— Чашечку чая было бы прекрасно… — Линч бросил на своего младшего коллегу суровый взгляд. «Ой, да ну тебя к черту, — подумал Саймон, — будешь сидеть и смотреть, как мы пьем чай и уплетаем печенье». — Я пришел освободить вас от дальнейшего участия в деле Сэнди Мердок — погибшей и, вероятно, убитой женщины. Я должен поблагодарить вас за помощь полиции Шотландии в период нехватки сотрудников из-за более срочных дел и формально принять обязанности по расследованию. Он ведет себя как чертов робот, подумал Саймон, и его подчиненный знает, что это так. Он сознательно избегал встречаться с инспектором Линчем взглядом, пока Саймон расставлял чайник и чашки. — Вы точно не хотите? — Точно, спасибо. Серрэйлер присоединился к ним за кухонным столом. Тут не будет ни светской беседы, ни прелюдий, ни взаимного прощупывания. Все было предельно официально, и даже чай не вписывался в устав. Он чувствовал, что инспектору некомфортно в коттедже, что он бы предпочел сидеть в полицейском участке, которого на Тарансуэе не было. — Я прочел ваш отчет и отчет патологоанатома. Я не думаю, что мне есть что добавить. — Как вы видите себе продолжение расследования? — Вы оставляете его в надежных руках, старший суперинтендант. Очевидно, мы будем дальше двигаться в обозначенных направлениях. — Уверен, вы так и сделаете. Но послушайте, инспектор, мы знаем, что это не несчастный случай и не самоубийство, то есть произошло убийство, и когда жители острова это узнают, они очень переполошатся. Сэнди Мердок любили, она была частью сообщества. Люди были расстроены, когда она исчезла и когда потом ее нашли мертвой, но от убийства их мысли сейчас бесконечно далеки. — Что именно вы хотите мне сказать? — Просто… «Но что просто? — подумал Саймон. — Действуйте осторожно? Проявляйте уважение? Будьте тактичны? Просто…» — Ничего. То, что ему сразу не понравился инспектор Линч, не означало, что он сомневался в его компетентности, а даже если так, то к нему это не имело никакого отношения. Он тут не при делах. Ему было бы интересно узнать, выяснят ли они личность убийцы Сэнди, но он подозревал, что это дело ляжет на полку как «нераскрытое» и таким и останется. Может, на долгие годы, может, навсегда. Но он не мог точно сформулировать, почему он так думал. Он работал над материалами по Стилл следующие три дня практически без перерыва. Чем больше времени он над ними проводил, тем больше дыр он обнаруживал в первоначальном расследовании и тем больше всплывало вопросов без ответов. Он хотел поскорее закончить и начать все это дело заново, вооружившись записями, которые сделал. Но на третью ночь непрекращающихся штормовых ветров, атакующих дом, он проснулся в три часа ночи и осознал, что его голова гудит от мыслей, но не о Кимберли Стилл, а о Сэнди Мердок. Он лег на спину, положив под голову правую руку, прислушиваясь к дребезжанию оконных рам и скрипам и стонам половиц, и у него возникло ощущение, что время, проведенное над совсем другим делом, освободило еще одну часть его мозга, чтобы подумать именно о Сэнди. Он прекрасно понимал, что это дело больше не имеет к нему никакого отношения, но был уверен, что та парочка, к которой оно перешло теперь, отложит его в долгий ящик сразу после того, как подробно с ним ознакомится. Его смущало совсем не то, «им» или «ею» была Сэнди. А пулевое отверстие. У многих островитян имелись винтовки, но застрелили ее не из винтовки. Это был револьвер — вид оружия, который после трагедии в Данблейне[10] буквально невозможно было раздобыть. Преступники в больших городах, безусловно, имели к ним доступ, но на Тарансуэе точно нет. Зачем человеку тут может понадобиться, например, «Глок»? По кроликам ты из него стрелять не будешь. Так что либо оружие приехало на остров вместе с чужаком, было использовано для убийства Сэнди и уехало обратно вместе с ним же, либо… кто-то в Тарансуэе очень тщательно его прятал. Но это было настолько невероятно, что Саймон сразу отбросил эту идею и начал думать о приезжих. Были студенты из исследовательского центра. Был мужчина, который сошел с парома вместе с ними, но ушел в одиночестве. Это был тот же самый, которого Саймон видел на горной тропе? Он попытался сосредоточиться на образе в своей голове. Походные ботинки. Рюкзак. Кепка. Дождевик. Все темно-зеленое или цвета хаки, сливается с местностью. Средний рост и вес. Он совсем не заметил лица. Ничего подозрительного, не считая того, что он — незнакомец и ходит по острову в одиночестве. Но люди так делали. Походники, любители птиц, археологи, которые приезжали на день или на неделю и уплывали. Мужчина не останавливался в гостинице, а больше было негде. Но он почти наверняка уже уехал, а попытаться отследить его было все равно что искать иголку в стоге сена. Ты покупаешь билет на паром, отстояв очередь. Можно купить онлайн, но никто так не делал, не считая нескольких пиковых недель летом. Никто не спрашивает ни имени, ни документов, ни паспорта — это то же самое, что сесть на обычную электричку. Он перевернулся на бок. Пусть инспектор Линч и его помощник сами ищут этого