Игорь оглядел выпивающе-закусывающую компанию. И с еле слышной иронией сказал: – Друзья! Как я без вас соскучился! Со вчерашнего вечера. Допивайте и едем ко мне. К нам, – добавил он, глянув в стеклянные глаза Марины. Она молча поднялась и прошла вглубь ресторана. Дальше все стали ходить вокруг стола, что-то пробовать, и я, засмотревшись на море, не увидела, что именно произошло. Поняла только по глазам Машки: что-то ужасное. Я глянула в ту сторону, куда смотрела она: Марина стояла у края стола, держалась за горло, пыталась судорожно вздохнуть – и никак не могла. Глаза ее выкатились из орбит и наполнились ужасом, из горла раздавался сип, она попыталась сделать еще несколько панических вдохов, захлебнулась не идущим в легкие воздухом и упала замертво. Мастерство не пропьешь На секунду все застыли, потом бросились к ней, и Игорь стал ее тормошить: – Марина, Марина! – Все отошли! Я врач! – прикрикнула я, отодвигая шамана Костю. Не время было бить в бубны и камлать. – Дальше, дальше, дайте ей воздуха! Быстро нащупала пульс – он был нитевидный. Глаза у Марины закатились, она уже не дышала. Вариантов было несколько. Отравление быстродействующим нервнопаралитическим ядом. Помочь практически невозможно. И анафилактический шок. Здесь можно попробовать. Я огляделась вокруг. Ничего подходящего не было. Хотя… В критические минуты иногда приходит озарение. – Вилку дайте! – сказала я Игорю. – Что? – Вилку! Быстро! Игорь протянул мне вилку, я повернула Марину на бок, задрала ей платье, стянула до половины трусы и, сжав вилку в кулаке, со всего маху всадила ее прямо в мягкие ткани ягодицы. Кто-то из зрителей вскрикнул. Но тут Марина дернулась и утробно завыла: – А-а-а! Потом открыла глаза, все еще подвывая, стала шарить рукой по заду и с недоумением наткнулась на торчащую ручку вилки. – Охренели? – спросила хрипло. – Кто это меня? Значит, все же анафилактический шок. – «Скорую» вызвали? – спросила я. – Игорь, выньте, пожалуйста, у Марины вилку из зада. Чтобы врачей не пугать. – Не трожь меня! Убийца! – заорала на него Марина. Я поняла, что мне придется выполнять врачебный долг до конца. – Водки принесите. Только без льда. Чистую салфетку. Нет водки – что-нибудь крепкое… – Обижаете, – сказал официант и через секунду нес бутылку «Белуги». Когда под густой мат Марины я выдернула вилку и продезинфицировала рану дорогой водкой, к пляжу уже подъезжала «скорая». А официанты обсуждали странных русских: разное тут с элитной водкой проделывали. Но чтобы лить ее на зад… – Аллергии у нее ни на что нет? – спросила я Игоря. – Есть. На креветки. – Зачем же вы их заказали? – Лена, здесь не заказывают блюда. Заказывают только закуски. Они уже сами решают, что сегодня свежее. А насчет креветок я всех предупредил. Попросил убрать подальше. Соня их очень любит. – Кто еще знал, что у Марины аллергия на креветки? – быстро спросила Маша. – Все знали, – сказал Игорь. – Я всегда новым знакомым говорю. На всякий случай. Вас вот только не успел предупредить. – Врачам все это расскажите. Кто-то все же угостил Марину креветками, – сказала я. – И это точно не мы с Машкой! Ночь на вилле Комар зудел у самого уха. Я хаотично замахала руками, стукнув себя по носу. И поняла, что попытка заснуть успехом не увенчается. Даже не из-за этого прорвавшегося за сеточное оконное ограждение кровососа-камикадзе. Мысли навязчиво роились в голове – и это было похуже комариного писка. – Думаешь, Красовский? – спросила я Машку. Уверена была, что она тоже не спит в шикарной комнате на вилле мужа-убийцы. Машка тяжело вздохнула. Обаятельные дон-жуаны – ее слабость. Но тут против фактов не попрешь. – Может, она съела креветки по ошибке? – попыталась Машка ухватиться за соломинку. – Ты же видела, как он был расстроен, когда из больницы вернулся. – Чем? Что Марину завтра выпишут? Я отлично видела, как официант убрал креветки на другой край стола. Что, они сами переползли? Смерть Марины была выгодна только ему. А тут такой прекрасный случай. – Хорошо, Тамарка не в счет, – сказала Машка. – Пока Марина действующая жена, у