– Не доводи дело до крайности, – произнес Витя. – Не надо. – Ты мне угрожаешь? – Я знаю, что в долгах ты по уши. Но не надо меня загонять в угол. Без этой коллекции мне конец. – Тебе конец в любом случае. Ты игрок. Ты промотал все отцовское состояние, и последние годы жил в расчете на получение наследства после матери. Знал, что она нипочем не расстанется с этой коллекцией, пока жива, и считал дни до ее смерти. – Это не так! – Ты сам признался мне однажды, зачем ты регулярно навещаешь Эльзу Константиновну. Ты проверяешь, как она, прикидываешь, сколько ей еще осталось. Вот почему ты у нее бываешь, а вовсе не потому, что ты хороший и заботливый сын! – Не буди лихо, пока спит тихо, – зло произнес в ответ дядя Витя. – Я ведь тоже кое-что знаю про тебя. Готов был молчать, поскольку твои дела меня не касаются. Но коли уж ты вздумал лезть в мои дела, то и я тебе кое-чем отвечу, братец! Я ведь знаю, кто убил твою девчонку и ее брата. Знаю, почему ты это сделал. И знаю, чем они тебе так сильно не угодили. – Интересно будет послушать. – Чего ты тут притворяешься? Кроме нас и нету никого. А ваш разговор с Вероникой я отлично слышал. Слово в слово могу повторить. Это сразу же после вашего приезда было. Вы у себя в комнате разговаривали, а я под окном стоял и все слышал. Она с тобой давно уже время проводила, разнюхала про твои делишки достаточно. Она у тебя денег стала больше требовать, а иначе грозилась к матери пойти и все ей доложить. Что никакой ты ей не жених, и что ты вообще на женщин не смотришь. И еще сказала, что ее брат уже подобрался к коллекции монет вплотную. Влюбил в себя глупую дуреху Аньку, девчонка теперь ради него хоть Луну с неба достанет, а не то что какую-то там коллекцию. Хоть уже прямо сегодня Анька коллекцию выкрадет и Олегу отдаст. Ты тогда струхнул, я по голосу твоему слышал, как тебе не по себе стало. Ты понимал, что если коллекция у Олега окажется, то не видать ее тебе как своих ушей. И еще ты понял, если наша мать правду о тебе узнает, в ту же минуту прочь прогонит. И нам запретит тебя принимать. А тебе еще нужно было игру свою закончить. Вот этого ты боялся даже пуще потери коллекции. – Какую игру? Ты бредишь, братец. – А такую, что ты всех нас извести решил. Когда мать в больницу увезли, я даже сперва на тебя подумал. А потом понял, нет, ты не виноват, тебе мать живой нужна была. Чтобы она своими глазами гибель своих сыновей, своих любимых мальчиков увидела. Она же тебя никогда не любила, всегда помнила, что ты нам чужой. И нам не позволяла об этом забывать. Так ты и вырос чужаком для нас. И возненавидел нас за это. – Значит, ты все понимаешь, да, братец? Напрасно все вокруг думают, что ты бездушная свинья, а ты все понимаешь? Голос Мишеля звучал насмешливо, вот только улыбаться не хотелось. – Я все понимаю, Мишка, – все также торопливо и совсем непохоже на себя заговорил дядя Витя. – Только ты не прав. Ты свою ненависть через всю свою жизнь протащил. Может, она тебе и личную жизнь помешала построить. У тебя же ни с кем не получается, ни с мужиками, ни с девками. Ты только об одном и можешь думать – как бы так подстроить, чтобы нас с братом извести и чтобы мать все это своими глазами наблюдала и мучилась. – И с чего вдруг такие мысли? – А они не сразу пришли. Потихоньку, полегоньку, одно с другим складывалось. Нелегко это было, ты же мастак всем вокруг улыбаться и реверансы приседать. Что тебе ни скажи, что тебе ни сделай, ты все улыбаешься и благодаришь. Из дому тебя родители выперли без копейки, ты не пропал, устроился, их же еще потом и благодарил, что уму-разуму научили, в свободный полет