— Замечательно, Мэрион, огромное вам спасибо. Завтра это появится в газетах. Так и случилось. Пятьдесят три Он не ожидал, что ему так же повезет со Стенли Барнардом, как и с Натали. В материалах не осталось записей ни об адресе, ни о возрасте, только имя, но в Лаффертоне он оказался всего один и, как выяснил Саймон, семь месяцев назад он еще точно жил на Сейнт Маркс Роуд, 53. Небольшие, выстроившиеся в один ряд домики на каскаде улиц, известных под названием Апостолы, последние десять лет в основном приобретали молодые пары, а потом расширяли и обновляли их. Но оставалось несколько домов, которые до сих пор занимали те, кто заселился сюда в 1960–1970 годы, когда сами только поженились. Этим людям их дома нравились такими, какие они есть, они создавали там семьи, не имея ни необходимости, ни свободных денег что-то в них менять. Такие дома можно было отличить с первого взгляда. Номер 53, очевидно, был одним из них. Небольшой зеленоватого цвета заборчик, деревянная покрашенная калитка, узкая дорожка к двери. Шторы были задернуты, но из дальнего конца дома доносился звук работающего телевизора, выкрученного на полную громкость. Серрэйлер громко постучал по медной львиной голове. Она так и сверкала в свете уличного фонаря, а ступеньки были недавно выкрашены в белый. Ничего не могло дать более исчерпывающего представления о пожилом и гордом домовладельце. — Подождите минутку, подождите минутку, дайте мне найти… Кто это? — Старший инспектор Саймон Серрэйлер, уголовный розыск Лаффертона. — Господь наш небесный. Но откуда мне знать, что это и правда вы? Так же может кто угодно сказать, правда? — Если вы подойдете к окну у входной двери и отдернете шторы, я покажу вам свое удостоверение и лицо. — Значит, так и поступим, так и поступим. Тогда подойдите к окну. Он пригляделся настолько, насколько смог, потом отпустил занавеску и пошел к двери. — Проходите, сэр. Проходите. Я не хотел показаться подозрительным. — Иногда стоит. Небольшая прихожая выглядела, вероятно, так же, как и в день его заезда. Лестница наверх облицована деревянными панелями, потолок обработан вышедшим из моды рельефным покрытием, обшивка радиатора выкрашена в темно-алый цвет. В гостиной — камин, тоже облицованный деревом, по прикидке Саймона, примерно в 1970-х годах. На стенах обои в полоску с вензелями по углам — в одном стиле, но разных цветов. Здесь же сервант для фарфора с массой фигурок на верхней полке и трофеями и кубками на нижней. — Присаживайтесь, пожалуйста, присаживайтесь, сэр. Но чем я могу помочь? У меня нет машины, я слишком стар, чтобы платить за телевизор, так что мне даже ничего в голову не приходит. — Я по совершенно другому поводу. Прежде всего я должен убедиться — вы действительно Стенли Гордон Барнард? — Определенно. А моя почившая жена — Гвендолен Мэри Барнард, но она уже давно умерла — почти одиннадцать лет назад. Так что я единственный собственник. — Я хочу задать вам вопрос о событиях, произошедших где-то пять с половиной лет назад, мистер Барнард. Я понимаю, это давно, но надеюсь, что вы все равно сможете помочь. Вы не помните, встречались ли вы когда-нибудь с этой молодой женщиной? Стенли Барнарду на вид было уже к девяноста годам. Слышать ему помогали огромные аппараты; когда-то он был высоким мужчиной, но теперь совсем усох, его спина согнулась под тяжестью лет, а зрение явно подводило. Ему потребовалось какое-то время, чтобы найти свои очки, вытащить их из футляра, протереть и надеть на нос. Саймон сомневался, что он хоть что-нибудь вспомнит, но стоило ему взглянуть на фотографию из газеты, он воскликнул: — Да! Конечно, я помню, и очень хорошо помню! Я очень расстроился, когда прочитал о ее исчезновении, и вы знаете, на днях я снова увидел это в газете, и все как будто вернулось. Я снова расстроился, что ее так и не нашли. Подобные вещи убивают вашу веру в человечество, сэр. Она была такая милая девушка. Милая. У меня никогда не было дочерей, только один сын, и он ушел еще до жены — рак. Но я могу понять, что такое потерять вот так дочку. Очень хорошо могу. Он снял очки и вытер глаза, качая головой. — У вас появились о ней какие-то новости? Хотя, должен сказать, многовато времени вам потребовалось, чтобы добраться до меня. Хотя непонятно, почему — у вас было мое имя и адрес. Я имею в виду не лично вас, сэр, вас я не узнаю — тогда со мной разговаривал гораздо более молодой офицер. — Когда именно это было, мистер Барнард? — Так, это было в парке, Аделаид Роуд Парк. Вы такой знаете? — Знаю. Значит, вы видели девушку — Кимберли Стилл — в парке? — Я уже рассказывал молодому полицейскому. — Мистер Барнард, как вы заметили, это было несколько лет назад, и я не занимался этим делом, я просто иду по старым следам и изучаю документы. Так что не могли бы вы начать с самого начала? — Я хожу в парк почти каждый день — с тех самых пор, как умерла моя жена… Зимой и летом, не считая тех дней, когда льет дождь, — тогда в этом никакого удовольствия. Я не боюсь холода — можно хорошенько закутаться, тем более в парке есть где укрыться. Так что меня можно там встретить почти в любой день — либо поздним утром, либо в первой половине дня. В половине третьего дети заканчивают школу, и многие приходят туда со своими мамами и друзьями и играют. По утрам больше малышей, совсем грудничков и детсадовцев, мне нравится смотреть на них и слушать их