Вулф как будто не разделял моего воодушевления. Даже не проявил интереса. Впрочем, он кивнул и произнес: – Ты нашел пастбище. – Я нашел все. Женщину, которая видела посадку и знает, какие части его самолета выкрашены красной краской, а какие – синей. Мужчину, который отвез его в Хоторн… Все, что нам и требовалось. – Хорошо. – Он не смотрел на меня. – Хорошо! Вы что, хотите опять меня разозлить? Да в чем дело… Он оторвал от подлокотника руку и жестом прервал меня: – Полегче, Арчи! Твое открытие достойно торжества, но, сделай одолжение, отложи его. Своим шумным возвращением ты, к сожалению, отвлек меня от важного телефонного звонка, который я как раз собирался сделать. Я потянулся за телефонной книгой, а тут как раз входишь ты. Может, избавишь меня от лишних усилий. Случайно, не знаешь номер Барстоу? – Конечно знаю. Что-то произошло, а? Он вам нужен? – Набери его, пожалуйста, и послушай. Попроси мисс Сару Барстоу. Я направился к своему столу, заглянул в справочник, чтобы убедиться в правильности номера, и набрал его. Через мгновение послышался голос Смолла. Я попросил позвать мисс Барстоу, через некоторое время она откликнулась, и я кивнул Вулфу. Он снял у себя трубку. Я стал слушать. – Мисс Барстоу?.. Это Ниро Вулф… Доброе утро. Я позволил себе позвонить, чтобы поинтересоваться, получили ли вы орхидеи… Нет, орхидеи… Простите?.. Ах, это, очевидно, ошибка. Разве вы не оказали мне честь, послав этим утром записку с просьбой отправить вам несколько орхидей?.. Вы не посылали записки?.. Нет-нет, все в порядке… Это какая-то ошибка, прошу прощения… До свидания. Мы повесили трубки. Вулф откинулся на спинку кресла. – Стареете, сэр, – ухмыльнулся я. – Мы, те, кто помоложе, не ждем, когда девушка попросит прислать ей орхидеи. Щеки Вулфа оставались неподвижными. Он лишь вытягивал и втягивал губы, и я впился в него взглядом. Вулф потянулся было к ящику, чтобы открыть бутылку, однако убрал руку, так и не прикоснувшись к нему. Он отозвался: – Арчи, ты не раз слышал, как я называл себя актером. Боюсь, у меня слабость к драматическим заявлениям. Было бы глупо отказываться от них, когда есть повод. В этой комнате смерть. – Наверное, я невольно огляделся по сторонам, потому что он продолжил: – Не труп. Я имею в виду не свершившуюся смерть, но ожидающую своего часа. Ожидающую меня, а быть может, всех нас, не знаю. Она здесь. Когда утром я возился с растениями наверху, пришел Фриц с запиской… Вот этой. Вулф полез в карман и достал листок бумаги, который протянул мне. Я прочел: Уважаемый мистер Вулф! На прошлой неделе, когда я была у Вас дома, мистер Гудвин любезно подарил мне две орхидеи, поразительно красивые. Я набралась нахальства попросить Вас прислать мне еще шесть или восемь. Они так хороши! Посыльный подождет их, если вы согласитесь проявить подобную щедрость. Буду весьма признательна! Сара Барстоу – Это не похоже на нее, – заметил я. – Возможно, нет. Ты знаешь ее лучше меня. Я, естественно, вспомнил Brassocattlaelia Truffautiana у нее в руке, когда она с тобой спустилась сюда. Мы с Теодором срезали дюжину и положили их в коробку, а Фриц отнес их вниз. Когда в одиннадцать я пришел в кабинет и сел за стол, то почувствовал в воздухе посторонний запах. Я слишком чувствителен ко всему чужому, потому-то и поддерживаю все эти наслоения над нервами. Я, конечно же, знал о постороннем, что заходил, но почувствовал себя неуютно. Я вызвал Фрица. Он рассказал, что у юноши, который принес записку и ожидал орхидей, был ящик из фибры, такой продолговатый, с ручкой. Уходя, он унес ящик с собой – Фриц видел ящик у него в руке. Но этот юноша по меньшей мере десять минут находился в гостиной один, и дверь между ней и кабинетом была не заперта. Дверь из прихожей в кабинет была закрыта. – Вулф вздохнул. – Увы, мисс Барстоу не писала записки. Я вскочил и бросился к нему: – Уходите отсюда. – (Он лишь покачал головой.) – Давайте же! – потребовал я. – Я успею выскочить, вы – нет. Черт, да шевелитесь! Я умею обращаться с бомбами. Фриц! Фриц! – (Фриц прибежал.) – Набери в раковину воды. До краев. Мистер Вулф, ради бога, уходите отсюда! Она может сработать в любую секунду. Я найду ее. Я услышал, как Фриц на кухне включил воду. Вулф не пошевелился, и, Господь свидетель, я не смог бы сдвинуть его с места тоже. Он покачал головой и ткнул в меня пальцем: – Арчи, пожалуйста, прекрати это! Ничего не трогай. Бомбы нет. Они тикают или шипят, а на слух я не жалуюсь, и я прислушивался. Кроме того, у мистера Кимболла