отправили, крылья помогли расправить. Квартиры тебя лишили, снова улыбка на морде, спасибо, дорогие, комнату в общежитии выделили. Жену – умницу-красавицу да при деньгах встретил. И всегда-то ты всем доволен, всегда счастлив, что отцу, что матери только поклоны да ласковые слова. Как же тут заподозришь, что на уме у тебя совсем другое! – И что же у меня на уме? – Погубить ты нас хочешь, вот что. Отплатить матери за те унижения, что пришлось от нее и от всех нас в детстве принять. Не простил ты нас, Мишель. – Мне вас не за что прощать. Да и не просил у меня никто прощения. – А если бы попросили, то простил бы? Мишель промолчал. И дядя Витя продолжил: – То-то и оно, что такое не прощается. Ты же не меня одного опутал своими сетями, ты всю нашу семью извести задумал. Это же ты подстроил, что у Пети по гаражу такой сосед появился. Прекрасно помню, Петя рассказывал, что старик у них в гараже помер, сынок его тот гараж и продает. Сам алкаш, поэтому продает дешево. Мишель, ты тогда еще сказал, что у тебя есть покупатель. И привел его. Наверное, ты и дурачку нашему подсказал, как ему бабла срубить. Не удивлюсь, если окажется, что и с заводом, который Петя строит, что-то нечисто окажется. Землю ты ему присоветовал, рабочих, оборудование? Зуб даю, что-то там не так окажется, сядет наш Петя в лужу! – Завод – это целиком и полностью его идея, – со смехом произнес Мишель. – Если где-то Петя переплатил или где-то не уследил и украли, тоже моей вины нет. Если затея у Петра провалится, пусть самого себя винит, свою глупость и зазнайство. – Так он ведь уже и так в долги лезет. Тех денег, что на монетах он заработал, по всему видать, их для такой стройки недостаточно оказалось. Ты знаешь, что Петр у меня уже просил в долг? Представляешь? У меня! Знал бы он, что я сам нищий. С помощью Ритки мне еще удается кое-как пыль в глаза людям пускать, она у меня умница, мастерица витрину нашей с ней роскошной жизни всем вокруг демонстрировать, но знали бы окружающие, что за витриной-то ничего нет, пусто! – И поэтому ты решил у брата последнюю надежду украсть? Альбом с монетами себе узурпировать? – Петька все равно провальное дело затеял. Рожденный ползать летать не может. Как был простым работягой, так и помрет. Не ему хозяйскими делами ворочать. А я этими монетами свои дела сумею поправить. – Ты лжешь, – спокойно произнес Мишель. – Ты лжешь мне, но это еще дело поправимое. А вот что куда более страшно, ты лжешь самому себе. Никакие твои дела эти монеты тебе исправить не помогут. Ты неисправимый игрок. И эти монеты ты постепенно тоже проиграешь. Или сразу проиграешь. Для тебя всю коллекцию в одну ночь спустить – это раз плюнуть. – Пусть так. Все равно лучше, чем если Петька их в свое заведомо проигрышное дело вбухает. Я хоть удовольствие получу. – А своему брату ты в получении удовольствия отказываешь? Саша видел, что дяде Вите этот разговор дается с трудом. Краснел, пыхтел и мечтал, чтобы Мишель провалился подальше, желательно сразу в преисподнюю. Тем не менее первым заговорил именно он: – Нет, Мишель, ты только не подумай, что я тебя упрекаю за убийство девчонки. Вероника твоя была еще той дрянью, мне ее ни чуточки не жаль. Правильно, что придушил мерзавку. Шантажировать она тебя вздумала, туда ей и дорога! И мальчишка этот, который за ней следом притащился, он тоже в курсе делишек сестры был. Тоже тебя шантажировать пытался. Хорошо, что он сдох. Можно сказать, ты Аньку от позора избавил. Они же ее в своих целях пытались использовать. Парень этот нарочно ее в себя влюбил, чтобы она ему на нас всех стучала. Но что ты сам против всей нашей семьи попер, за