Каждому заключенному сначала стоило хорошенько подумать, прежде чем перейти дорогу тюремному офицеру по имени Джерри Мун. Ростом шесть футов семь дюймов, он занимался в зале по два часа каждый день, и ни разу даже тень улыбки не пробежала по его лицу. Его репутация шла впереди него. Он поменялся с другим офицером, Нормантоном, еще одной грозой заключенных. Но про Нормантона постоянно ходили слухи, что он замечен в передаче наркотиков и сим-карт. У Джерри Муна с наркотиками было строго. У него на них был нюх, шестое чувство, и, если он находил их, заключенного тут же брали за шкирку, так что у него ноги не касались земли, и Мун тащил его прямо к начальнице тюрьмы. Начальница любила Муна. Нормантон вышел. Мун огляделся в комнате. Все резко углубились в чтение и опустили головы. Мун сложил руки и встал у двери. Ли положил еще пару книг в тележку. Кивнул Муну. — Запиши на меня, пожалуйста. — Это берешь? — Да, и, наверное, вот эту я возьму опять. Которую принес, ага, эту… Думаю, перечитаю еще раз. Ли достал из тележки книжку Дика Фрэнсиса и отдал ее. — Если что, у нас есть еще четыре или пять его книжек. — Уже все прочитал. — Ли Чайлда пробовал? — А он про скачки пишет? — Нет. Но читать интересно. — Пока мне этой хватит. Один за другим они расписывались и уходили, держа книги под мышками. Зашли еще двое. Глянули на Муна. — Я просто сдать, больше ничего не надо, спасибо. — Нет? Ты же не переставая читаешь, что случилось? — Меня переводят в пятницу. Сильвердэйл Оупен. Мун сделал шаг вперед. Он слушал. — Везет тебе, дружище. Ну, увидимся тогда. Удачи. Двое вышли, один склонился над книгой, раскрытой на столе. Он почти не поднимал головы с тех пор, как пришел сюда. Другой водил пальцем по корешкам на полке в отделе «История»: казалось, что сами названия он не читал, просто водил пальцем туда и обратно. — Десять минут, — сказал Мун. — Да, босс, только расставлю вот эти. Рассон выкатил тележку и начал расставлять книги по местам, очень медленно. Парень с корешками продолжал их перебирать. Читатель за столом перевернул страницу. Ли поставил экземпляр «Имени розы» в секцию «Детективы». Задумался. Переставил в «Исторические романы». Снова задумался. Остановился. Потом двинулся дальше. Энди Макнаб, неизменно популярен. Он дошел до полки «Фантастические романы». Терри Пратчетт. Кто-то вообще не может его читать, кто-то начитаться не может. — «Стража! Стража!» — Он прочел заголовок вслух с коротким смешком. Остановился. А потом, не оглядываясь, быстрым и отработанным жестом достал из кармана конверт и вложил его между страницами книги. Поставил ее обратно на полку. Вернулся к последним двум книгам, расставил их по местам на полке и вернул тележку на место рядом со стойкой для записи. Мун стоял все там же со сложенными на груди руками. — Время! Двое читателей быстренько ретировались. Рассон поставил в расписании дежурств подпись с датой и временем и последовал за ними, даже не взглянув на тюремного офицера. Мун подождал, пока комната опустеет, а потом нашел книгу, где был спрятан конверт, и достал его. Он сложил его, сунул в карман, выключил свет, вышел и запер за собой дверь в библиотеку. Он жил всего в паре миль от тюрьмы и всегда ездил на велосипеде. Этим вечером, как он делал достаточно часто, по пути домой он бросит конверт Ли Рассона в почтовый ящик. Свое вознаграждение он получит позже, но отследить его источник будет невозможно. Тридцать — Саймон? — Да. — Господи, у тебя появился сигнал — или ты уехал с острова? — Кто это? Очень плохо слышно — сигнал слабый. — Кирон. — Так лучше. Извини. Доброе утро, констебль. — Думаю, можно обойтись без этого, мы не на службе. Как ты? — Нормально. Оказался в центре истории, которая вначале была просто печальной, но вполне обыденной, а в итоге стала гораздо более печальной и совсем не обыденной. А весьма интересной. — Я звоню спросить, как у тебя продвигается с этими файлами по Кимберли Стилл. Тут на этом фронте ситуация начинает накаляться. — Боюсь, я не очень много успел сделать… Вот это, другое дело меня отвлекло, плюс со мной еще был Сэм, как ты, наверное, знаешь… — Он сейчас там? — Нет. Уехал два дня назад. — Куда? — Я думал, к вам. Нет? — Ну, с утра его не было. — Черт. Только не говори ничего сестре. — Больно нужно. Наверное, решил выбрать маршрут поживописнее. Есть ли у тебя возможность глянуть файлы в ближайшее время? Будет полезно узнать, что ты об этом думаешь, может, всплывет какая-нибудь несостыковка или что-то подозрительное. — Я посмотрю. Здесь я особо ничего больше сделать не могу. Я поговорил со всеми на острове и зашел в тупик. Он приготовил себе свежую макрель с пюре и консервированным горошком: свежие овощи сейчас были в дефиците. Пока рыба запекалась, он сел за стол с бокалом мальбека и попытался обдумать все, что сам помнил о Сэнди. То, что она на самом деле оказалась «им», причем совершенно полноценным «им», удивило его так же, как, казалось, удивило и Йена в пабе. Сэнди никогда особо не наряжалась, но, когда она приходила на кейли, она танцевала как женщина, выглядела и была одета как женщина, и это смотрелось весьма убедительно. Сейчас