– Их атомы расщепились, – отвечает Билл и закашливается. – От них места мокрого не осталось. – Женщина опять сосредоточивает внимание на карте. – Как бы то ни было, в некоторых машинах было снаряжение куда лучше, чем наше. Палатки, например. – Она показывает на груды грязных сумок и две палатки, стоящие неподалеку от костра. – У нас их три, в одну мы кладем свой скарб. Но потом Билл заболел, стал слабеть, и, поскольку после встречи с ублюдками в Гамильтоне мы ни одной живой души не видели, пока на вас не наткнулись, мы решили, что нет смысла все это с собой тащить. Рут смотрит на Билла. Его глубоко запавшие белесые глаза поражены катарактой. Их невидящий взгляд обращен к свету костра. Лицо осунувшееся, скулы заострены. Волосы лезут клочьями, обнажая язвы на коже головы, некоторые открытые. Он уже похож на скелет. Уложив Фрэнки спать, Рут выходит из хижины. Женщина – ее зовут Анна – сидит одна с Ником. Их озаряет сияние костра. – Они оба заснули. Устали очень, – говорит Анна. – А Билл давно?.. – голос Рут сходит на нет. До этой минуты она не решалась спрашивать. – Быстро сгорает. Хоть недолго осталось мучиться. Рут кивает, надеясь, что Анна продолжит. – Первыми начали отказывать глаза. Он сказал, что плохо видит. Потом они стали мутнеть, как у дохлой рыбы. Мы тогда были недалеко от Гамильтона. Я точно знаю, потому что мы наведались в больницу. Разумеется, она была разграблена, но я чувствовала, что за нами наблюдают. К сожалению, не встретили никого, с кем захотелось бы остаться. Тогда я и решила двинуть к побережью и идти вдоль моря в надежде добраться до Южного острова. Может быть, он не пострадал или хотя бы пострадал не так сильно. Может быть, там уцелевших больше. Кто, как мы, спрятались в укрытии. – Это было подземное убежище? Ник недоверчиво слушает рассказ женщины. Забавно, думает Рут, если учесть наше собственное чудесное спасение. – Да. Отец Билла выкопал его в начале 80-х. Своеобразный был человек. В ту пору весь город над ним смеялся. А вышло так, что последним посмеялся он: его гены до сих пор живут и здравствуют! – Убежище было герметичное? Сколько же вы там продержались без свежего воздуха? – Ник. – Рут кладет ладонь на его руку, намекая, что не следует засыпать Анну вопросами. – Почти месяц. Пока вода не кончилась. – У вас были припасы? Вы подготовились? – Да, мы запаслись водой и продуктами. Когда это случилось в Европе, Билл пошел в супермаркет и целое состояние спустил на консервы и бутылки с водой – по самое не хочу загрузил машину. Надо признать, я тогда тоже подумала, что он умом тронулся, как и его папаша. Оказалось, что он поступил правильно. Буквально через два дня – бабах! – и все. – Так ваше убежище было воздухонепроницаемым? – Подавшись вперед, Ник буравит Анну серьезным сосредоточенным взглядом. – Нет. Там были вентиляционные отверстия, выходившие наружу, – ответила Анна. – Через несколько дней мы обнаружили в укрытии пепел. Наверно, насыпало как раз через эти отверстия. Сомневаюсь, что отец Билла установил фильтры. Как знать? Может быть, эта горстка пепла в конечном итоге и убьет нас. – Значит, последний раз людей вы видели в Гамильтоне? – Да, пока не встретили вас. Правда, по пути попадалось много трупов. Вместо зданий одни развалины. А потом вдруг вы. Вы и ваш кит. Анна показывает на их хижину, затем переводит взгляд с Ника на Рут, щурится. Она все еще пытается понять, что в их рассказе правда, а что ложь. Ник не хотел рассказывать незнакомцам о деталях их спасения, но Рут проболталась до того, как он успел ее предостеречь. Как оказалось, Анна не очень-то им и поверила. Впрочем, Ник тоже сомневался в правдивости ее истории. – Остался ли кто еще в живых, вы тоже не знаете? Слышали что-нибудь по радио? – Нет. В бункере у нас было радио, но после катастрофы оно замолчало. – Да, мы тоже пробовали включать свое. Ни звука. Анна улыбается Рут, и в уголках ее глаз собираются морщинки. – Да благословит Господь отца Билла за то, что он построил укрытие, хоть он и был параноик. Всегда твердил, что надо ждать ядерного апокалипсиса. И ведь прав оказался. Только с датами промахнулся. – А кашель Билла? – Рут старается тактично выведать интересующую ее информацию, но Анну не раздражает прямота. – Да теперь уже давно кашляет. Потому мы и задержались надолго в Нью-Плимуте. Из-за него, ну и чтобы покопаться в руинах. – Анна впивается в Рут пронзительным взглядом. – Я знаю, о чем вы думаете. Пытаетесь вычислить, сколько вам… то есть сколько нам всем… Хотите понять, сколько нам еще осталось. – Просто пытаюсь осмыслить все это. – Трудно сказать, почему Билл заболел. Он со мной и Ниной все время, с того дня до сегодняшнего, и ест то же, что и мы. Может, он к тому времени уже был болен. Он ведь курил. – Она подбирает лежащую у ее ног палку и, помешивая ею уголья, добавляет: – Может быть, как раз из-за этого. Говорят ведь, как только бросаешь курить, болячки тебя и настигают. Они слышат, как Билл кашляет в палатке. – Кто-нибудь из тех, кого вы встретили в Гамильтоне, знает