Вслух Анна не сказала практически ничего, но глаза ее с самого моего прихода непрестанно задавали один и тот же вопрос. Покончив с делами и поднявшись, я ответил на него – похлопал ее по плечу и уверил: – Скоро, Анна. Я получу твои деньги очень скоро и сразу же принесу их тебе. Не переживай. Она только кивнула и произнесла: – Мистер Арчи… Забрав из ателье фотокопии, я уже не видел смысла оставлять «родстер» на улице в готовности к боевым действиям, раз более ни одного не намечалось, а потому поставил его в гараж и пешком направился домой. Потом до самого обеда занимался проверкой партии с «Кортеса» и сочинял письма поставщикам, извещая их о потерях. Вулф возился с растениями бо́льшую часть времени, пока мы с Хорстманом были наверху, но в шесть оставил нас, велев продолжать проверку. Обед закончился в начале девятого. Я начинал проявлять нетерпение. Семь лет, проведенных с Вулфом, научили меня не грызть ногти в ожидании конца света, но время от времени я пребывал в уверенности, что чудак все-таки должен дурачить людей. Тем вечером радио голосило весь обед. После трапезы, когда Вулф кивком подал знак Фрицу вытягивать из-под него кресло, я встал и заявил: – Пожалуй, я не буду сидеть в кабинете и смотреть, как вы зеваете. Схожу-ка я в кино. – Хорошо, – отозвался Вулф. – Не следует пренебрегать культурным развитием. – Что?! – взорвался я. – Вы хотите сказать… Черт побери, вы позволите мне уйти и просиживать в кино, в то время как Мануэль Кимболл, возможно, заканчивает паковать вещички перед отъездом на родину? А потом мне придется переться в Аргентину, скакать за ним через всю эту – как ее там? – чертову пампу? Вы что, думаете, убийцу можно схватить, сидя в вашем чертовом кабинете и полагаясь на гений?! Может, он и делает бо́льшую часть работы, но нужна еще пара глаз, пара ног, а порой и пистолет. И вы спокойно отправляете меня в кино, пока… Он поднял ладонь, чтобы пресечь мои излияния. Фриц вытащил кресло, и он встал, гора на ногах. – Арчи, – начал он, – пощади меня. Что за тяга к насилию? А должен быть безмятежней колибри. Я не отправлял тебя в кино, ты сам туда собрался. Даже если бы Мануэль Кимболл шарахался от каждой тени, ничто не могло его всполошить. С какой стати ему уезжать, на родину или куда-то еще? Полагаю, пока он не может ничего предпринять. Если это тебя успокоит, сообщаю, что он находится у себя дома и вовсе не собирается в дорогу. Я разговаривал с ним по телефону два часа назад… Фриц, звонок. Открой дверь, пожалуйста… В восемь часов утра я позвоню ему снова – и, уверяю тебя, он будет этого ждать. – Надеюсь, так оно и есть. – Я все же не был удовлетворен. – Говорю вам: валять дурака на этом этапе опасно. Вы выполнили свою часть работы, на которую не способен более никто на свете, и теперь осталось простое, но чертовски важное дело. Я всего лишь поеду туда, накрою его и буду караулить, пока вы не свистните Андерсону. Почему нет? – Нет, Арчи, – покачал головой Вулф. – Я понимаю твою точку зрения: наступает момент, когда деликатный подход должен уступить место грубой силе для нанесения coup de grace[19]. Я понимаю ее и решительно отвергаю… Но подожди. У нас гости. Не задержишься ли в кабинете на минутку, прежде чем отправишься развлекаться? Он направился в кабинет, а я последовал за ним, гадая, что за треклятый спектакль он устраивает на этот раз. Что бы это ни было, мне подобное развитие событий определенно не нравилось. Фриц уже впустил гостей, и в кабинете они оказались раньше нас. Я понятия не имел, кто же это может быть, и уж никак