– «Турандот», – ответил он, когда Хюльда поинтересовалась, что за произведение исполняется, а потом добавил: – Пуччини. Лидур был немало удивлен, когда Хюльда сообщила ему, что отправляется в Вестфирдир на встречу с Андрьесом. Он довольно жестко потребовал от нее более подробных объяснений, но она сказала, что и сама толком не знает, в чем там дело, – и это была правда. Тогда Лидур попытался отговорить ее от поездки – мол, она может впустую потратить время, которое лучше бы использовать на расследование смерти Клары. Однако Хюльде не раз приходилось противостоять Лидуру, поэтому она заявила, что все-таки полетит в Вестфирдир, поскольку уже забронировала место на рейс и не намерена нарушать обещание, данное Андрьесу. В конце концов Лидур сдался, уведомив ее, что пока ее обязанностями займется он, в том числе поговорит с Александрой и, возможно, подетальнее допросит Бенедикта. Когда они с Андрьесом прибыли наконец в долину и стали подъезжать к летнему дому, Хюльда обратила внимание на то, что Бенедикт довольно точно описал его расположение: из дома действительно непросто было заметить перемещающихся по округе путешественников. – Красиво здесь, – произнесла Хюльда, оглядевшись, когда они вышли из машины. – Было красиво, это да, – ответил Андрьес скорбным тоном. – Теперь у меня здесь перед глазами всегда только мертвая девушка. Помню тот день, как вчера. – Сейчас этим домом кто-то пользуется? – Не думаю. Им до сих пор владеет прежняя семья, насколько я знаю, но не слышал, чтобы здесь кто-нибудь останавливался после того случая. Хотя, может, кто-то им и пользуется, но в округе об этом вряд ли кому известно. – Один из друзей Катлы рассказал мне, что здесь поблизости есть природный бассейн с термальной водой. Это так? – Да, верно, но до него еще нужно дойти. Отсюда его не видно. – А вы увидели бы оттуда, если бы кто-то подъехал к дому на машине? Андрьес покачал головой: – Нет-нет, оттуда ничего такого не увидишь. А почему вы спрашиваете? – Просто хочу сориентироваться на местности. – Можете… заглянуть в окно, если хотите. Сам я воздержусь. Хюльда так и поступила, одновременно пытаясь воскресить в памяти снимки, на которых место преступления было запечатлено непосредственно после обнаружения трупа. Никаких призраков, наводивших страх на Андрьеса, она не увидела, но все-таки разглядывать собственными глазами место, где разыгралась трагедия, было жутковато. Хюльда была одета по-летнему, и ее пронизывал холодный ветер, а над долиной сгущались дождевые облака. – Я вам должен кое-что сказать, – проговорил наконец Андрьес тихо. – И мне кажется, что лучше всего сделать это здесь из уважения к памяти ушедших. – Ушедших? – Катлы и ее отца. Я считаю себя отчасти ответственным за его смерть. – Что вы имеете в виду? – удивленно спросила Хюльда. – Это длинная история, – сказал Андрьес. – А может, и не такая длинная. Но я-то думал, что так никогда ее и не расскажу. Да я и не собирался, но, когда вы позвонили и сказали, что расследуете дело, которое, возможно, связано со смертью Катлы, я понял, что назад пути нет. Я обязан восстановить справедливость. И знаете, как бы то ни было, думаю, что сегодня ночью мне будет спать легче, чем последние десять лет. – Расскажите мне, в чем дело, Андрьес… Они стояли друг против друга, обдуваемые прохладным летним ветром, а у них над головой плыли тяжелые дождевые облака. – Это Лидур во всем виноват. Вы ведь знаете его, верно? – Ну да. – Он попросил меня солгать. – Он попросил вас солгать? – Хюльда не верила собственным ушам. – Да. Сначала вежливо, а потом он перешел черту. Но я не собирался уступать, потому что знал, что добром это не кончится. Он хотел, чтобы я показал в суде, что в руках у Катлы был зажат свитер ее отца, когда я обнаружил труп. Свитер там действительно был, но он валялся на полу, и я совершенно уверен, что у нее в руках его не было. Ваш Лидур был амбициозным молодым человеком и, полагаю, стремился к тому, чтобы добиться обвинительного приговора не мытьем, так катаньем. Он был на сто процентов убежден в виновности Ветурлиди. А я доверился ему и тоже в это поверил. Когда Ветурлиди свел счеты с жизнью, он склонил меня к той мысли, что это лишь доказывает его вину и что от моих действий ровным счетом ничего не поменялось. Но разумеется, что-то поменялось – возможно, даже все. Я дал ложные показания. Я собирался все исправить – созвонился с Лидуром и хотел приехать в Рейкьявик, чтобы рассказать правду, но, прежде чем я успел это сделать, несчастный Ветурлиди лишил себя жизни. И я промолчал. А потом звоните вы, много лет спустя, и бередите старые раны… И тут уж молчать дальше я не мог. – Зачем же вы солгали? Я просто не могу в это поверить, Андрьес. Почему вы поддались на уговоры Лидура? – Из абсолютно эгоистичных соображений. Я не претендую на ваше понимание, но, может, вы хотя бы постараетесь меня понять… – Он выдержал паузу. – Случилось так, что я задолжал крупную сумму нелегальному кредитору. Помните о таких? Они буквально выжимали из людей последние соки. Так вот, моего кредитора арестовали, и он принялся трубить о том, что дал в долг мне, полицейскому из Вестфирдира. Каким-то