что-то про других уцелевших? – спрашивает Рут, спеша изменить тему разговора. – Может быть, им известно больше, чем вам? – Нет. Это была свора отморозков. Они жили как те уроды в «Безумном Максе». Не удивлюсь, если они скоро начнут жрать друг друга. Рут содрогнулась, внезапно почувствовав себя неуютно оттого, что напротив сидит крепкая женщина с мускулистыми руками. – Потому Ник и убежден, что лучше оставаться на месте. – А вы все молчите, а, Ник? – Анна обнажает в улыбке почерневшие гнилые зубы. – Думаю, Анна. Думаю и слушаю. Голос у него надтреснутый, неприветливый. Рут слабо улыбается, пытаясь сгладить его враждебность. Рут наблюдает, как Нина играет с Фрэнки. Взгляд ее светлеет только тогда, когда она возится с малышкой. Рут теперь знает, что ей двенадцать лет. Высокая девочка для своего возраста, молчаливая. Разве что матери иногда что-то тихо скажет или ответит. Если Фрэнки поручают ее заботам, просят последить, чтобы малышка не сунула в рот ничего такого, чем можно подавиться, или не заползала в воду и не захлебнулась, Нина преисполняется собственной важности, и тогда ее лицо порой озаряет улыбка. Последние несколько дней Ник чувствует себя странно. Четыре года у него не было другого собеседника, кроме Рут, а теперь ему снова приходится общаться со своими соотечественниками. Он давно уже почти не использует местный сленг, которым когда-то пестрела его речь, – не надо давать объяснения Рут, когда она, наморщив лоб, с надменной британской интонацией переспрашивает: «Что?» Он беспрестанно интересуется у Анны, что они видели во время своих скитаний. Леса сгорели? Животные встречались? Дикие? Одичавшие домашние? В любом случае картина ему теперь ясна. Ответы Анны подтверждают его подозрения: Новая Зеландия превратилась в запустелый обезлюдевший край. По крайней мере, Северный остров. А те, кто выжил во время катастрофы, за четыре года превратились либо в умирающих, либо в сумасшедших. Правильно он сделал, что убедил Рут остаться на месте и строить жизнь здесь. Кто знает, как бы все сложилось, если бы они отправились на поиски людей? – Завтра мы вас покидаем, – сообщает Анна тем вечером. Они сидят вокруг костра, поужинав яйцами и сладким картофелем. Анна говорит тихо, чтобы ее слышали только взрослые. Ее дочь рядышком играет с Фрэнки в «ку-ку». Улыбается, глядя, как малышка прячет лицо в ладонях. – Вы можете оставаться здесь. Надвигается осень, потом зима придет. А на юге будет только хуже. – Ник прав. К тому же чем больше народу, тем безопаснее. Думаю, мы бы поладили. Ужились бы вместе, – добавляет Рут, поддерживая Ника. Знакомство с Анной и ее семьей на многое открыло Рут глаза. В ней проснулась тоска по обществу. Сосредоточенная на том, чтобы выжить, приспособиться к новым условиям, она не осознавала, насколько ей не хватает общения. Но теперь, когда она провела какое-то время в компании других людей, пусть и чужих, она поняла, насколько это необходимо. Она хочет жить среди людей, хочет, чтобы ее дочь росла среди людей. – Нет, решено. Нам снова пора в путь. Мы должны придерживаться своего плана – Анна непоколебима. – Да и для вас так будет лучше. С малышкой, я знаю, вам не с руки путешествовать, но мы, если кого-то встретим, пришлем вам подмогу. Вот, смотрите. – Она раскрывает карту. На синеве моря, рядом с тем местом, где они находятся, сделана новая пометка. Схематично нарисованы три фигуры – мужская и две женские (одна маленькая, другая побольше) – и под ними написаны их имена: Рут, Ник, Фрэнки. – Если кто-то еще уцелел, мы их найдем и пришлем к вам. Отсюда мы отправимся в Веллингтон. Если это такой же город, как Гамильтон, там будут люди, хотя бы несколько человек. Те, кто успел укрыться в подвалах или бункерах, которые построили их чокнутые свекры. Если повезет, встретим кого-то, кто совершенно здоров, потому что им посчастливилось спрятаться в пасти кита. – Анна кривит рот в улыбке. Она до сих пор не верит в их историю. Ее откровенный скепсис и саму Рут заставляет усомниться в реальности их чудесного спасения. – Анна, вы подвергаете себя опасности. Сами же говорили, что люди, которые до сих пор обитают в городах, посходили с ума. Подумайте о Нине. – Рут, не в обиду вам, но, оставшись здесь, я буду постоянно изводить себя мыслями о том, что где-то за горизонтом есть нормальная жизнь или хотя бы ее подобие, и в конце концов тоже свихнусь. Рут кивает. Она хорошо понимает Анну. Чувствует в душе то же самое. – Что касается Нины, если я хочу, чтобы у нее было будущее… – Анна сморит на дочь. Та, нагнувшись, с интересом рассматривает поблескивающую в лунном сиянии ракушку, которую малышка Фрэнки показывает ей. – Чтобы дать ей хотя бы шанс на это, мы должны посмотреть, кто еще остался на этой земле. В ту ночь Рут не спится. Тело ее жаждет отдыха, но мозг жужжит, как мотор. – Ник? Он зашевелился, со стоном просыпается, мгновенно настораживается. – Малышка? – С ней все хорошо. – Фрэнки крепко спит рядом с ней. Громко сопит в темноте, будто завернутый в одеяло поросенок.