Тамарки есть надежда. Рано или поздно эта Полина может где-то проколоться, они разругаются. А уж вдовца Красовского не остановить. Но… Машка приподнялась на кровати. – Был у нас в редакции случай. Из криминальной хроники. Там сынок сначала папашу отравил. Чтобы на мать подумали. А когда мамаша оправдалась, он и ее на тот свет отправил. Деньги большие в карты проиграл, хотел квартиру родичей продать. А они не разрешили. Шестнадцать лет было мальчонке. Почти как нашей красавице. Которой, кстати, тоже деньги нужны. – Ну тогда ей надо было бы с папаши начинать, – сказала я. – А может – сердцу не прикажешь! Соня эта Марину ненавидит. И креветочки Красовский к дочке пододвинул. Вдруг она просто из вредности? Не представляла последствий. Думала, та просто сыпью покроется. Не всегда же аллергики сразу копыта отбрасывают. – Да типун тебе… Такая сильная реакция на аллерген и правда редкость. Но вот как раз свежие креветки очень опасны. И тот, кто это знает… – Тьфу, опять комар зудит! Так не уснешь! Пойдем пройдемся! Попросим у прислуги репеллент, – сказала Машка. Эля спала в соседней комнате – ночевка втроем на вилле не предполагалась. Весь вечер они сидели с Власиком за ее ноутбуком. И Власик тихо чертыхался: компьютерно-малограмотная Эля, так и не освоившая современные гаджеты, все время нажимала не те клавиши. Выжали ли они что-то из ноутбука, мы не поняли. На вилле было тихо, все разошлись по комнатам, прислуга отправилась на ночь в отдельный домик. Только когда мы закрывали дверь, где-то в глубине дома затявкал чуткий Маринин пудель. Он вообще побрехивал вечером, составляя аккомпанемент комариному скрипичному писку. – Давай до горничных пройдемся! – сказала Машка. – Заодно подумаем, что у нас выходит. Выходило нехорошее. Если Игорь мог пойти на убийство Марины, то уж убрать Якова ему ничего не стоило. Не понятно только, зачем. Архив он так и не получил, а ведь только Яков знал, где он. Вряд ли Яков сказал: умру, но тайну не выдам! Да и с Мариной. Травить жену креветками? Как-то пошло. Не в стиле Красовского. Может, она и правда случайно бутерброд цапнула? Мы брели по освещенной фонарями дорожке под грохот цикад, как вдруг услышали сзади шаги. Остановились – шаги тоже замолкли. Двинулись – и за нами раздалось осторожное эхо. До домика прислуги оставалось еще метров двести. А гостевой дом в старой башне – вот он. И в самом верхнем окне горит свет. – Игорь любовниц туда селит. Там такая черная комната в зеркалах, и, представляете, кровать с алым покрывалом и алыми простынями. Он на ней всем сиренам проводит пробы! – с удивительным знанием деталей злобно рассказывала нам Анжела, когда мы вернулись на виллу. Власик умчался с Игорем в больницу, куда «скорая» повезла Марину. И Анжелка решила ждать мужа здесь. В отсутствие владельцев она водила нас по поместью, будто была в нем хозяйкой. – Последние два года в башне Тамарка царствовала. Только в этот раз он Тамарку в городе поселил. Сказал: чтобы Марину не злить. Ха-ха! А танцорку тут же завез. Марина сама виновата. От хорошей жены мужья не гуляют! Правда, Маша? Маша скромно промолчала. Они с Анжелой были из разных партий: одна из партии жен, вторая – из партии любовниц. Это противостояние посильней, чем у патриотов и либералов. Власика Анжелка так и не дождалась, легла спать в гостевой комнате, которую Игорь закрепил здесь за ними навечно. Мы прошмыгнули мимо нее на цыпочках: чтобы не проснулась и не привязалась. Но вместо Анжелки за нами теперь крался кто-то другой. – Давай! – кивнула мне Машка на красиво освещенный вход. Ей тоже не понравились шаги за спиной. Я рванула на себя ручку – она легко подалась. Мы опрометью заскочили внутрь, захлопнули дверь. На лестнице сразу зажегся свет. Мы огляделись. Внутри в башне архитектор сохранил старинную каменную кладку. Но на стенах висело несколько современных картин, на стеклянных полках стояли античные фигурки и обломки старых амфор. Дизайнер хотел соединить в одном пространстве два времени. Тут наверху раздались шаги. – Надоели. Ходят и ходят, – проворчала Машка.