это я тебя не похвалю. Ты же меня в долги ввел, так что я во всем тебе подыгрывать теперь должен. Петьку в обман втянул. Даже мать-старуху не пожалел. За что? Нет, правда, Мишка, за что? – А как ты думаешь, как бы мать поступила, будь она жива и узнай она правду про вас? Что ты игрок, все состояние отца промотал, ни копейки за душой не имеешь, всем вокруг должен? И про Петю своего, который у нее под носом монетки из альбома одну за одной тянул? Как думаешь, прогнала бы она вас? Наказала? – Нет! – уверенно произнес дядя Витя. – Мать никогда бы нас от себя не прогнала, потому что любила больше жизни. – Вот тебе и ответ, почему я все это затеял. Потому что родители твои взяли меня к себе в дом ради одной только цели – обокрасть сироту. Что они и сделали с такой изощренной ловкостью, что мне правды даже не доказать потом было. Наверное, их бы устроило, чтобы я вовсе пропал. Но я не погиб, а, напротив, изрядно преуспел и очень неплохо устроился в этой жизни. Думаешь, кто разорил ваш бизнес? Твой и Петькин? Это был я. Потихоньку-полегоньку, капля камень точит. Не так уж и трудно было это сделать, потому что ты кроме игральных карт ни о чем думать не мог, твой бизнес я у тебя просто выиграл. А с Петей пришлось немного попотеть. Устроился к нему на работу, бизнес его и так чах, а уж с моим появлением процесс еще больше ускорился. Тогда я у него все выкупил за копейки. Потом квартиру родителей в центре города себе вернул, знал, что рано или поздно ты захочешь ее продать, выждал, когда тебе деньги понадобятся срочно, и купил. И нынче все имущество моих настоящих родителей вернулось вновь ко мне. Последнее, что мне нужно будет вернуть, – это коллекция. Но ее я выкупать у вас не стану, много чести, так заберу. – Не заберешь! – Заберу. – Я тебе не отдам. Мишель рассмеялся. – Это каким же образом? Кричать и звать на помощь ты не осмелишься. Сразу поймут, что ты пытался украсть альбом с монетами. А один на один ты со мной не справишься. – Спорим? Мишель пожал плечами. А затем без всякого предупреждения кинулся на брата. Саша застыл на месте. Он еще не пришел в себя после признаний обоих братьев в совершенных ими злодеяниях, а теперь перед глазами юноши разворачивалось зрелище и вовсе безобразное – драка! Стыдно сказать, но Саша растерялся. Что делать? Прекратить? Но как? Оба мужчины сцепились не на жизнь, а на смерть. И что самое удивительное, перевес был на стороне изящного и грациозного Мишеля, а вовсе не на стороне тяжелого и массивного дяди Вити. Оказалось, что под элегантной внешностью артиста скрываются стальные мускулы. А вот пивное брюшко дяди Вити очень мало подходило для участия в спарринге с партнером. Это стало ясно еще во время стычки с дядей Петей. И сейчас, невзирая на многократное преимущество в весе, дядя Витя проигрывал. Оба противника давно уже свалились на землю и теперь катались по ней. – Что же делать? – кусал Саша пальцы. – Что делать? А схватка становилась все жарче. Оба противника давно уже оставили всякие понятия о честной борьбе. Пытались выдавить друг другу глаза, откусить нос, оторвать ухо. Все шло в ход – палки, обломки плитки, какие-то железные скобы, невесть с какой целью валяющиеся тут с незапамятных времен и теперь вот пригодившиеся. – Они же убьют друг друга! И это был не пустой звук. Братья сражались так неистово, что было понятно: они мечтают уничтожить друг друга. Внезапно ловким движением Мишель оседлал своего противника. Теперь он сидел верхом на нем и, схватив руками за шею, душил. – Нет, пора вмешаться! Но едва Саша принял это решение, как мимо него пронеслось какое-то черно-белое облако, отчаянно