– Вам надо отсюда уйти, – настойчиво сказала я Марине, как будто она была моей пациенткой. – И почему вас так рано выписали из больницы? После такого приступа должны были подержать хотя бы еще сутки. – Потому что там все сволочи, и я их послала! – прохрипела Марина. Тут я увидела, что она хорошо набралась уже с утра. – Игорь! – сказала я. – Ее надо увести. Желательно сделать успокоительный укол. Если у вас есть лекарство, я могу. И проследите, чтобы она принимала антигистамины еще хотя бы дней пять. – Костя все сделает, – сказал Игорь и стал набирать его номер в мобильнике. Я покачала головой. На месте Красовского я не стала бы так безоговорочно доверять своих женщин шаману. Да я и самому Красовскому их бы не доверила, будь моя воля. Так что, вспомнив наши с Машкой ночные разговоры, я сказала: – Укол ей я поставлю сама. Покажите вашу аптечку. Укокошат еще Марину, как того пуделька, раз креветочки не пошли… Вчера, вернувшись к себе в комнату и для верности закрывшись на ключ, мы долго обсуждали ситуацию. Про шаги решили: кто-то пасет именно нас. Эли-то в этот раз не было. Но кто и зачем – пока непонятно. Я предположила, что это охрана Игоря следит, чтобы мы не лезли куда не надо. Машка резонно заметила, что охрана не топочет так громко по кустам. И мы тему временно закрыли. Костю и Полину обсуждали дольше. Машка, как всегда, вспомнила очередную историю из газетной криминальной хроники – зря она ее, что ли, четыре года вела? – У одного богатого чиновника средней руки убили жену. Вломились в дом, когда его не было, и того… Ну, конечно, сразу его заподозрили. Потому что вроде он собирался разводиться. А только у мужика – алиби. И главное – резона убивать жену ему никакого нет. Он на нее все имущество записал. Тогда чиновничий планктон это еще спасало. А жена – представляешь, Ленка? – втайне от мужа завещала все это имущество сыну от первого брака. В этом браке у них детей не было. Так что мужик по жене искренно убивался. Прямо волосы на себе рвал от горя. Ну, дальше копнули. И выяснилось – у него была молодая любовница. Которая мечтала, чтобы папик на ней женился. А он все никак. Тогда она решила его в этом желании подтолкнуть. Договорилась со своим любовником из бывших ментов, что он ту жену грохнет. Она с ним после свадьбы расплатится. А про завещаньице эта идиотка ничего не знала. Представляешь, как все пролетели? – Особенно жена… – Ладно, к словам не цепляйся. Так вот. Полина вполне могла своего любовника Костика на Марину натравить. Чтобы потом с ним поделиться. А себе расчистить дорогу в светлое олигархическое будущее. – Не сходится. Тебе лишь бы Красовского выгородить. Никто заранее не знал, что на пляже будут давать креветки. А Костик не производит впечатления мужчины быстрого реагирования. Вряд ли он в считаные минуты мог такое дело придумать и провернуть. – Вот и мог. Это он в обычной жизни тупой. А во всем, что касается здоровья, такие типы быстро соображают. Иначе их врачевать богатых дамочек не пригласили бы. – Около Марины он крутился? Кто вообще рядом с ней стоял? – Думаешь, я не пыталась вспомнить?! Все вокруг стола передвигались. Все что-то ели. Анжелка опять чушь несла про голодающих Африки. Короче, я ничего не заметила. Оставался маленький шанс, что это была случайность. Но сейчас, после смерти собачки, я была уверена: кто-то не просто сильно ненавидит Марину. Здесь все друг друга ненавидят. Но желает ее извести. Как бы плохо я к Красовскому ни относилась, представить, что он будет травить песика жены, не могла. И потом – я видела его лицо, когда он влетел в бильярдную. – Что делать-то будем? – спросила я Машку, после того как в двух словах пересказала ей происшедшее. Хотя у меня мнение уже сформировалось. – Эту дуру надо спасать! – Маша, ты не собака-спасатель. Тут всех не спасешь. Что мы можем сделать, если сама Марина в невменяйке, а ее дорогой муж – первый подозреваемый? Мы слишком глубоко погрузились в проблемы этой семьи. Эля, похоже, уже разберется здесь без нас. А нам надо вернуться к заслуженному отдыху. Скажем о своих опасениях Власику – он же тут у них безопасностью командует. И… В этот момент Игорь вышел из бильярдной: он