не ожидал такой компании, а потому так и вытаращился на них. Передо мной предстали Фред Даркин, Билл Гор и Орри Кэтер. Сперва я подумал, что Вулфу пришла в голову смешная мысль, будто мне нужна вся эта армия для укрощения Гремучей Змеи – так я решил называть Мануэля Кимболла вместо «латинос». Но конечно же, для этого Вулф знал меня слишком хорошо. Я кивнул парням и оскалился, увидев повязку на левом запястье Орри. Анна Фиоре покусала его будь здоров. Вулф уселся в кресло и попросил меня взять карандаш и лист бумаги и набросать примерный план поместья Кимболлов. В присутствии гостей вопросов я не задавал, делал, что велено. Ввернул, правда, что не был дальше дома и летного поля, но Вулф уверил, что этого достаточно. Пока я был занят планом, он объяснял Орри, что в половине седьмого утра ему необходимо взять в гараже седан, а остальным велел явиться туда же в это же время. Я положил план Вулфу на стол. Он разглядывал его с минуту, а потом произнес: – Хорошо. Теперь скажи: если бы ты посылал туда троих, чтобы они не дали Мануэлю Кимболлу уйти незамеченным и последовали за ним, если он куда-то вдруг отправится, где бы ты их разместил? – Скрытно? – уточнил я. – Нет. Можно и открыто. – Надолго? – Часа на три. Я немного подумал. – Это просто. Даркина – на шоссе, прямо напротив подъездной дороги. Пусть съедет на седане поперек обочины, чтобы мог быстро рвануть в любую сторону. Билла Гора в кустах – примерно здесь. Отсюда он сможет контролировать все подходы к дому, за исключением задней части. А Орри – на вершине холма, чуть в стороне, примерно в трети мили, с биноклем, оставив мотоцикл внизу на дороге. Но с тем же успехом они могут сидеть дома и резаться в пинокль, поскольку не умеют летать. На щеках Вулфа появились складки. – Сол Пензер умеет. У облаков будут глаза. Благодарю, Арчи. Это все. Больше не смеем тебя задерживать. По его тону я понял, что должен проваливать, хотя мне этого не хотелось. Если уж спектаклю суждено состояться, то я хотел помочь с его постановкой, а потому заявил: – Все кинотеатры закрыты. После налета Общества по искоренению порока[20]. – Тогда наведайся в публичный дом. Собирая яйца, нужно заглядывать во все гнезда. Билл Гор фыркнул. Я наградил Вулфа самым злобным взглядом, на какой только был способен, и поплелся в прихожую за шляпой. Глава 18 В среду утром я проснулся еще до семи часов, однако вставать не спешил. Я наблюдал, как косые лучи солнца скользят по окнам, прислушивался к шуму с улицы, гудкам кораблей и паромов на реке и размышлял, что раз Билл, Фред и Орри должны были встретиться у гаража в половине седьмого, то к этому времени они уже наверняка добрались до Гранд-Конкорса. Я же никакого поручения так и не получил. Когда прошлым вечером я вернулся домой, Вулф уже отправился спать и никакой записки для меня не оставил. Наконец я выбрался из постели, побрился, оделся, при этом тоже не особо торопясь, и спустился вниз. Фриц довольно хлопотал на кухне. Я отпустил в его адрес колкое замечание, однако осознал, что срывать на нем злость совершенно несправедливо, и загладил свою вину, съев дополнительное яйцо и прочтя вслух статью из утренней газеты о летучей мыши-вампире, принесшей потомство в зоопарке. Фриц был выходцем из Швейцарии, из той ее части, где говорят на французском. Каждое утро он читал свою газету, но она была на французском, и мне представлялось маловероятным, что в ней печатается хоть что-то стоящее. Я всегда удивлялся, если замечал в ней какое-нибудь слово, имеющее отношение к современности, например