после его визита не было времени соорудить приличную бомбу, а просить кого-нибудь о помощи он не стал бы. Это не бомба… Прошу тебя, никакой тревоги. Драма, но не тревога. Я поразмыслил, и у меня зародилось подозрение. Сам подумай: когда мистер Кимболл находился в этой комнате, он видел, что я не совершал почти никаких движений, кроме одного. Он видел, как время от времени я открываю ящик своего стола и опускаю в него руку. Даже если тебя это не наводит на мысль, я все же уверен, что ему в голову кое-что пришло. Посмотрим. Я подскочил к нему, поскольку решил, что он собирается открыть ящик, но он махнул на меня рукой и просто выбрался из кресла. Потом велел: – Принеси мою трость из боярышника… Да пошевеливайся же, черт возьми! Я помчался в прихожую, выхватил трость из стойки и бросился назад. Вулф обходил стол. Он встал спереди, напротив кресла, потянулся к подносу и подтащил его к себе вместе со стаканом и с бутылками. – Теперь, – объявил он, – делай, пожалуйста, то, что я скажу… Нет, сначала закрой дверь в прихожую. – (Я закрыл и вернулся.) – Спасибо. Возьми трость за нижний конец. Потянись через стол и зацепи кончиком рукоятки нижний край передней панели ящика. Дерни, и ящик откроется… Подожди. Если можешь, открывай очень медленно и будь готов быстро отцепить трость, чтобы использовать ее для другой цели. Приступай! Я приступил. Загнутый конец рукоятки отлично зацепился за край ящика, однако, поскольку я держал трость под наклоном к столу, мне не удавалось выдвинуть ящик. Я пытался дернуть осторожно, чтобы открывать его постепенно, но вынужден был надавить посильнее. Неожиданно ящик выскочил на полфута, и я едва не выронил трость. Я подался вперед, чтобы ее отцепить, и тут же завопил: – Берегись! Вулф держал бутылки за горлышки и грохнул одной из них по столу, однако не попал в тварь, появившуюся из ящика. В мгновение ока ее голова очутилась почти у самого края, где стояли мы, в то время как хвост все еще скрывался в ящике. Я высвободил трость и принялся лупить ею по голове твари, но она извивалась, не давая нанести точный удар. Стол был залит пивом, повсюду валялись осколки разбитой бутылки. Я уже готов был отскочить и оттащить Вулфа назад, как он обрушил вторую бутылку прямо на уродливую голову и расплющил ее, словно требуху. Длинное коричневое тело корчилось по всей столешнице, но тварь была обречена. Вторая бутылка тоже разбилась, обрызгав нас пивом с головы до ног. Вулф отступил, достал платок и принялся вытирать лицо. Я так и стоял, вцепившись в трость. – Nom de Dieu![15] Это был Фриц, в полнейшем ужасе. Вулф кивнул: – Да. Фриц, небольшой беспорядок для тебя. Извини. Прибери тут. Глава 16 – Фе-дю-ланс-с? – снова попытался я произнести это слово. – Уже лучше, – кивнул Вулф. – Но «н» все еще слишком звучное и недостаточно носовое. Лингвист, Арчи, из тебя еще тот. И дело тут не в механических изъянах. Чтобы правильно произносить французские слова, нужно испытывать сильную неприязнь, если вообще не презрение, к некоторым самым нерушимым англосаксонским предрассудкам. Тебе это презрение почему-то не дается. Да, копьеголовая змея[16]. Касайка, Bothrops atrox. После бушмейстера самая опасная гадюка. Фриц с моей помощью навел порядок в кабинете, подал ланч, и мы поели. Когда змея прекратила корчиться, я растянул ее на полу на кухне и измерил: шесть футов три дюйма. Посередине ее тело было толщиной с мое запястье. Грязного желтовато-коричневого цвета, она даже дохлая выглядела жуткой до чертиков. Я поднялся после измерений и стал гадать, что с ней делать. Тыча линейкой труп, я заметил стоящему рядом Вулфу, что не могу просто взять и выбросить змею в мусорное ведро. Может, швырнуть в реку? На щеках Вулфа возникли складки. – Нет, Арчи, жалко так с ней поступать. Возьми в подвале картонную коробку и стружку, аккуратно упакуй и напиши адрес мистера Мануэля Кимболла. Фриц отправит по почте. Это урезонит мистера Кимболла. Так я и сделал, и это совершенно не испортило мне аппетит за ланчем. Затем мы вернулись в кабинет и стали ждать Марию Маффеи, которой Вулф позвонил после моего звонка с Фордем-роуд. Я заметил: – Эта тварь водится в Южной Америке. Вулф сидел в кресле, с довольным видом откинувшись назад и прикрыв глаза. Он отнюдь не жалел, что прикончил гада именно его удар, но выразил сожаление о погубленном пиве. – Именно, – прошептал он. – Это гремучая змея, причем одна из немногих, которая нападает без причины и без предупреждения. Только на прошлой неделе я