образом об этом пронюхал Лидур и стал угрожать, что мое имя всплывет в прессе в связи с этим делом. Этого я допустить не мог… Я думал о чести моей семьи, о своей жене и детях… Вы должны меня понять. Андрьес закрыл глаза, а потом устремил взгляд в небо, лишь бы не смотреть в лицо Хюльде. – Я предал ту девушку. Я предал ее отца Ветурлиди. И если разобраться, я предал всех. – В некоторой степени я понимаю, почему вы так поступили, – сказала Хюльда. – У меня самой была семья, так что я легко могу представить себя на вашем месте. – Но Лидур на этом не остановился. Он намекнул, что позаботится о том, чтобы мое имя исчезло из материалов дела, так же как и мой долг. Не знаю, как у него это получилось, но с тех пор тот проклятый кредитор меня больше ни разу не побеспокоил. Мой поступок, разумеется, непростителен. – Вы готовы написать официальное заявление, Андрьес? Если все действительно обстоит так, как вы говорите, вам не придется нести ответственность одному. – Да, именно это я и хотел сделать. Я могу отвезти вас в Рейкьявик – это займет несколько часов, но все равно будет быстрее, чем если бы вы вернулись в Исафьордур и ждали следующего рейса. Я хочу поехать с вами и дать показания. Пришло время… – А как же… – Хюльда заколебалась, но интуиция подсказывала, что она все-таки обязана задать этот вопрос: – А как же ваша семья? Как она воспримет ваше решение? Андрьес снова посмотрел ей в глаза. – Моя жена ушла от меня несколько лет назад. Думаю, что к концу нашей совместной жизни находиться рядом со мной было совсем невесело. Те события… тот случай все спутал в наших отношениях. – А дети? – Дети… Они теперь на десять лет старше. Взрослые люди. Надеюсь, они меня поймут. С внуками, конечно, хуже. Но другого выхода у меня нет – я хочу жить в согласии с самим собой. Хюльде показалось, что Андрьес внезапно постарел на много лет прямо на ее глазах. Теперь перед ней стоял очень пожилой человек. В голове мелькнула мысль о ее собственном будущем – что с ней станет лет через двадцать? А через двадцать пять? Она по-прежнему будет одна, снедаемая угрызениями совести и тоской? Станет такой же, как этот несчастный человек? 43 Хюльда с Андрьесом добрались до Рейкьявика под вечер. Следственный отдел они обошли стороной, чтобы Андрьес случайно не столкнулся с Лидуром. Вместо этого Хюльда позвонила непосредственному начальнику последнего и попросила его присутствовать при даче показаний. Андрьес слово в слово повторил все, что рассказал ей в Вестфирдире. Хюльда пообещала, что не станет обсуждать ситуацию напрямую с Лидуром, поскольку рассмотрение этого дела будет идти по «официальным каналам». Однако сдерживать свое обещание она не собиралась. Хюльда постучала в кабинет Лидура, как только перешагнула порог следственного отдела. Действовать ей нужно было осмотрительно, чтобы не сболтнуть лишнего, но ей очень хотелось посмотреть на выражение лица Лидура, когда она сообщит ему новости. Дело обстояло так, что Лидура, несомненно, ожидало немедленное отстранение от исполняемых обязанностей или даже увольнение, что открывало новые перспективы для Хюльды – должность, к которой она так стремилась, могла наконец оказаться вакантной. А если бы ей удалось найти убийцу Клары, ее позиция стала бы и того сильнее. – Должна сказать тебе несколько слов, Лидур. У тебя есть пара минут? На его лице было написано раздражение. – Да, но только побыстрее. Из-за этой твоей поездки я целый день верчусь как белка в колесе. Поговорил с Александрой, но там ловить нечего. По-моему, преступник уже у нас в руках. Бенедикт видел Клару последним, насколько мы знаем. Он солгал относительно происшествия в Вестфирдире… и… ну… – Лидур, – перебила его Хюльда, усаживаясь напротив. Предварительно она закрыла за собой дверь. – Этот разговор должен остаться исключительно между нами. Я только хотела тебя предупредить… – Ей стоило некоторых усилий сдержать ехидную ухмылку. – Предупредить? Ты на что, черт возьми, намекаешь? – Дело касается Андрьеса. Он выдвинул против тебя серьезные обвинения. В одну секунду Лидур побелел как полотно. – Серьезные… обвинения? – проговорил он, запинаясь, поднялся из-за своего рабочего стола и начал мерить шагами кабинет. – Что ты имеешь в виду? Хюльда позволила себе насладиться моментом, выдерживая паузу. – Речь идет о расследовании убийства Катлы. – Ах да, о расследовании… о том расследовании… – Казалось, будто у него отлегло от сердца, хотя вряд ли это могло быть так. Скорее всего, это была реакция человека, находящегося на грани нервного срыва. – Он утверждает, что ты… ну, в общем, вынудил его дать ложные показания… Лидур никак не реагировал. – …чтобы повысить вероятность обвинительного приговора. Он говорит правду, Лидур? – Разумеется, нет, – огрызнулся тот, хотя эти слова прозвучали не совсем убедительно, и потом он со злостью добавил: – Нашла кого слушать – выжившего из ума старика. Он был в такой заднице, что врагу не пожелаешь, так его прижал к ногтю какой-то чертов кредитор. Это все?.. – Что «все»? – Все, что он сказал? «А этого недостаточно?» – подумала Хюльда. – Да, все. Не проронив больше ни слова, она вышла из кабинета Лидура.