А Лёня?.. Неужели он и в самом деле… с ней… Я ощутила, что в глазах закипают слезы. Но не собиралась показывать этого перед тем, кто хотел моей боли… Перед девочкой, которую так любила, а в ответ получила лишь ненависть. Поднявшись на ноги, я отошла к окну, повернувшись к Алисе спиной… Кое-как взяв себя в руки, спокойно поинтересовалась: - Почему ты сказала, что я украла твоего папу? - Потому что так и есть! – выкрикнула она. – И ты должна нам его вернуть! С лицом, превратившимся в бесстрастную маску, я повернулась к ней и отчеканила: - А ты не думала, что если бы твой так называемый «папа» действительно хотел с вами быть, то ушёл бы от меня уже давно? - Я же сказала – ему просто тебя жалко! - Или он просто меня любит, - парировала равнодушно. – В любом случае, Алиса, у нас в стране нет рабов. Я не держу его на поводке, он вправе решать сам, что делать. Так что ему и задай вопрос о том, почему он с вами не живёт. А я бы с удовольствием послушала его ответ, - добавила про себя. С лицом, перекошенным злостью, она вскочила с дивана, сжала кулачки… - Нет, ты держишь! Ты во всем виновата! Из-за тебя у меня нет папы! - Будь по-твоему, - пожала я плечами. – Если ты сказала все, что хотела… - Да, все! - …Тогда принимайся за уроки. А я подожду твою маму на кухне. Как бы ни было мне страшно и больно, а иного выхода, кроме прямого разговора, я не видела. Глава 3 Я сидела на кухне, с чашкой зелёного чая, к которому даже не притронулась, и периодически поглядывала на часы. Время – такая странная субстанция. Когда ждёшь чего-то – оно тянется бесконечно медленно. А в ином случае скачет, как сумасшедшее, и порой не замечаешь, как пролетают мимо дни, как наступает очередной Новый год… Очередной год, когда так и не стала мамой. Зато мой муж, может статься, уже давно был отцом. Я потерла лоб, словно желая разогнать тяжёлые мысли, копошащиеся за ним, как муравьи… И замерла. Потому что до меня вдруг донёсся приглушенный жалобный звук… Я слышала его прежде миллион раз. Миллион раз я утешала, обнимала, успокаивала… И знала наверняка – это плачет Алиса. В сердце кольнуло, хотелось по привычке подойти к ней, спросить, что стряслось, утешить… Но я и так знала, что стряслось. Она хотела получить того, кто был моим. А может, на самом деле не был – никогда. Девочка ведь сказала – явно повторяя свою мать – что я их обокрала. Так сколько же лет тянулась эта ложь, чего ещё я не знала о родных для себя людях?.. С губ сорвался горький смешок. Похоже, я постепенно смирялась с мыслью, которую поначалу так рьяно отрицала… Я допускала, что все может быть правдой. Смертоносной, убийственной правдой. Я чуть помедлила, но все же поднялась на ноги – не могла равнодушно слушать этот отчаянный вой… Но не успела даже сделать шага к комнате Алисы, как в двери повернулся ключ. Взгляд снова метнулся к часам на руке… Времени прошло совсем немного, а Алёна уже возвращалась домой?.. Было нетрудно подсчитать: она вполне могла сама заехать за дочерью, раз освободилась раньше, чем мне говорила… Или… раньше, чем мне наврала. Эти ремарки теперь постоянно всплывали в голове, отравляя каждую мысль, причиняя мучения и боль. Я застыла посреди кухни, ожидая, когда подруга войдёт в квартиру. - Лиска, ты дома?! – крикнула Алёна, едва переступив порог. Ответом ей была тишина. До меня донёсся шорох – Алёна быстро стягивала с себя верхнюю одежду… При этом бормотала: - Странно, Нина уже должна была её привезти. Я сделала глубокий вдох и вышла в коридор, откуда меня было видно. - Нина и привезла, - произнесла ровным голосом, хотя это давалось безумно тяжело. Внутри меня всю потряхивало. Казалось, что это сама душа мечется, бьётся, сотрясая в этом отчаянье все тело. Алёна взвизгнула от неожиданности при виде меня, а после метнулась навстречу, обняла, прикоснулась холодными губами к моей щеке… Меня передернуло. И дело было совсем не в холоде. - Ты просто чудо! – выпалила подруга. – Как мило, что ты решила меня дождаться и побыть с Лиской, пока я не вернулась! Я выразительно вскинула руку с часами, заставляя циферблат загореться. - Кажется, ты не задержалась на работе? – проговорила прохладным тоном. - Ой, - махнула она рукой в ответ. – Это начальство само не знает, чего хочет! То останься на час, а то и два, то домой иди! Я отстраненно, словно со стороны, смотрела на неё и понимала: я ей не верю. Она заглянула в гостиную. - А где дочура? Уроки делает? Мне были чужды лицемерные игры. Я не умела притворяться и не желала этому учиться. Поэтому ответила прямо: - Плачет. Алёна обернулась ко мне с выражением замешательства на лице. - А что случилось? - Считает, что я украла её папу и требует его вернуть. Подруга растерянно моргнула. Искренне ли или в ней погибла первосортная актриса? - Ничего не понимаю, - нахмурилась она. - Я тоже, - ответила, не сводя глаз с её лица. – Надеялась, что ты мне объяснишь. Она развела руками. - Нинуль, солнце, как я могу объяснить то, чего сама не знаю? Пошли на кухню, поговорим там нормально. Расскажешь, что произошло у вас тут. «А зайти к дочери ты не хочешь?» - хотелось мне спросить, но я молча пошла за ней. - У тебя чай остыл, - проговорила Алёна озабоченно, касаясь моей кружки. – Я нам с тобой новый заварю. А ты пока рассказывай, рассказывай.