Глава 14 Страсти кипели до позднего вечера. Постепенно все выдохлись. И скандал в благородном семействе пошел на убыль. Все сказали друг другу, что никак этого не ожидали, на этом и примирились. Коллекцию было решено оставить в банковском сейфе, вход в который мог быть осуществлен лишь в присутствии всех четверых участников сделки – трех братьев и Ефима Петровича. Ключ от ячейки было решено оставить нумизмату, как лицу наименее заинтересованному. Но все это было хорошо и правильно, только до банка еще требовалось добраться. Банк располагался в городе, а в город всем присутствующим хода не было. И снова возник вопрос, у кого будет храниться коллекция до ее отправки в город. Судили и рядили долго, но в итоге решили, что лучше уж довериться Ефиму Петровичу, чем кому-либо из членов семьи. – Вот до какой жизни мы докатились, – горько заключил дядя Петя. – Чужому человеку в нас доверия больше, чем к своим родным. В ответ родные дружно посоветовали ему заткнуться. – Чья бы корова мычала! – Аферист! – Жулик! Дядя Петя обиделся и ушел спать. Тетя Рита принесла Ефиму Петровичу его травяной чай. – Спасибо, дорогуша! – расчувствовался старик. – Какая ты внимательная! Он с удовольствием отпил глоток, но тут же поморщился. – Горчит. Но чай все-таки выпил, да и кто бы на его месте не выпил? Ни один мужчина не был в состоянии устоять перед лучезарной улыбкой тети Риты, когда она давала себе труд улыбнуться. После этого Ефим Петрович тоже пошел спать. Коллекцию он забрал с собой. – На ночь запру дверь, не волнуйтесь, сохраню в лучшем виде. – Время уже позднее, – сказал дядя Витя. – Расходимся. И все расползлись по своим комнатам. Неизвестно, как обстояли дела у остальных, а Саше не спалось. Барон еще никак не мог устроиться, бродил по комнате, тяжело вздыхая. Пес то ложился, то вставал, чихал, тряс головой. Так прошло часа полтора, Барон не успокаивался. Затем он и вовсе подошел к Саше, уселся рядом, открыл пасть и тяжело часто задышал. – Тебе чего? – спросил Саша. – Приспичило, прогуляться хочешь? Услышав знакомый глагол, Барон тут же вскочил на четыре лапы, запрыгал, потом припал грудью к полу и радостно залаял. Да, да! Именно так! Прогуляться! – Ты за целый день разве не нагулялся? Все время на улице ошиваешься. Чего тебе сейчас еще надо? Но Барон уже не разбирал, что там хозяин лепечет. Он услышал главное: хозяин понял, что собаке нужно гулять. И сейчас Барон всем своим видом показывал, что Саше нужно поторопиться. Пес не сводил своих темных глаз с лица хозяина и, стоило Саше хоть чуточку пошевелиться, тут же стрелой мчался к двери, гавкал на нее, упрекая, что она все еще закрыта, и тут же возвращался обратно, чтобы продолжить сверлить взглядом хозяина. – Ты и мертвого уговоришь. Ладно уж, пойдем. Саша поднялся и подошел к двери, но стоило ему взяться за ручку, как он замер. Дело было в том, что ему послышалось, что в коридоре раздаются чьи-то шаги. А Саше после сегодняшнего вечера, когда он узнал столько нового о своих родственниках и получил от них обвинение в попытках кражи коллекции, не хотелось никого из них видеть. Поэтому он затих, а Барон удивленно гавкнул. Чего застыл? Но Саша приложил палец к губам, и Барон уселся, недовольно ворча из-за такой задержки. Когда шаги стихли, Саша осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Он увидел лишь спину. Это был дядя Витя. Саша насторожился: – И что это вы, дорогой дядечка, забыли в столь поздний час? Уж не вы ли громче всех утверждали, что страшно поздно, что вы с женой хотите спать? Заставили всех разойтись, а теперь гуляете по дому. И куда это вы направляетесь? С этими словами Саша осторожно выскользнул из комнаты, оставив опешившего Барона за дверью. Пес сначала не понял, что его банально кинули, а потом разразился таким возмущенным лаем, что Саше пришлось вернуться и на собаку шикнуть: – Молчи! Барон замолчал. – Сиди! Жди! Эти команды Барон хорошо знал, но как же он их не любил! И все-таки послушно сел и с мученическим выражением на морде затих. Но стоило Саше выйти, как из комнаты раздалось жалобное поскуливание. – Тихо там! Поскуливание прекратилось. Вместо него из-за двери раздался вздох, почти стон. И Саша, чувствуя себя самым ужасным хозяином на свете, тем не менее двинулся следом за дядей Витей. Юноша не сводил глаз со своего дяди, следя за ним так пристально, что ему даже стало казаться, что дядя Витя как-то увеличился в размерах, пузо так уж точно стало толще и объемистее. Все эти ночные перемещения по дому имели столь интригующую подкладку, что Саша не мог устоять, чтобы не разобраться, в чем тут дело. Пусть простит его Барон, но Саша просто не мог не проверить, куда направляется его дядечка. А дядя Витя прямой наводкой двигался к комнате Ефима Петровича. Дошел до нее, достал ключи и ими открыл дверь. – Ну, конечно, дядя Витя тут на правах хозяина, у него же есть запасные ключи от всех комнат! Саша почти был уверен, что дядя