— Ты принесла мне винограда? — Нет. Но тебе же на самом деле не виноград нужен, да? — Мне нужно узнать, что случилось и почему я здесь. Поговори со мной. — Слушай, Сай, ты должен узнать все, но я не тот человек, который сможет рассказать тебе всю историю целиком, потому что меня там не было. Завтра снова приезжает Кирон, и, если ты думаешь, что готов выслушать, он расскажет тебе. — Шеф был здесь? — Конечно, был. Он привез меня в тот день, когда это случилось, и с тех пор приезжал сюда несколько раз — как только находил время, — и я коротко вводила его в курс дела каждый день. — Серьезно? Почему ты? — Потому что я была здесь практически каждый день и разговаривала с медиками, так что могла переводить для него медицинский жаргон. — Нет, я имею в виду… Я не понимаю, как вы вообще с ним познакомились. — Он стал опорой, Сай… Когда больше некому было меня здесь поддержать. — О. — Не надо «о». Он попытался прочесть выражение на ее лице, но не мог на нем сконцентрироваться, потому что о себе дала знать боль в левой руке, которая становилась сильнее с каждой секундой. Она мощными волнами катилась по его плечу, отдаваясь в груди, а потом разливалась вниз и вверх по всему телу, как будто резала ножом и рвала клещами. — Сай? — Господи! — Он посмотрел на все эти бинты и на подъемник, который держал его руку. Если бы они горели, он бы не удивился. Ощущение было именно такое. Кэт вскочила на ноги. — Все нормально. Сейчас я разберусь… подожди. Она не возвращалась час. Ночь. Весь остаток его жизни. Его по рукам и ногам сковала боль, и думать он мог только о боли. Он слышал собственный крик — настолько громкий, что он боялся, как бы они не пришли наказать его. Лица. Чернота теперь не была просто темнотой, по краям больше не было мягкого света, она стала алой в центре, и этот центр все расширялся и расширялся. — Господи… — Все хорошо. Кто-то идет. — Кэт крепко держала его правую руку. Она гладила его по лицу и вытирала слезы, но он не чувствовал стыда или смущения, за болью он не чувствовал ничего. — Давайте-ка с этим разберемся, — сказал на этот раз мужчина, нависший над его койкой. — Держись. Он не мог держаться, но вариантов у него не было. Он лежал, корчась от боли. Кэт протирала его лоб от пота влажным полотенцем. И злилась. Она тоже злилась. Почему все вокруг злились из-за него? Все закрутилось, люди входили и выходили из палаты, люди наклонялись к нему. — Вот так, Саймон… еще секунду. И тут — бесконечно легкое освобождение от боли, и его тело расслабилось, его лоб посвежел, его рука как будто исчезла. — Ну вот и все. Вам нужно было нажать на колокольчик, Саймон. Нужно было сказать… — Нет, — услышал он, как сказала Кэт. Он узнал этот ее тон, хотя она очень редко к нему прибегала. — Нет, дело тут не в нем, дело тут во всех остальных. Существует режим приема препаратов, и если ему не следовать, то происходит такое. И у меня заняло слишком много времени, чтобы найти кого-нибудь, кто хоть что-то знает о нем и о его состоянии, и заставить их прийти, — и не говорите, пожалуйста, что у вас была смена дежурства. — Это была смена дежурства. Я прошу прощения. — Господи боже! Мужчина. Он был молод, с бородой, и его глаза были полны беспокойства, сочувствия и гнева. — Саймон, я доктор Ло. Тан. Мы с вами знакомы, но это первый раз, когда вы видите меня после пробуждения. Боль ушла? Он будто бы лежал на пуховой перине. Он не чувствовал ничего, кроме мягкости и легкости. Он блаженно улыбнулся всем присутствующим в комнате. Он понимал, что снова заснул, и потом плыл по воздуху, а в итоге и по воде, но стрелки часов на