фамилию Барстоу, продержавшуюся в заголовках целую неделю. Передо мной стояла вторая чашка кофе, когда зазвонил телефон. Я прошел в кабинет и снял трубку, однако Вулф уже ответил из своей комнаты. Я послушал. Это оказался Орри Кэтер, докладывавший, что они прибыли и все идет по плану. Более ничего. Я вернулся к своему кофе на кухне. После третьей чашки кофе и сигареты я лениво направился в кабинет. Рано или поздно, думалось мне, гений раскроет свои секреты, рано или поздно… Так что успокойся, наведи порядок в кабинете, смахни пыль со стола, заправь ручку чернилами – в общем, будь паинькой. Рано или поздно, голубчик… Ты чертов дурак! Я начинал не просто беспокоиться – я буквально заходился в тревоге. Пару раз даже хватал трубку и слушал, но мне так и не удалось перехватить какой-либо звонок Вулфа. Я получил почту и положил ее на стол, а потом открыл сейф. Выдвинул ящик, где хранились бумаги Маффеи, желая убедиться, что они на месте. Конверт, куда я положил фотокопии, показался мне на ощупь тоньше, и я заглянул в него. Одного комплекта недоставало. Я сделал два, а теперь в конверте остался только один. Это был первый намек на спектакль, задуманный Вулфом, но осмыслить его мне не удалось, потому что, когда я засовывал конверт обратно в ящик, явился Фриц и сообщил, что Вулф ожидает меня у себя в комнате. Я поднялся. Дверь в комнату Вулфа была открыта. Он уже встал и почти полностью оделся, за исключением пиджака. Рукава его желтой рубашки, а он ежедневно менял две свежие рубашки, неизменно ярко-желтые, выглядели словно два огромных парящих бычьих пузыря, пока он причесывался перед зеркалом. Я поймал его взгляд в зеркале. И тут он подмигнул мне! Я был так поражен, что, пожалуй, у меня даже челюсть отвисла. Он положил расческу и повернулся ко мне: – Доброе утро, Арчи. Позавтракал? Хорошо. Приятно вновь видеть солнышко после вчерашнего унылого беспрестанного дождя. Возьми в сейфе документы Маффеи. Непременно захвати пистолет. Отправляйся в Уайт-Плейнс, забери мистера Андерсона из его офиса – он будет ждать тебя – и отвези в поместье Кимболла. Покажи ему Мануэля Кимболла. Ткни в него пальцем, если потребуется. Когда Мануэля Кимболла задержат, передай документы мистеру Андерсону. Потом возвращайся домой, и ты обнаружишь, что Фриц приготовил на ланч одно из твоих любимых блюд. – Понял, – ответил я. – Но к чему вся эта загадочность… – Замечания позже, Арчи. Прибереги их, пожалуйста, на потом. Через десять минут мне надо идти наверх, а я еще не насладился своим шоколадом. – Надеюсь, вы им подавитесь, – бросил я и вышел. С документами Карло Маффеи и показаниями Анны на груди да пушкой тридцать восьмого калибра – на этот раз заряженной – на бедре я отправился в гараж. Было тепло и солнечно, двадцать первое июня – день, когда солнце начинает клониться к югу. Подходящий денек покончить с Гремучей Змеей, подумалось мне, самый длинный в году. Я заправился бензином, маслом и водой, проехал через город до Парк-авеню и взял на север. Проезжая мимо мраморного фасада «Манхэттен траст компани», я отсалютовал ему, потому что именно там заверил чек Андерсона. В этот утренний час в северном направлении транспортный поток был редким, но я держался шестидесяти, а то и ниже. Вулф обещал Андерсону обставить все незаметно. Кроме того, у меня совершенно отсутствовало настроение шутить с дорожным патрулем. Я изрядно нервничал. Подобное случается со мной всегда, когда я отправляюсь по чью-то душу. Воздуха не хватает, дыхание учащается, и все, к чему я прикасаюсь, руль например, как