это все равно бы случилось, независимо от того, были бы мы вместе или нет. Это был лишь вопрос времени. – Наверное, – вздыхаю я. Угроз со стороны отца Эйдена, скорее всего, нам бы избежать удалось, но в остальном… – Я точно тебе говорю. Эндрю Кесслеру пора успокоить свои яйца, – ехидничает Аннализа. – Он снова звонил Эйдену час или два назад. Я сразу же настораживаюсь. – Что он хотел? Аннализа садится, отряхивает песок со своих рук. – Джулиан сказал, что Эндрю напомнил Эйдену о том, что у него есть только один шанс передумать, иначе ему придется принять «радикальные меры». – И что это значит? Анна пожимает плечами. – Не знаю. Он – кусок дерьма, и никакие модные костюмы этого не скроют, так что я бы не стала его недооценивать. – Что сказал Эйден? – Он его послал. А потом добавил, что встреча с Вивьен Хенфри состоится завтра вечером, нравится ему это или нет, – отвечает она, улыбаясь уверенности Эйдена. Отлично. Надеюсь, Эйден разберется со своим отцом, даже если меня и не будет рядом, чтобы помочь. Я рада, что он все-таки решился на это. Только вот желание покинуть Кинг-Сити разгорается теперь с новой силой. * * * Вечеринка Эрин, по-видимому, настолько грандиозна, что вскоре появляются полицейские, и, к всеобщему ужасу, происходит это довольно рано. Когда мы, шатаясь, возвращаемся в домик на пляже, уже час ночи. Няня говорит нам, что близнецы спят, после чего Эйден платит ей и отвозит домой (поскольку он совсем не пил). Остальные (в основном та половина, которая находится в счастливом опьянении) решают, что час ночи – самое подходящее время, чтобы приготовить пир и продолжить пить. Аннализа, Шарлотта и я почти не пили, но поскольку мы не доверяем парням управлять тяжелыми кухонными приборами в нетрезвом состоянии, мы не спим, а готовим для них. – Разве это не ирония? – Ноа опускается на табурет у кухонной стойки. – Мужчины сидят и пьют пиво, а женщины… Аннализа, сузив глаза, прерывает его, вытаскивая нож из деревянной подставки и направляя на Ноа. – Закончишь предложение шуткой о том, что женщины должны быть беременными кухарками, – и ты труп. Ноа сглатывает. Глаза его округляются. – Я собирался сказать, что женщины – прекрасные создания. Такие милые, щедрые, заботливые… Аннализа закатывает глаза, но все равно улыбается и кладет нож на столешницу. – Именно так я и думала. Мэйсон присаживается на табурет рядом с Ноа, держа пиво в руке. – Что вы готовите? Я хочу полноценное меню из четырех блюд! – Жареный сыр, – говорю я, намазывая хлеб маслом. Он хмурится. – Но мы хотим… Аннализа снова хватает нож и, как она делала это с Ноа, направляет его на Мэйсона. – Жареный сыр. Ты ведь это хотел сказать? Мэйсон, глядя на Аннализу, уступчиво кивает. – Обожаю жареный сыр. Аннализа торжествующе улыбается, рассматривая нож. – Отличный способ заставить парней делать то, что мы хотим! Джулиан обнимает ее, открывая холодильник, чтобы взять еще пива. – Дело не в ноже, а в том безумном, убийственном взгляде, который как бы говорит: «Я не боюсь зарезать тебя и носить твою кожу как пижаму», – шутит он. Аннализа смеется, шаловливо шлепая его и вырываясь из его объятий. Мы делаем так много жареного сыра, что две упаковки хлеба вмиг улетучиваются. На плите мы оставляем сэндвичи, чтобы Эйден мог перекусить, когда вернется. Я сижу на полу, ем свой жареный сыр, играя в настольную игру с Мэйсоном, Аннализой и Ноа, стараясь не обращать внимания на Эйдена в другой комнате. – Мишка-Кей! Твоя очередь. – Мэйсон стучит меня по лбу. – Ой, извини. – Качая головой, я бросаю кубики, чтобы передвинуть свою фигуру по доске. – Все в порядке. Ты, наверное, отвлеклась на мой богоподобный пресс. – Мэйсон ухмыляется, и любая девушка, которая не влюблена в Эйдена, уже точно растаяла бы.