Саймон пытался ее себе представить. Она никогда не носила макияж, но то же самое можно было сказать почти про всех жительниц острова. Ее светлые волосы казались суховатыми, но не очевидно пережженными. Она была высокой, но не слишком, и он не мог припомнить никакие особенные ее манеры, которые выдавали бы ее принадлежность к тому или иному полу. Но, с другой стороны, ты видел то, что ожидал увидеть. Какие у нее были черты? Единственным образом, который он мог отыскать в своей памяти, было ее мертвое тело на пляже, а потом на столе патологоанатома. Он смотрел на нее и видел Сэнди, которую помнил. Да. Она. Черты были… Какие? Невыразительные? Он не заметил на лице или на теле растительности, нехарактерной для женщин, но когда упомянул об этом, доктор сказал, что в крови обнаружены следы эстрогена, то есть Сэнди принимала женские гормоны. Больше ничего. Единственное, что у него было, — это имя. Сэнди Мердок. Как Александр? Александра? Имя могло быть полностью выдуманное. У нее был легкий шотландский акцент, но появился ли он оттого, что она жила на острове, или потому, что она была из Шотландии? Ему абсолютно не с чем было работать. Он вытащил картошку из кипящей воды. Со дня на день должен приехать инспектор из полиции Шотландии и забрать у него дело. У них имелись ресурсы, чтобы разузнать о Сэнди побольше, но это будет непросто. И когда разузнают, окажутся ли они ближе к выяснению того, кто убил Сэнди и почему? Он передаст им все, что ему удалось узнать, то есть какие-то крупицы информации, и они дальше будут работать с этим сами, и он к этому совершенно нормально относился, не считая того, что ему нравилась Сэнди, — то, что он успел узнать о ней. И узнать, что с ней случилось, казалось скорее личным, а не профессиональным интересом. После еды он вернулся к архивным файлам по Кимберли Стилл, которые прислал ему Кирон и на которые он едва взглянул. Все было отсканировано и собрано воедино, но когда он открыл документы, то понял, что их изучение займет у него много часов. Он освободил голову от всего, связанного с убийством Сэнди Мердок, заварил себе свежего кофе и принялся за дело. Спать он в итоге пошел в три часа ночи, и то только потому, что у него заболели глаза от долгого чтения с экрана. Он все еще размышлял о подробностях дела, когда засыпал, и в тот момент, когда проснулся — от порывов ветра и ливня, бьющих в окна коттеджа, — его голову снова заполнили те же мысли. Ему нужно было вернуться за компьютер, но он почувствовал, что его рука болит сильнее, чем обычно. Он позавтракал, сделал двадцатиминутный комплекс сложных упражнений, который сам разработал для совсем плохих дней, принял обезболивающее и прочел входящие сообщения и новости. Уже через месяц он приедет в клинику, чтобы получить постоянный протез: новая рука будет крепиться к остатку кости. Ему сказали, что, когда она начнет полноценно функционировать, возможности сильно расширятся, а различия между ней и его прежней, настоящей рукой станут совсем незаметны. Он воздержался от комментариев, но улыбнулся при мысли о том, как снова приедет на Тарансуэй и покажет свою бионическую руку и ее магические свойства юному Робби. Ветер завывал, как привидение. Сегодня паромов не будет ни в ту, ни в другую сторону, но у него было еще много запасов. Сейчас к тому же у него ловил Интернет, тем более файлы по делу Кимберли Стилл он уже скачал. Джон Уилкинс, который был старшим офицером расследования, когда девушка пропала, ушел на пенсию и переехал в Испанию. Чем внимательнее он читал его отчеты, тем более не по себе становилось Серрэйлеру. Да, многие кусочки головоломки довольно быстро встали на свои места, но у него вскоре сложилось впечатление, что Уилкинс придерживался мнения о том, что скоро Кимберли объявится сама, слишком долго. Да, она была молодой девушкой двадцати пяти лет, и часы, по идее, тикали не так быстро, как если бы речь шла о ребенке. В таких случаях промежуток времени, в который ребенок еще может быть жив, значительно меньше, и сосредотачиваются на нем гораздо сильнее. После сорока восьми часов вероятность найти ребенка живым начинает стремительно падать, в первую очередь потому, что дети редко исчезают по своей воле. Кимберли вполне могла это сделать. Сначала поиски сосредоточили в ближайших районах от ее работы — компании «СК Бирингс» — и дома. Но потом старший офицер расследования отправил патрули за пределы Лаффертона, во все близлежащие деревни и пригороды, куда она потенциально могла отправиться — или куда ее могли отвезти. Еще у него, очевидно, была страсть к листовкам — он распространил их в стольких районах, что, кажется, ни один житель Лаффертона не остался без них. Другие офисные здания, прилегающие к «СК Бирингс», обыскали и там тоже раздали листовки. Пока читал, он время от времени что-то чиркал в своем блокноте, лежащем рядом с ним на столе; некоторые записи были подчеркнуты, и их становилось все больше. Подчеркнутые слова, вопросительные знаки и большие буквы расползались по бумаге, как сыпь. Коллеги с работы. Ближайшие общественные места. Камеры наблюдения. Такси неподалеку. Машины, а также мотоциклы.