Ничего подозрительного в словах Николая не было, но после того, как узнал о смерти двух других машинистов, он побледнел ещё больше и руки его заметно подрагивали. От разговора у Корнеева остался неприятный осадок, в глазах у Николая он заметил страх и беспокойство. Чувствовалось, что правда совсем близко, но никаких улик для ареста Лаврентьева у них не было. В отделе, читая отчёты о вскрытиях машинистов, где говорилось о естественном характере смертей, и выяснив, что никаких чужих отпечатков в кабине выявлено не было, Корнеев в раздражении достал семечки. — Как думаешь, можно попросить призрака, чтобы понаблюдал за поездом сегодня-завтра? Вот чувствую, что замешан там Николай, хоть и не знаю как, — сказал Корнеев Терпкову. Тот опять что-то печатал на своей старинной машинке, к компьютеру он не подходил и предложение Корнеева пользоваться принтером игнорировал. Впрочем, и телефон у Терпкова был самый простой, кнопочный. Корнеев заподозрил, что, несмотря на молодой возраст, у Терпкова с современной техникой натянутые отношения. — Что ж, Святослав ещё не уехал, у нас роется в хранилище. Кажется, я пустил дракона в пещеру с сокровищами, нам придётся выволакивать его оттуда с применением грубой силы. Хотя, может, взять его заведующим хранилищем? Как думаешь? Корнеев об этом не думал, его тревожило, что прошло три дня с последней смерти. И если ничего не сделать, то есть ли гарантия, что всё не повторится, когда неделя закончится? Святослава удалось уговорить покинуть хранилище с большим трудом, он нехотя отправился на станцию поговорить с призраком. Алексей проявляться не стал, но мир выцвел и Корнеев услышал голос. — Тут такое дело, я после вашего вызова сам сунулся в тот поезд — любопытно стало, только меня что-то тёмное так жахнуло, я потом в пустоте до вашего сегодняшнего вызова плавал. Думал, всё, закончилась моя призрачная жизнь. Спасибо, что спасли, но помочь я вам не могу. Терпков сидел на лавочке станции «Заречная» и задумчиво чесал затылок, а Корнеев мерил шагами перрон и смотрел на проезжающие составы. Судя по словам призрака, что-то они упустили, и место смерти надо осмотреть ещё раз. Осматривать пришлось после закрытия метро, чтобы не останавливать движение. В этот раз в кабине они находились одни. Терпков внезапно принюхался, как собака, вставшая на след, а потом встал на карачки и залез под панель с кнопками. — Ты чего там вынюхиваешь? — спросил Корнеев. — Ну, есть у меня одна способность: чую я всякое. Если тёмное, то пахнет неприятно, — донеслось из-под панели. — С тобой и розыскной собаки не надо, — хмыкнул Корнеев. — А что в прошлый раз не почуял? — Так, прошу без оскорблений, у тебя тоже способность есть чувствовать, только ты ей осознанно пользоваться не умеешь. У нас в отделе обычные люди не работают, чтоб ты знал. А в прошлый раз тут смертью пахло сильно, вот и не распознал. Ага! Нашёл! Терпков выбрался из-под пульта, держа двумя пальцами маленькую деревянную фигурку. Лицо его брезгливо кривилось, и на нём читалось желание бросить находку куда подальше. Фигурка явно женская, вырезана схематично, но было понятно, что в руке она держит серп, а в ногах у неё череп. Тянуло от неё и правда чем-то нехорошим, это и Корнеев почувствовал, словно холодные черви по спине поползли, и сердце забилось в ужасе под самое горло. — Идол Мары, да не в этом беда, а в том, что проклятие наложено смертельное. — Как думаешь, Николай за ней вернётся или оставит дальше убивать? — спросил Корнеев. — Давай дадим ему денёк, если придёт забрать, значит, и правда есть у него ещё остатки совести, — сказал Терпков, доставая из кармана серебристый пакет и упаковывая опасную находку. Николай пришёл. Корнеев наблюдал, как тот дождался состава и сунулся в кабину машиниста, тот его впустил, и