— Вы не видели, была ли у него машина и не садилась ли она в нее? — Нет, я уже ничего не мог увидеть после того, как они вышли за ворота. — Вы слышали, как машина отъезжает? — Ну, это же невозможно, правда? Да, это милый маленький парк, и люди там не шумят, ничего такого, но он в самом центре города, я не думаю, что можно услышать одну конкретную машину. Нет. — Мистер… Стенли, почему вы не рассказали все это полиции, когда вас расспрашивали в прошлый раз? — Они меня не расспрашивали. Грубо говоря, они просто ходили по парку и раздавали листовки, и я подошел к ним и сказал, что, мне кажется, я узнаю эту молодую женщину и что я, возможно, видел ее в тот день, хотя это мог быть и другой день, сложно сказать наверняка. Они записали мое имя и адрес и сказали, что, возможно, им понадобится побеседовать со мной еще раз. Но этого так и не произошло. — Вы уверены? Они не звонили вам, не спрашивали, когда вас можно застать дома? — Мне кажется, они не взяли мой номер телефона. Мне кажется, что не взяли, хотя по поводу этого я, конечно, могу ошибаться… Прошло довольно много времени, вы понимаете. Если честно, я удивлен, что смог так много вспомнить. — Я тоже этим весьма впечатлен. Я сейчас задам еще один вопрос, и он очень важный… В этот день — когда вы видели Кимберли в парке, когда к ней подошел мужчина, заговорил с ней и она ушла вместе с ним — это был последний раз, когда вы ее видели? В парке и вообще? Или вы могли видеть ее снова? — Я совершенно точно не видел ее снова. Я в этом уверен, потому что ходил в парк всю неделю — погода после того дня стояла замечательная, светило теплое яркое солнце, и там было много народу, особенно в обеденное время, — и, не знаю почему, я как будто искал ее… Нет, нет, этого я, конечно, не делал, но я обратил внимание, что ее не было — постоянно я там вижу не так много людей, иногда мы даже болтаем, мы знаем друг друга, и я скучаю, когда они не появляются по несколько дней. Смею предположить, что, возможно, и они скучают по мне. С этой девушкой я не болтал, я не уверен, что мы даже здоровались. Но я точно знаю, что я больше ее не видел, тем более прошло не так много времени до того, как полиция начала раздавать свои листовки и я увидел ее по местному телевидению в новостях. Нет, это был последний раз. — У вас есть предположения, почему полиция тогда не связалась с вами? Даже не подошла к вам в парке, чтобы поговорить? — Нет. Если подумать, наверное, они должны были, но не подошли… Наверное, у них были другие — как вы это называете — «зацепки»? — И вам не приходило в голову сходить в участок самому и рассказать кому-нибудь обо всем этом? Повисла пауза. Лицо Стенли Барнарда потемнело, и, когда он взглянул на Серрэйлера, в его глазах стояли слезы. — Это ужасно. Я должен был это сделать, да? Наверное, я просто не подумал, что это важно. Я не знаю. Но я должен был. Я должен был понять и выполнить свой долг. Я ей этим навредил? Это моя вина? Фотографии Ли Рассона, которые хранились в архиве, были сделаны уже в тюрьме, но их оказалось достаточно, чтобы сравнить с приметами, описанными Стенли Барнардом, — без бороды, не светловолосый. Он нашел информацию по двум другим убийствам, по которым он сидел пожизненно, и сверил описания. Белый, коренастый, невысокий. Это все не очень много ему давало, но по крайней мере Саймон пока не исключил Рассона из списка подозреваемых. Почему первая команда не прислушалась к свидетельствам Стенли Барнарда, для него осталось загадкой. «Нужно перевернуть каждый камень, — говорил его первый инспектор почти каждый день. — И всю гальку на пляже». Первым камнем были камеры наблюдения. Через десять минут он подъехал к боковому входу в парк. И эти, и главные ворота закрывали в шесть часов. Камер здесь не было. Он прошелся по дороге, вдоль высокого забора вокруг парка. Напротив входа располагалось несколько многоквартирных домов, но они стояли довольно далеко, потому что перед ними была автомобильная стоянка, а некоторые дома она огибала еще и сбоку. Там точно велось видеонаблюдение. Он перешел дорогу. Установленные собственными силами жильцов камеры чаще всего были макетами, тем более на частных домах, но эта выглядела настоящей и рабочей: на ней непрерывно мигал зеленый огонек. Он прошелся до главного входа в парк с двумя высокими каменными колоннами по бокам и впечатляющими коваными воротами — они были старинными, датировались началом XX века. Здесь камера наблюдения была установлена так, чтобы захватывать одновременно и вход, и главную дорожку. Детскую площадку в дальнем конце, огороженную сетчатым забором, тоже было отлично видно, особенно в свете фонарей; а еще тут висели камеры на столбах, чтобы имелся обзор на спортивную площадку и инвентарь. Он вернулся. На дорогах в это время было пусто, хотя из открытых баров и кафе неподалеку доносился шум и смех. Если Кимберли Стилл вышла с мужчиной из боковых ворот, как утверждает Стенли Барнард, существовала призрачная вероятность, что