поддерживал за локоть Марину, которая уже не рыдала, а только иногда хлюпала покрасневшим носом. Они поравнялись с нами, как вдруг она резко вырвала локоть из рук Красовского и цапнула меня за плечо наманикюренной лапкой: – Вот ты… Пойдем со мной. Тебя не надо! – откинула она руку Красовского, попытавшегося ее поддержать. Машку она проигнорировала, будто та стала невидимкой. Красовский посмотрел на меня просительно. Я поняла, что он с удовольствием сгрузит Марину на кого угодно. Я еще раз прокляла клятву Гиппократа и кивнула Машке: жди. Успокаивать пьяную истеричку – что может быть приятнее солнечным утром на Амальфитанском побережье? Допрос Красовского – У вас яд на вилле есть? – Машка смотрела на Игоря сурово. – Потому что Лена сказала: собаку отравили. А вчера подсунули Марине креветки. От чего она чуть не померла. Что у вас тут происходит? – Может, она сама? – И собачка сама. И Яков сам сбежал. Не много ли у вас тут самовыдвиженцев на тот свет? Красовский с интересом посмотрел на Машку. Они сидели на террасе этажом выше бильярдной – находиться так близко от мертвого тела, пусть даже это тело пуделя, Машка не могла. Пили холодное, покалывающее пузырьками нёбо просекко. И Красовский поймал себя на мысли: давно ни с кем ему не было так спокойно и хорошо. При том, что девушка чуть не прямо обвиняла его в неудачном покушении на жену. Когда у тебя ничего нет, ты всегда знаешь, как кто к тебе относится. Людям не нужно притворяться. Как только у тебя появляется много денег, ты начинаешь жить в театре масок. Был он однажды на представлении кабуки – древнего искусства японского театра, где действуют как бы не живые люди, а персонажи, каждый со своим амплуа. Честный человек, жена купца, юная красавица, куртизанка, верный друг, служанка… Надели каждый свою маску – и исполняют функцию. Он еще потом посмеялся: очень похоже на его окружение. А что там, когда актеры сходят с подмостков и смывают грим… неизвестно. В театре кабуки ко второму отделению к условности привыкаешь. Так и в жизни. Начинаешь привыкать и верить маскам. А это опасно. Сейчас два человека рядом с ним были без грима. Марина. Но лучше бы она его не смывала – как быстро из-под белил нежной любящей красотки выглянуло мурло стервозной ревнивицы. И Полина. Впрочем, с Полиной неясно. Она все время ускользает, мучает, а проклятая влюбленность меняет зрение, то окрашивает все в черный, то в белый. Новенькая, Маша, была самой собой. Ясной, резкой, задиристой. Без тройного дна. И очень забавной. Не будь Полины… – Вы за жену не боитесь? – спросила Машка. – Если что – вас же и обвинят! Красовский про себя улыбнулся. Эх, Маша, Маша! Деньги – лучший адвокат. Ему ли не знать! И тут же эту мысль обратно запихнул. Поглубже. Чтобы снова не вырвалась. Ответить Маше он не успел. – Кого тут опять убили? – раздалось с веранды, по лестнице поднялась Соня и развязно направилась к их креслам с видом на море. Машка отметила про себя это «опять». Уж если даже девочка считает, что Марину хотели убить… Соня была в тех же блестках и смешном платьице с кактусом прямо на толстеньком животе. Но черные ботинки все же сняла. 32 градуса и ее допекли. – Собака Марины погибла, – сказал Красовский. – Отравилась чем-то. Такая жара. – И хорошо. Она нарочно ее, как меня, назвала. Стерва. – Со-ня! Выбирай выражения. Совсем не как тебя. Ты Софья, собака по паспорту Сона. И вообще. Марина тебе в матери годится! – Нет, – вызывающе глянула отцу в глаза девчонка. – Пьющая истеричка мне в матери не годится. А чем ее отравили? Машке в этом вопросе послышался чисто практический интерес. – Тебе зачем? – строго спросил Красовский. – Не бойся. Я хочу стать богатой наследницей. Но могу подождать. Если ты дашь мне денег. Ладно, вижу, у вас тут интим! Ухожу! И Соня прошла в дом, вызывающе виляя смешной толстой попой. – Четырнадцать лет. Сложный возраст, – тяжело вздохнул Красовский. – И я – не самый хороший отец. Хотя ее очень люблю. Надеюсь, перерастет… «Неизвестно только, в кого перерастет, – подумала Машка. – Некрасивая дочь красивого отца. Тяжелый случай». Некрасивая дочь красивых родителей Подожду. Ага. Некогда мне ждать. Деньги нужны сейчас.