поезд отправился дальше. — Вот он офигеет, когда идола не найдёт, — хмыкнул подсевший на лавочку к Корнееву Терпков. — Ну что, берём его на выходе? Хочу послушать, откуда он такую редкую вещь взял. — Лучше у дома, не хочу за ним по эскалатору бегать. Пошли, может, у подъезда перехватим, а то, боюсь, он может нам и не открыть в этот раз. К подъезду они подошли одновременно с Николаем, тот дёрнулся, но, оценив свои шансы скрыться от полицейских, подошёл сам. Терпков ему улыбнулся и достал из серебристого контейнера фигурку Мары. — Твоя штука? Не подскажешь, где взял? — потом губы Терпкова растянулись в зверином оскале, и он рявкнул. — Три человека из-за тебя, урода, умерли! — Слушайте, я не знал, честно! Ко мне в баре чел подвалил странный и говорит, вижу, тебя обидели несправедливо, хочешь помогу отомстить. Ну, я злой был, полгода на обучение в этом метро потерял, а этот придурок ещё Наташке меня сдал, она меня из дома выгнала, пришлось к матери возвращаться. Короче, суёт этот тип мне фигурку, смотрю, баба деревянная страшная. Говорит, положи там, где твой недруг живёт, и больше у тебя с ним проблем не будет. Я, честно, не подумал, что умрёт кто-то. Фигня же полная, — затараторил Николай, отступая к подъезду. — Но Савельеву подбросил же, а, тварь? — наступал на него Терпков. — Подбросил. Дома у себя держать страшно стало. Я решил на работу Виктору отнести. Знаете, я в стакан её сунул из-под кофе. Сделал вид, что телефон уронил, и спрятал бабу за металлическую панель под пультом, там зазор для проводов есть. Думал, даже если он её там найдёт, то напугается, он суеверный очень был. Это вроде как шутка была, а потом я и забыл про неё, пока вы не пришли, — побледневший Лаврентьев закрыл ладонями лицо, плечи его задёргались. — Короче, эту дрянь мы изымаем, а тебя я на личный контроль беру, ещё одна такая шутка… Значит, чувака из клуба ты не знаешь? Точно? Внешность-то опиши. — Не могу, пьяный я был, как подумаю про его лицо, всё перед глазами плывёт сразу. — Свободен, — рявкнул Терпков, и Лаврентьев скрылся в подъезде. — Так кто это был в клубе? — спросил Корнеев, садясь в машину к Терпкову. — Уверен, ты знаешь. У подъезда убийцы они задерживаться не стали, нужно было вернуться в отдел и поместить Мару в хранилище. Несмотря за защитный контейнер, последствия близкого соседства с проклятой вещью могли быть неприятными. Корнеев заметил, как помрачнел после разговора с Лаврентьевым Терпков, догадывался, что напарник в курсе, кто подсунул Мару Николаю в клубе. — Душелов. Николай нам не сообщил, что фигурку он получил за свою душу. Никто такие предметы просто так не раздаёт. Либо за большие деньги, либо за душу. Уверен, что по пьяни Николаю показалось, что это шутка. Нехорошая это примета, если душеловы начали рекрутировать новых навий. Дозора-то у Калинова моста давно уже нет, если будет прорыв, ох и непросто нам придётся. — Калинов мост? — Граница между явью и навью, раньше там с разной нечистью бились богатыри. Впрочем, ещё рано об этом говорить, будем отслеживать ситуацию. Эту дрянь, — Терпков показал на контейнер со статуэткой Мары внутри, — сдадим в хранилище, и больше никто не пострадает. — А как же Николай? Он всё-таки убийца, пусть и строит из себя жертву случайности. У нас для таких тюрьмы не предусмотрены? — Не думай о нём, навь не любит долго ждать оплату, уже зимой к нему наведается одна из дочек Мары. Всегда надо помнить, что договоры с навью — опасное дело и для человека, и для мира. Корнеев почувствовал, как мурашки пробежали по спине, перед глазами встало видение из недавнего прошлого. Тихая заводь, мелькнувший в рогозе рыбий хвост и мелодичный голос: «Я не забуду твою помощь, служивый, и дети моей убитой сестры не забудут». Показалось, что в салоне машины