их поймали камеры домов напротив. Если они настоящие, и рабочие, и младше десяти лет, то записи будут цифровые, и шансы их получить, даже сейчас, довольно высоки. Ордер на изъятие получить возможно. Саймон подумал, что если ему не удастся уговорить шефа выделить ему помощника, то ему придется провести много часов за просмотром записей с камер наблюдения — этого он не делал с тех пор, как был желторотым констеблем. Но у него было предчувствие, что это того стоит, что он что-то найдет. В документах по делу не было записей о том, что первая команда по расследованию изучала записи с камер, так что либо они действительно этого не делали, либо об этом забыли сделать отчет. Оба этих допущения, с его точки зрения, явно свидетельствовали о профессиональной небрежности. Пятьдесят четыре — Сестренка? — Привет. Просто держу в курсе, я еду в больницу. — Что теперь? — Они выписывают его. Не спрашивай. — Господи… Ты заберешь его домой? — А как еще? — Пока ты здесь: мне звонили ребята из клиники, они хотят поставить мне новый протез и провести со мной пару дней интенсивных тренировок. Мне правда это нужно, как ты думаешь? Я просто готов совершить прорыв в этом холодном деле. — Тебе точно придется провести с ними какое-то время — этот протез гораздо более совершенный, чем тот, который у тебя был, а это определенно значит, что и более сложный. Он будет взаимодействовать с компьютером по Блютусу. — А за день мы не уложимся? Я всегда могу позвонить им, если столкнусь с проблемой — или ты мне поможешь. — Нет, я не помогу, Саймон, я не знаю ровным счетом ничего про это. Это крайне узкоспециализированная тема, как ты к этому времени уже должен был заметить. Почему бы не сказать им прямо сейчас, что тебе проблематично тратить на это два дня, и сразу узнать их мнение? Сай, мне пора, я сейчас на больничной парковке, и, естественно, тут нет мест. Держи меня в курсе. Зайдешь сегодня? Папа будет рад. Нет, — подумал Саймон. — Хрена лысого он будет рад. Но он поехал, отчасти рассчитывая поймать Кирона, отчасти из-за чувства вины, но отчасти еще и потому, что уже несколько раз за последнее время ловил себя на незнакомом ему раньше ощущении холодной тоски и одиночества в своей когда-то столь любимой квартире. Видимо, из-за того, что на него столько всего навалилось, она перестала быть приютом покоя и отдыха от работы, которую он тоже любил, но которая иногда бывала довольно суматошной. У него было время поработать над рисунками, которые он сделал на Тарансуэе, но как только он брал в руки блокнот, на него нападала апатия. Его постоянно дергали из галереи, но он все равно забросил их. Бывали вечера, когда ему ничего не хотелось ни читать, ни слушать, и он просто находил какой-нибудь криминальный сериал по телевизору, который только раздражал его, потому что там неправильно показывают процедуры. Но все же, когда к нему переехала Рэйчел, он не смог этого выдержать — не конкретно ее, а вообще другого человека в своем личном пространстве. — Кризис среднего возраста, — сказала Кэт, протягивая ему джин. — У меня было несколько. Тебе нужно вернуться к нормальной работе. — Это дело — нормальная работа. — Ты куда-то продвинулся? — Да. — Он выдвинул кухонный стул и оседлал его. — Ты съездишь навестить папу? — Да, попозже. Кэт взглянула на него. Он хотел поговорить с ней. Она всегда это видела. Она достала блюдо с чили из холодильника, поставила его в духовку, установила таймер и взяла свой бокал. — Ну же, давай хоть раз побудем цивилизованными людьми. Вечернее солнце проникло в гостиную и заскользило по дальней стене. Кэт открыла на щелочку окно в сад. Было достаточно тепло. Она присела, глотнула из бокала, откинула голову и прикрыла глаза. Подождала, ничего не говоря. Именно так нужно было общаться с Саймоном. На остролисте исступленно щебетал дрозд. — Я подумал: мне стоит переехать, — сказал он и сразу поднялся, взял оба их бокала и пошел на кухню снова их наполнить, чтобы у нее было время обдумать сказанное и ему не пришлось наблюдать ее непосредственную реакцию. — Переехать в смысле работы или дома? — Дома — я не хочу брать новый участок. По крайней мере, пока. Да и никогда не захочу, мне кажется. — Почему? Саймон пожал плечами. — Наверное, просто пришло время. — Но ты ее любишь. Всегда любил и всегда будешь… Во всяком случае, мне так казалось. — Это до сих пор так — в целом. — Я думаю, таким образом ты пытаешься справиться с тем, что случилось. Но переезд не изменит все вокруг. — Я это понимаю. — Ладно, от чего именно ты устал — от вида из окна? — Точно нет. — Нет. Пространство — то, как ты все организовал? Обстановка? — Нет. Я мог бы ее подновить, но я не стал бы перестраивать все полностью. — Не хватает собственного участка земли? — Садовник из меня никакой, к тому же я могу всегда приехать сюда. Или скататься куда-нибудь. — В одиночестве? — Я совершенно самодостаточен. — Это ты так думаешь. — Ну вот опять — делаешь вид, что знаешь меня лучше меня самого.