Витя в комнате Ефима Петровича не задержится. Также он догадывался, с какой целью дядя Витя зашел к нумизмату. И Саша не ошибся. Спустя всего несколько минут дядя Витя вновь показался в коридоре. На сей раз в руках он держал альбом. Тот самый альбом с монетами, который Ефим Петрович обещал хранить пуще зеницы ока. – Вот дает дядечка, – пробормотал Саша. – Какая наглость! Он уже хотел выйти, чтобы уличить дядю в краже, как вдруг понял, что за всем происходящим у дверей комнаты Ефима Петровича наблюдает еще один человек. Это был Мишель. Откуда он-то тут появился? Караулил? Но с какой целью? Саша был в растерянности. Мишель словно бы отделился от стены, видимо, там была ниша, в которой он и поджидал брата. – Не спится? Дядя Витя тоже не ожидал появления кого-то рядом. Он испуганно отшатнулся, и Саше показалось, что дядя Витя вновь стал стройнее, словно от страха живот у него сдулся сам собой. Но дядя Витя недолго пребывал в оцепенении, он быстро понял, что перед ним всего лишь Мишель, и взял себя в руки. Фальшиво заулыбался и сказал: – Зашел проверить, все ли в порядке у нашего гостя. Все-таки человек глубоко немолодой, мало ли что. – А альбом ты у него взял тоже для большего порядка? – Старик крепко спит, любой мог украсть у него альбом. – Сон его крепок, потому что твоя женушка подала ему травяной чай с солидной порцией своего снотворного. Она же знает толк в таких вещах, сама не может заснуть без снотворного, вот и Ефима Петровича напоила. У нее ведь после выходки Ани осталась еще приличная порция заварки пополам со снотворным. Не все выпила бедная Вероничка, кое-что уцелело в той красивой фарфоровой банке с синими цветами. По твоей просьбе Рита действовала или сама додумалась? – Я ничего об этом не знаю. – Все ты знаешь, Виктор. Иначе не пришел бы сюда среди ночи с такой уверенностью, что никто тебя не остановит. Ты заранее подготовился к этой краже. Дал старику снотворное, чтобы он не проснулся, когда ты будешь воровать альбом. Поздравляю, до чего же низко ты пал, мой высокородной брат. – Мишель, ты все не так понял. – Все я понял правильно. И про тебя я уже давно все понял, потому и ждал тут твоего появления. Знал, что вы с женой не допустите, чтобы альбом с монетами ушел из ваших рук. Нынче последняя ночь, когда вы могли до него добраться. Вы своего ни за что бы не упустили. Дядя Витя огляделся по сторонам, Сашу он не заметил, но все равно разволновался. – Тут нас могут услышать, – пробормотал он. – Выйдем в сад, там и поговорим на холодке. Лишним было говорить, что следом за двумя братьями в сад вышел и Саша. Прячась за кустами и деревьями, он прокрался в дальний уголок, где двое братьев выясняли отношения. – Мишель, ты сам знаешь, в каком я положении, – взволнованно твердил дядя Витя. – У меня кредит на кредите, выплачивать нам с Ритой нечем. Я весь в долгах. И у меня ничего не осталось. Последнюю квартиру я тебе уступил. Ритка об этом еще не знает. Узнает – мне не жить. Пойми ты, мне нужен этот альбом. Нужен прямо сейчас! И не половина, а весь целиком! Только так я смогу поправить свои дела. Мишель молчал, он с каким-то изощренным любопытством разглядывал своего брата. – Что ты так на меня смотришь? – Любуюсь и думаю, в кого же ты превратился. – Будто бы я один такой! Петька разве лучше поступил? Пригрелся возле матери, жучара, а сам потихоньку монеты у нее воровал. Я сразу взял, а он по одной. Ничего, с него хватит и того, что он уже получил. – А я? Голос Мишеля прозвучал тихо, но было в нем что-то такое, отчего у Саши мурашки по телу пробежали. – А что ты? Ты к этим монетам вообще отношения не имеешь. – Ошибаешься! Имею, и самое прямое! – И какое же? – Эту коллекцию собирали мои предки. Мои, а не твои! – Чушь! – выпалил дядя Витя. – Ты этого не можешь помнить. Ты был совсем сопляком, когда родители взяли тебя к нам. – Мне рассказали об этом люди, которые хорошо знали моих родителей. Видели они у них и коллекцию золотых и серебряных монет. Коллекцию, которую моя семья сохранила, невзирая ни на что. Бо́льшая и самая ценная часть коллекции была собрана еще до революции, потом прадедом, дедом и отцом она была сохранена. Она должна была достаться мне, послужить моим гарантом стабильности в юношеские годы, но у меня ее отняли. Впрочем, как и все то, что принадлежало моим родителям, минуя меня, оказалось в руках у твоих отца с матерью, а затем досталось вам с Петей. – У тебя и так всего навалом! Это мы с Петькой бедствуем. А насчет коллекции, то тут ты ошибаешься. Помню, как отец приносил в дом свои покупки, как рассказывал, сколько он заплатил за ту или иную монету. – Я тебя разочарую, но твой отец докупил через Ефима Петровича лишь с десяток монет. И все они были невысокого качества. Твой отец всегда был до крайности скуп, за монеты платить дорого он не хотел, а халява попадалась ему редко. Так что коллекция эта моя. Ты и твои родители и так уже достаточно поживились за мой счет!