Семь Отто стоял у окна. Небо было пепельным. Софи не могла разглядеть его лица, но видела, что его внимание приковано к чему-то на улице. Он держал свою пижаму в руке. Голый, рядом с выпирающим краем комода, он выглядел уязвимым, съежившимся, и словно умолял о чем-то. Когда она поднялась с теплой постели – притупилось только самое острие ее усталости – и подошла к нему, она увидела на его лице выражение унылого отвращения. – Который час? – спросила она. – Не знаю… около семи, наверное, – ответил он, не глядя на нее. Она проследила за направлением его взгляда. По противоположной стороне улицы молча шел Негр, его шатало между тротуаром и газоном. В одной руке он нес скомканные штаны. В другой держал зеленый пластиковый аэроплан. Его голые ягодицы, нависавшие над дико раскачивающимися ногами, сохраняли подобие равновесия. Внезапно его бросило на черные металлические перила. Он рухнул, его колени согнулись в неистовом преклонении, шляпа отлетела, голый зад приземлился на пятки. Он вскинул одну руку в воздух, другой ухватился за перила, зеленый аэроплан врезался в металл. Его начало рвать. Мимо прогрохотала черная машина. Водитель увидел Негра, его откинутую назад голову, закрытые глаза. В эту секунда шляпа наконец приземлилась в канаву. Бешеным рывком вперед его снова вырвало. – Не смотри… – взмолилась Софи, потянув Отто за руку. – Шш… – Отойди. Пойдем в постель. – Подожди! – Не нужно смотреть. Это неправильно… – Он свалился в нее. Где-то позади дома завыла собака, затем последовала серия мучительных воплей, разбегающихся и скользящих в неподвижном густом сером воздухе. Софи положила руку на талию Отто. Кожа была холодной и липкой. – Хотела бы я жить там, где не мучают собак, – сказала она. – Версаль, – пробурчал он и воинственно посмотрел на нее. – Почему ты так рано встала? Не дожидаясь ответа, он пошел в ванную. Она опять посмотрела на улицу. Негр распластался перед металлическим мусорным баком, прикованным к перилам, за которые он всё еще держался. Его рука отцепилась и упала на тротуар, зеленый аэроплан лежал в нескольких футах. Она вдруг осознала, как ей самой нехорошо; во рту неприятный привкус, тело измучено, разум развращен воспоминаниями. Она снова усыпила себя, лелея воспоминания о Фрэнсисе Эрли, как старая карга лелеет одеяльце младенца. Ее руки тяжело свисали по бокам. Комната казалась затхлой. Она услышала шум воды в туалете, потом открылся кран, потом послышался топот ног: Отто возвращался в спальню. Ей хотелось снова заснуть, но она так и осталась стоять перед окном, держась за шторы, ощущая их тяжесть. Она подумала, что надо отдать их в чистку. Негр слегка пошевелился. – Боже! Он встает, – сказала она. Отто вздохнул и свалился в постель, укрывшись одеялом. – Как укус? – Лучше, мне кажется, – сказала она, зажигая маленькую настольную лампу и осматривая свою руку. Припухлость всё еще была заметна, но краснота уменьшилась. – Болит. Вся рука болит. Но выглядит получше. – Тебе нужно сделать прививку от столбняка сегодня. Ее можно сделать где угодно, – похоже вся эта ситуация его утомила. – О, всё будет в порядке, – сказала она. Ей и самой это надоело. Он пристально посмотрел на нее сквозь полузакрытые веки. – Ты увиливаешь, Софи, – сказал он. – Есть вещи, которые нужно просто сделать, без лишних разговоров. – Может, он не пьян. Может, он болен, – сказала она. – Он пьян, – сказал Отто. – Иди в кровать. – Откуда ты знаешь! – Не кричи. – Почему ты не оставляешь места для сомнений? Может, у него