стене напротив его кровати медленно двигались назад, так что он полностью потерял чувство времени и даже дня и ночи. Было светло, потом темно, а он все плыл. — Сейчас пятница, — сказал кто-то. Он выплыл на поверхность. Их было двое, и Кэт тоже была. Его приподняли на подушках, а по оконному стеклу стекали серебристые капли дождя. — Пятница. — Мы хотели бы поговорить с тобой о том, что мы планируем делать, если ты сейчас готов? Он узнал молодого доктора, но не пожилого, почти лысого и с маленькими круглыми очками. — Я доктор Флинт, Грэг Флинт. Я консультирующий ортопед-травматолог. — Это что, ученый совет? — В какой-то степени. На самом деле я рад, что доктор Дирбон здесь… конечно, если вы не против. Я постараюсь выражаться понятно, но она сможет переводить наш жаргон, если мне это не удастся, и вы сможете задать ей вопросы. Я коротко ввел ее в курс дела, пока вы витали в мире грез. — Теперь я здесь. — И я прошу прощения за то, что вы остались одни с такими сильными болями, — этого не должно было случиться и больше не случится. Как у вас дела сейчас? — Все онемело. Если вы имеете в виду руку. — А все остальное? — Нормально, вроде как. До этого у меня сильно болела голова. — Это неудивительно — вы пережили очень сильный удар. Поразительно, как у вас не треснул череп. Он нахмурился. Удар? Череп? Что? Он взглянул на Кэт. — Все нормально, — сказала она. — Ты не помнишь. Это естественно. Все вернется. Или нет, но мозг у тебя не поврежден — снимки хорошие. — Мне делали снимки? То, что случилось… — Мы не волнуемся по поводу вашей головы и других ваших травм, они прекрасно заживают. Если бы не ваша рука, вы бы уже отсюда вышли. Саймон почувствовал, как его сознание проясняется. — Так… что же именно случилось с моей рукой? — Если в двух словах, ее перемололо в измельчителе для мусора. Мусора? Измельчителе для мусора? Но он кивнул. — На данный момент мы сделали все возможное, но нужно подождать, чтобы понять, что именно еще можно спасти. Вы должны сделать повторный снимок, и когда мы на него посмотрим, все станет ясно — но пока раны слишком свежие. Мне очень хочется, чтобы я смог сохранить вам руку, Саймон, и, глядя на снимок, я вполне уверен, что мне это удастся, однако пока мы не положим вас на стол, нельзя сказать наверняка. Но иногда бывает, что все выглядит хорошо, а потом возникают проблемы. Хотя я этого не ожидаю. Я никогда не ожидаю проблем. — Когда вы говорите «сохранить» мне руку… — Да? — Вы имеете в виду, что она будет как новая? — Это от многого зависит. Я надеюсь, мы сможем восстановить 80 или даже 90 процентов функций — а дальше это вопрос времени и физиотерапии. Но вряд ли получится восстановить 100 процентов. — Понятно. — Физиотерапия крайне важна, и вы не должны пренебрегать упражнениями, никогда. Я сделаю все, что смогу, как и все остальные, но потом дело будет только за вами. — Это меня не беспокоит. В отличие от мысли о потере руки. — Не переживайте. Мы получим снимки, я посмотрю на них и только потом буду планировать. Им нужно будет снять бинты, но мы вас сразу усыпим, а потом вам сделают новую перевязку. Они все равно делали это каждый день. Внезапно он вспомнил. Они дали ему столько болеутоляющего, что он ничего не чувствовал, а она сказала: «Не смотрите туда, мой вам совет. Поверните голову. Раны всегда начинают болеть, когда на них смотришь». Он повернул голову. Но все онемело. — Сколько ждать операции после получения снимка? — Если все будет хорошо, то, наверное, мы проведем ее в понедельник утром. Мне нужно выделить окно. Такого рода хирургическое восстановление требует времени.