разглядывал ее рисунок в одной из книг, что ты раздобыл для меня. В Южной Америке они водятся в изобилии. – В теле Барстоу обнаружили змеиный яд. – Да. Это можно было бы заподозрить, когда при экспертизе не смогли сразу идентифицировать токсин. Иглу, должно быть, смазали основательно. Но эти соображения, Арчи, обретут важность, если мы потерпим неудачу с Анной Фиоре и будем вынуждены прибегнуть к осаде. Многое прояснится при должном терпением и… хм… отказе от сдержанности. Есть ли где-нибудь в поместье Кимболла яма, где Мануэль держал крыс для своей копьеголовой змеи? Извлек ли он яд сам, раздразнив ее, чтобы она укусила мякоть банана? Маловероятно. Может, у него в Аргентине есть друг, который и выслал ему яд? Это уже больше похоже на правду. Молодой человек – смуглый и красивый, по словам Фрица, – который принес записку якобы от мисс Барстоу и так ловко обращается с гадюками? Может, в обычное время он работает билетером в кинотеатре на Сто шестнадцатой улице? Или же это матрос с южноамериканского судна, столь удачно прибывшего в нью-йоркский порт только вчера? Вопросы трудные, но на каждый найдется ответ, если дело дойдет до осады. Вполне вероятно, что Мануэль Кимболл выписал копьеголовую змею из Аргентины какое-то время назад, в качестве запасного варианта. Склонился к мысли, что если по какой-то причине придуманное человеком приспособление не справится с задачей, то разумно будет дать шанс природному механизму. Когда же змея прибыла, в ней возникла более срочная надобность, и жажда мести отступила на задний план. И теперь – по крайней мере, на какое-то время – у него ничего нет. – Может быть. Но, потерпев неудачу с одним планом, он в любую минуту может взяться за другой. Вулф направил на меня палец: – Ошибка, Арчи, непростительная ошибка. Мести придется подождать. Мистер Мануэль Кимболл отнюдь не импульсивная личность. Если вдруг обстоятельства приведут его в отчаяние, он будет действовать с отчаянием, но даже тогда не импульсивно… Однако через полчаса появится мисс Маффеи, и до ее прихода ты должен узнать о том, что нам предстоит сделать. Твой блокнот. Я занял место за столом и двадцать минут записывал то, что он диктовал без остановки. Уже через две минуты у меня на лице появилась ухмылка, которая не сходила с моей физиономии до самого конца. Это было прекрасно, исчерпывающе и безукоризненно. Он даже допустил, что Мария Маффеи откажется или не сможет уговорить Анну. В данном случае действия оставались бы примерно такими же, лишь сменились бы персонажи. Тогда заняться Анной предстояло мне. Он позвонил Берку Уильямсону и договорился о сцене для нашей постановки, а в шесть в кабинет должен был явиться Сол Пензер, чтобы получить седан и указания. Когда Вулф закончил диктовать, все было столь ясно, что у меня нашлась лишь пара вопросов. Я задал их и вновь принялся исписывать страницы. Вулф сидел, откинувшись назад, наполненный пивом и притворяясь, будто не лопается от удовольствия. – Ладно, признаю, вы гений, – заявил я. – Это сработает, если у нее получится все. Он бесстрастно кивнул. Мария Маффеи явилась в точно назначенное время. Я караулил ее и оказался у дверей прежде, чем Фриц вышел из кухни. Она была в черном, и, повстречай я ее на улице, сомневаюсь, что узнал бы, такой изнуренной она выглядела. После знакомства с планом Вулфа меня так и распирало. Я даже заготовил для мисс Маффеи подобие улыбки, которую, однако, тут же погасил. Этой женщине было не до улыбок. Да и с меня веселье мигом слетело. Меня потряс вид того, что сотворила с ней смерть брата. Она постарела лет на десять, и блеск жизни исчез из ее глаз. Я проводил ее в кабинет, поставил для нее кресло перед Вулфом и сел за свой стол. Она обменялась с Вулфом приветствиями и сказала: – Полагаю, вы хотите денег. – За что? – спросил Вулф. – За то, что нашли моего брата Карло. Но нашли его не вы. И не полиция. Его нашли какие-то мальчишки. Я ничего вам не заплачу. – Возможно. – Вулф вздохнул. – Я ни о чем таком не думал, мисс Маффеи. Мне жаль, что вы заговорили об этом. У меня сразу же появились корыстные мысли. Однако пока давайте оставим разговор о деньгах. Вы ничего мне не должны. Забудьте. Но позвольте спросить вас… Прошу прощения, если причиню вам боль, но это необходимо… Вы видели тело вашего брата? Она посмотрела на него мутным взором, и я понял, что ошибся: жизнь вовсе не исчезла из ее глаз, она просто ушла вглубь и, словно в засаде, поджидала возвращения. Женщина ответила спокойно: – Я видела его.