эпилептический припадок? Сердечный приступ! Ты такой ловкий, любого можешь подловить… американская форма мудрости! И даже если он действительно пьян? Он уже достаточно страдает! Отто медленно натянул одеяло на голову. С другой стороны вылезли его ноги. Ее челюсти сжались в тиски, Софи подбежала к кровати и сдернула с него одеяло. Он протянул руки, схватил ее за бедра, и она упала на него. – Ты слишком много говоришь, – сказал он, – и стала использовать слово «американский» в уничижительном смысле. Ты ненавидишь свою страну? – Я ненавижу тебя, – ответила она. – Сильно? – Нет. Ее внезапно оставило то нервное возбуждение, которое заставило на мгновение забыть об усталости и бесцветной скуке раннего утра, и она уткнулась лицом в край кровати. Отто, несколько апатично, начал гладить ее спину под ночной рубашкой. Она была благодарна, что они не поссорились – у нее не было сил, – но за этой благодарностью скрывалось гнетущее разочарование. Отто собирался заняться с ней любовью, пока Негр на улице спит в собственной блевотине? Она вызвала призрак своего бывшего любовника. Он сидел в кресле, не касаясь его прямой спинки, одетый в коричневый пиджак из замши. Он не смотрел на нее. На спинке кресла висел бюстгальтер – там, где она его оставила, – и Фрэнсис слегка наклонялся вперед, будто для того, чтобы избежать контакта с ним. Она повелела ему сесть поглубже. Он начал растворяться. Там, в Локуст-Вэлли, он, должно быть, спит, лежа лицом к лицу с Джин, которая знает названия всего. Слеза скатилась по ее щеке. Она никогда не избавится от него. Рука Отто лежала неподвижно. Она прислушалась к его дыханию. Он спал. Позже утром, когда они проснулись, небо было ясным, розовым, обнадеживающим. – Чем ты собираешься сегодня заняться? – спросил он ее за завтраком. – Пообедаю с Клэр. – Я бы хотел, чтобы ты сходила к врачу. – Я позвоню Ноэлю сегодня днем. – Точно позвонишь? – Его не будет на месте в субботу. – Тогда дежурный оператор заставит его перезвонить. – Операторы существуют для того, чтобы заглушать крики умирающих, – сказала она. – Как мне не хочется идти сегодня в офис, – сказал он. – Но там небольшая буря из-за ухода Чарли. Она резко встала и понесла посуду на кухню. Когда она вернулась в гостиную, он перебирал свой портфель. Она увидела торчащий уголок книги, и, недолго думая, потянула за него, чтобы увидеть название. Потом она раскрыла ее в том месте, где лежала закладка из клочка бумаги. – Ты это читаешь? – спросила она. Он взглянул на книгу и кивнул. Это была «Смерть Ивана Ильича». Она проводила его до входной двери. – Он исчез, – сказала она, выглядывая в стеклянное окошко двери. – Кто? – Тот Негр. Просто исчез. – Его унес ангел, – проговорил он. – Кот же не возвращался, правда? – Я не видела. Он помолчал, потянулся к дверной ручке, затем коснулся ее волос. – Прошлой ночью ты спускалась вниз почитать? Я просыпался, и тебя не было в постели. Она рассмеялась, против воли и пытаясь сдержаться. – Софи? – Меня даже в доме не было, – сказала она. – Чарли приходил. – Чарли! – Чарли пришел сюда посреди ночи и хотел поговорить. Уверял, что пришел увидеться с тобой. Он был выпивши. Мы пошли в бар на Кларк-стрит, – она всё еще смеялась. Fou rire [13], – сказала она себе строго. Он потянул ее обратно в холл. – Почему ты не разбудила меня? Почему ни слова не сказала, пока я не собрался уходить? – Поэтому я и смеюсь. Потому что я забыла. Просто забыла. Он уронил портфель на пол. – Ты выводишь меня из себя, – проговорил он тихо.