лепет. Некоторые меня знают, машут мне и говорят «привет», хотя я им ничего не даю — это было бы неправильно, они меня не знают, так что я никогда не угощаю их сладостями или что-то такое, но я тоже всегда машу и говорю «привет» в ответ. На самом деле я хожу туда в основном чтобы поболтать, и там всегда есть с кем — там много тех, кто появляется регулярно. Она тоже появлялась регулярно, эта молодая леди, — но только в обед, иногда с кем-нибудь, иногда одна. Она приносила с собой еду. Так многие делали. В общем, в определенное время дня я всегда в Аделаид Парк. Я беру газету, беру чай за углом — хотя, вы знаете, самое лучшее место недавно закрылось, так что приходится брать в большой кофейне. Только я беру чай. Иногда кусочек пирога, но не всегда. Вот поэтому я и узнал ее сразу, как только увидел в газете. — Вы помните, когда видели ее в последний раз? — Да, очень хорошо помню. — Это отличные новости. Не расскажете мне об этом? Барнард внезапно встрепенулся. — Извините, могу я предложить вам что-нибудь? Я знаю, алкоголь вы пить не будете, но, может, чашечку чаю? — Нет, спасибо, я выпил кофе прямо перед выходом. Но благодарю. — Неприятно, если бы вы подумали, что мне совсем нечего предложить. Да… так вот, эта несчастная девушка. Как я сказал, я бывал в Аделаид Парк почти каждый день — да и до сих пор, до сих пор бываю, — но этот день я запомнил, потому что народа было не очень много, только пришла молодая мать с коляской, и внезапно я увидел, что ее малыш побежал прямо к пруду. Вот… — Я только что разговаривал с ней, и она тоже это помнит. — Правда? Хорошо, что кто-то может подтвердить мои слова, значит, я ничего не выдумываю. — Я бы никогда ничего подобного и не предположил, мистер Барнард. — Стен. Вам же можно называть меня Стен? — Конечно. — Так вот, этот мальчуган. Если бы я мог добежать быстрее, я бы сорвался и пустился за ним, но я был слишком далеко, а эта девушка — девушка из газеты, — как только увидела его, сразу кинулась за ним и схватила прямо перед самым краем пруда. Вы не представляете, какими они могут быть быстрыми, и бедная мать совсем растерялась — она никак не могла зафиксировать коляску и побежать за ним. Это так тяжело, быть матерью с двумя малышами, знаете. Я их каждый день вижу. А потом они пару минут постояли и поболтали — я их сейчас прямо вижу перед глазами. Но мать быстро собрала детей и ушла — видимо, боялась, что он снова учудит, — а эта девочка, Кимберли, вот она, просто снова села на скамейку и достала бумажный пакет со своим обедом, и в этот момент в ворота неподалеку вошел мужчина, остановился рядом с ней и заговорил, и они ушли, как будто бы в спешке. Саймон выпрямился на стуле. — Минуточку… Вы сказали «мужчина» — вы узнали его? — Нет, нет. Никогда его не видел, просто заметил, как они ушли, и подумал, что у него, наверное, машина припаркована снаружи, так что, видимо, он ее друг — и им надо срочно куда-то поехать. Я не знаю. — Вы можете его описать? — О боже. Ну, память у меня уже не очень… — У вас потрясающая память, Стен. Просто вспомните — прокрутите эту сцену у себя в голове. Закройте глаза, если это поможет, и не торопитесь. Это удивительно, что можно вспомнить, если очень постараться. Пожилой мужчина сделал в точности то, что ему сказали, — он был из того поколения, которое подчиняется полиции беспрекословно. Когда Саймон подумал об этом, его это одновременно и тронуло, и немного смутило, но он чуть ли не затаил дыхание, чтобы не спугнуть его воспоминания, когда Стен откинул голову, закрыл глаза и полностью затих. — Кое-что я припоминаю, но, боюсь, не очень отчетливо. — Не важно — просто расскажите, что можете. — Не высокий и не лысый, не старый, но и не слишком молодой. Слишком много «не», вы не находите? — Нет, все нормально. — Не волосатый — я имею в виду, без бороды и всего такого. Без очков. Теперь мне кажется, что он был без куртки, но поклясться я в этом не могу. У него могла и быть куртка. Это был солнечный день, но, может, я что-то придумываю — на мне была куртка точно. С другой стороны, я всегда ее ношу — и в дождь, и в солнце. — Если он не был лысый, вы не можете припомнить цвет волос? Стен снова на секунду прикрыл глаза, но потом покачал головой. — Не приходит в голову, — сказал он. — Мог быть любой, но вот если бы у него, например, были волосы до плеч, как сейчас носят молодые ребята, я бы запомнил, верно? Или если бы они были как ваши, цвета пшеницы на солнце… У вас скандинавские корни? — Мне об этом неизвестно, но люди часто спрашивают. Вы сказали, что человек подошел поговорить к Кимберли Стилл, — вы уверены, что это была она, а не какая-то другая молодая женщина? — Я почти полностью уверен, потому что, насколько я помню, других рядом не было — в парке сидела еще пара пожилых дам, если только я очень сильно не ошибаюсь, что вряд ли… Нет, это была она, потому что, вы знаете, я обратил на это внимание, ведь я заметил ее раньше. — Было похоже, что она знает мужчину? — Этого я не могу сказать. Может, знала… может, и нет. — Но она встала и вышла вместе с ним из парка? — Да, и в некоторой спешке, как будто он сказал ей что-то очень важное, понимаете? — Да. То есть она ушла добровольно? — Вроде бы да. — То есть не было похоже, что он ее заставлял или она не хотела идти? — Насколько я помню, нет. Но все произошло так быстро, знаете… Но без споров и без скандала.