лающее с разлетающимися в разные стороны ушами-флажками. Это был вырвавшийся на свободу Барон. Он заметался вокруг сражающихся, облаивая их, и изо всех своих собачьих сил призывая людей к порядку. Пес никак не мог уразуметь, почему два хорошо знакомых ему человека затеяли эту опасную возню на грязной и холодной земле. Да еще рычат и ругаются друг на друга так, что уши вянут. – Барон! Сюда! Но разгоряченный Барон не успокоился, пока случайно не получил от дяди Вити каблуком в нос. Тот целился совсем не в Барона, но удар достался собаке. И лишь после этого обиженно скулящий Барон вернулся к хозяину. – Получил? То-то же, надо было меня слушаться. Драка постепенно затихала. Дядя Витя уже не мог сопротивляться, силы оставляли его. Он хрипел и задыхался, самое время было прийти ему на помощь, но внимание Саши привлек к себе какой-то звук, исходящий из глубины сада. Кажется, Барон пришел не один. За ним спешили еще какие-то люди. Но они были еще слишком далеко, и разгоряченный схваткой с братом Мишель их не слышал. У Мишеля были другие планы, и времени он не терял даром. Откуда ни возьмись в его руках появился длинный черный шнурок, родной собрат того, который отправился в пакетике следователя в криминалистическую лабораторию. Мгновение, и шнурок обхватил шею дяди Вити. Тот захрипел так страшно, что Саше стало ясно, долго дядя Витя не протянет. Ждать дольше было нельзя, теперь уж Саше волей или неволей, но пришлось вмешаться в разборку братьев. Допустить, чтобы все закончилось еще одним убийством, которое произойдет прямо у него на глазах, он не мог. Впрочем, от Саши особой отваги или какой-то там бойцовской сноровки не потребовалось. Воспользовавшись тем, что дядя Мишель всецело увлечен убийством брата, ничего не видит и не слышит, Саша подкрался к нему сзади и огрел по затылку увесистым поленом, которое завалялось среди пожухлой прошлогодней травы. – Бац! Увы, полено пролежало на сырой земле слишком долго, оно порядком подгнило, и удар получился далеко не таким сильным, как ожидал Саша. Да еще само полено в момент соприкосновения его с головой Мишеля разлетелось на несколько обломков. В результате дядя Мишель окончательно сознания не потерял, он был лишь оглушен, но душить брата все же прекратил. Обернувшись, он увидел Сашу. И тот похолодел, увидев глаза своего дяди. Саша не сомневался, дядя Мишель сейчас кинется на него, но получилось иначе. Те голоса, которые слышались Саше, стали громче. И вскоре из-за кустов появилось несколько человек. Впереди шла женщина, увидев которую, дядя Мишель громко вскрикнул. На лице у него отчетливо проступил страх, а затем он вскочил на ноги и кинулся бежать. Что касается Саши, то хоть у него и не было причин бояться привидения этой женщины, но все равно он при виде нее почувствовал себя очень неважно. Да еще следователь с полицейскими не стали задерживаться и давать объяснения, а сразу же кинулись в погоню за дядей Мишелем. Они убежали, оставив Сашу наедине с бабушкой Эльзой или ее тенью. Глава 15 Не обращая внимания на Сашу, женщина подбежала к лежащему на земле сыну. – Витя! Витюша! Что этот ублюдок сделал с тобой? По лицу Эльзы Константиновны текли слезы. А причитала она так громко, что окончательно убедила Сашу в том, что никакой она не признак, а очень даже живой человек. Привидения – существа тихие, голосить так, что уши закладывает, они не могут. А бабушка Эльза причитала все громче и громче: – Витенька! Да как же это! Как это могло случиться? И повернувшись к Саше, она закричала: – Ну что ты стоишь, рот разинул? Беги за врачом! На взгляд Саши, необходимости в таких мерах не было.