будто оживает, так и пульсирует кровью. Подобные ощущения мне совсем не нравятся, но от них никак не избавиться. Андерсон ждал меня. Девушка за конторкой кивнула мне и взялась за трубку. Менее чем через минуту появился Андерсон собственной персоной. С ним были два человека, внушительные на вид, со шляпами в руках. Одним оказался Х. Р. Корбетт, другого я не знал. Андерсон остановился, чтобы сказать что-то девушке, а затем подошел ко мне. – Ну?.. – только и изрек он. – Если вы готовы, я тоже, – ухмыльнулся я. – Привет, Корбетт. Вы тоже едете? – Я беру с собой двоих, – ответил Андерсон. – Вам известно, что за работа предстоит. Этого достаточно? – Все равно, – кивнул я, – они понадобятся только для того, чтобы подержать мою шляпу. Поехали. Третий парень открыл дверь, и мы гуськом вышли. Андерсон сел со мной в «родстер», двое других следовали за нами в закрытой машине, служебной, но, как я отметил, не в андерсоновском лимузине. На Мэйн-стрит все постовые отдавали честь моему пассажиру, а я только усмехался, представляя, как бы они удивились, если бы вдруг узнали, сколько окружной прокурор заплатил за такую короткую поездку на такси. Выехав на шоссе, я прибавил газу и помчался вверх-вниз по холмам с такой скоростью, что Андерсон только и таращился на меня. Он не знал того, что скорость являлась частью программы, поэтому я продолжал гнать и замедлялся только на поворотах, чтобы убедиться, что плетущийся позади Корбетт не пропускает их. Путь от здания суда Уайт-Плейнса до начала подъездной дороги к поместью Кимболлов занял лишь двадцать пять минут. Когда я сбавил скорость, чтобы съехать с шоссе, часы на приборной панели показывали десять сорок. Даркин был там, на противоположной стороне шоссе. Он сидел на подножке седана, поставленного поперек обочины, как я и советовал. Я помахал ему, но не остановился. Андерсон спросил: – Это человек Вулфа? – Я кивнул и помчался уже по подъездной дороге, но не проехал и ста футов, как Андерсон крикнул: – Стоп! Я нажал на педали, переключился на нейтральную и дернул ручной тормоз. – Это поместье Э. Д. Кимболла, – заявил Андерсон. – Вам придется предъявить мне доказательства прямо сейчас. – Не могу, – покачал я головой. – Ничего не попишешь. Вы знаете Ниро Вулфа, так что вам должно быть все ясно. Я подчиняюсь приказам. Едем дальше? Машина Корбетта остановилась за нами. Андерсон смотрел на меня, кривя в сомнениях рот. Я напряженно вслушивался, но отнюдь не в ожидании ответа Андерсона. Мне чудился шум самолета. Меня так и подмывало выскочить и посмотреть вверх, но это ничего бы не дало – из-за деревьев. Но звук, несомненно, принадлежал самолету. Я переключил передачу и нервно рванул вперед. – Ей-богу, Гудвин, – начал Андерсон, – надеюсь, вы понимаете, чем рискуете. Если бы я знал… – Заткнитесь! – оборвал я его. Резко затормозив у дома, я выскочил из «родстера» и позвонил в дверь. Через минуту она открылась, и на пороге возник толстый дворецкий. – Я хотел бы поговорить с мистером Мануэлем Кимболлом. – Да, сэр. Мистер Гудвин? Он предупредил о вашем приезде и велел мне попросить вас проехать к ангару и подождать его там. – А что, сейчас его там нет? Дворецкий замялся, и он явно выглядел обеспокоенным. – Полагаю, он собирался подняться в воздух на своем самолете. Я кивнул и бегом вернулся к автомобилю. Корбетт успел выбраться наружу, подойти к «родстеру» и теперь разговаривал с Андерсоном. Когда я залез внутрь, Андерсон повернулся ко мне и начал: – Вот что, Гудвин… – Я же сказал вам: заткнитесь! Я занят. Корбетт, осторожно!