человека. Под шум дождя и ветра он проспал до начала восьмого утра, а когда проснулся, все еще думал про Сэнди, про оружие, про незнакомца и причудливость всего этого сценария. Через двадцать минут он уже ехал к дому Дугласа и Кирсти. На кухне пахло жарящимся беконом, а Робби сражался со своими шнурками. — Папа все время ходит в сапогах, а дома в тапочках, я никогда не видел его в ботинках со шнурками, — сказал Робби, раскрасневшийся от прилившей к лицу крови. — Вы можете завязать шнурки, мистер Саймон? — Могу. Давай я… — Даже с бионической рукой можете? Саймон задумался. На нем были высокие сапоги, которые просто натягивались на ноги. Ведь до того, как он получит свой новый протез, а также научится с ним обращаться, завязывание шнурков, операции с мелкими объектами и прочие действия с использованием пальцев были невозможны. Накануне вечером он на автомате нагнулся, чтобы убрать палку у себя с пути, но уронил ее, потому что в протезе отсутствовала мускульная сила. И когда он осознал ситуацию, он вспыхнул, начал орать на себя и ругать неодушевленный предмет, от которого потерпел поражение. А теперь ему бросал вызов четырехлетний ребенок, пытающийся завязать шнурки. — Нет, Робби. Ты прав. Я не могу тебе помочь. Это казалось огромной и значительной неудачей, и ему стало мерзко. Кирсти просто передала ему кружку чая. — Тосты с беконом? — Она внимательно на него посмотрела. — Дуглас пока на заднем дворе, но скоро он повезет Робби в школу… Если ты его хотел увидеть. — Да. — Садись, позавтракай. — Ты не спросила, не завтракал ли я уже. — По одному взгляду на тебя я могу догадаться, что нет, а даже если и завтракал, то кто же откажется позавтракать еще раз, в такую-то погоду? Робби снова нагнулся, не говоря больше ни слова, но когда Саймон отхлебнул чая, он вскочил и закричал: — У меня получилось, я завязал их, я завязал! Кирсти широко, тепло улыбнулась. — Подойди, дай я посмотрю. — Робби встал сначала на одну, а потом на другую на ногу, приподнимая их по очереди и демонстрируя ботинки. — Ты умничка; вот ты завязал их и теперь никогда не забудешь, как это делается. Отличная работа, Роб. — Она протянула к нему руки, чтобы обнять, но он увернулся и пулей вылетел с кухни. Кирсти рассмеялась. Ее лицо округлилось, и в этот момент ее беременность стала очень заметна. — Ты как будто похудела, — сказал Саймон. — Все нормально? — Я в порядке, спасибо. Сейчас мне намного лучше, хотя бы перестало тошнить каждый день. А у тебя как? Он кивнул, набив рот горячим беконом. Он подумал, что ему ни к чему больше оставаться на острове, но не хотел говорить ей. Он никому не скажет, просто сядет на следующий паром и подождет, пока он вернется и разнесутся слухи, что он уехал — с большим рюкзаком и дорожной сумкой. Кирсти села напротив него со своей чашкой чая. — В следующий раз, когда ты приедешь, — сказала она, как будто знала, о чем он сейчас думал, и знала, что он собирается уехать, — у тебя будет новая рука, у нас будет новый ребенок, и они выяснят, кто убил Сэнди Мердок. — Кто? — в заднюю дверь пошел Дуглас. — Робби? У тебя десять минут. — Он отозвался сверху. — Он сам завязал себе шнурки! Дуглас посмотрел на нее и улыбнулся. — Наш пацан! Саймон заметил взгляд, которым они обменялись украдкой, полный гордости и восторга. И любви. Он почувствовал, как у него в груди образовался кусочек льда. — С добрым утром, Саймон. Что я могу для тебя сделать? — Я хотел поговорить, но тебе надо отвозить Робби в школу. Наверное, я загляну в другой день. — Может, я чем-нибудь смогу помочь? — спросила Кирсти. Он задумался. Ничего такого он придумать не мог, но идея задержаться на теплой кухне с чаем и беконом подольше была соблазнительной. — Можешь. Хотя не знаю, если честно. Я хочу скорее просто прощупать почву. — Щупай. Робби, ты взял рюкзак, диктофон и обувь для спортивного зала? Робби мгновенно выскользнул за дверь. — Когда ожидается прибавление? — Февраль. Я не сомневаюсь, что попытки вырваться на свободу начнутся уже на восьмом месяце. — Мальчик или девочка? — Понятия не имею. Тут снимки раз в неделю не делают, в прошлый раз было слишком рано, чтобы понять, да и к тому же мы, может, и не против сюрприза. — Это мальчик, — сказал Саймон. — О, а ты у нас эксперт. Он рассмеялся. Но Кирсти была матерью для мальчиков. Для него это казалось очевидным, хотя он понятия не имел, почему. Дуглас и Робби исчезли где-то в хаосе сумок, курток, ботинок, криков и визжащих колес, и наконец они услышали, как джип, тарахтя, выезжает на дорогу. — Еще бекона с чаем? Он откинулся на стуле. Это ли ему на самом деле было нужно? Этого он хотел? Такой жизни здесь. Он мог бы работать над холодными делами. Детектив на удаленке. Но Кирсти не стала бы его напарницей, а кто еще есть здесь, на острове? Может быть, есть еще кто-то, но он не потрудился это выяснить. Наверное, стоит спросить ее. Кирсти наверняка знает. Она снова поставила чайник на плиту и стала наполнять тарелку уже для себя. — Не могу присесть и спокойно позавтракать, когда вокруг этот кавардак. — А теперь пришел я и нарушил твой покой.