запахло болотом и рыбой, а на языке появился металлический привкус. Выкормыш Ребёнок в соседней коляске не плакал, а тихо поскуливал. Лена сидела в маленьком скверике возле дома, по привычке катая коляску туда-сюда. Дочь давно спала, холодный воздух и лёгкая тряска убойно действовали на трёхмесячного ребёнка. Ночью прошёл снег и не растаял, превратив сквер в зимнюю сказку, вот только, когда по соседству уселся мужчина с коляской, в которой хныкал и поскуливал ребёнок, сказочная атмосфера рассыпалась, и в душе Лены поднялась муть раздражения. На самом деле винить мужчину в том, что он никак не успокоит младенца, глупо. Редко есть отцы-молодцы, что с лёгкостью справляются с ребёнком в любом возрасте. Лена откинула злые мысли о нарушенном покое и, выстрадав на лице участливую улыбку, повернулась к соседу по скамейке. Мужчина выглядел лет на сорок, полноватый, с тем типом пивного пузика, который возникает у мужей в спокойном браке. Одет, как обычно выглядят автолюбители, редко выбирающиеся из авто на свежий воздух: слишком короткая куртка не по погоде и ботинки на рыбьем меху. Но холода мужчина не замечал, а смотрел в экран смартфона, который давно погас. — Зубки режутся или газики мучают? — обратилась Лена к мужчине. — Не знаю. Он всегда плачет, — голос мужчины был каким-то мёртвым, словно эти слова он говорил уже много раз, и они, как наждачка, стёрли из его голоса любые эмоции. — А педиатр что говорит? — сочувственно поинтересовалась Лена. Таких проблем с Сашкой у них не было, спала она из рук вон плохо, но, пока бодрствовала, не ныла, а либо ела, либо активно изучала мир вокруг. Плакала она очень редко и совсем не хныкала. — Ничего не говорят, здоровый ребёнок. Если мы вам мешаем, я уйду, — сказал мужчина, поднимаясь с лавочки. — Нет, что вы! Сидите, конечно, простите, что полезла к вам с разговорами, я в декрете, муж вечно на работе, поговорить особо не с кем. А сколько вашему? Это было враньё, хороших знакомых с детьми и без них у Лены было много, и с кем поболтать искать не приходилось. Но так вышло, что сегодня подруга Наташа не пошла гулять, её Илья приболел, а искать новую компанию Лена не захотела. Мужчина сел обратно на скамью, повернулся и посмотрел на Лену взглядом утопающего. — Три недели. — Так он маленький совсем. Ну, ничего, подрастёт, и всё будет нормально. А ночью спит как? Мы вот с мужем не высыпаемся, каждые три часа встаёт есть, а потом под утро разгуливается ещё, — сказала Лена. — Ночью хорошо спит, — неуверенно ответил мужчина и посмотрел на коляску. — Ночью не плачет. Мы живём за городом, сюда на консультацию приехали. Не ест совсем. Мужчина съёжился, словно ожидая выговора от случайной знакомой. Похоже, ему не первый раз приходится выслушивать советы по воспитанию ребёнка, не привык ещё, что каждому есть что сказать и все мнят себя специалистами в этом вопросе. — А вес же как? — Нормально, набирает, — вздохнул мужчина. — Ну так, значит, и ест, просто в груди-то не видно, сколько молока выпито, зря ваша жена переживает. — Жена умерла при родах, Дениска на искусственном у нас. — Соболезную, — выдавила из себя Лена. Она представила мужа, одиноко катящего по аллеям парка коляску с Сашкой и грустно смотрящего на молодых женщин, играющих с детьми. Бр-р-р. — Не спит он, надо домой ехать. Может, в машине подремлет, — мужчина встал и, не прощаясь, покатил коляску в сторону парковки. Лена долго смотрела ему вслед, ей всё ещё казалось, что где-то поблизости всё так же, словно брошенный котёнок, мяукал младенец. Корнеев вернулся домой поздно, вот уже неделю они устраивали рейды по ночным клубам Нижнего в надежде найти душелова, продавшего Лаврентьеву проклятую фигурку. Увы, похоже, добившись своего, душелов сменил место «ловли» наивных простаков с жаждой мести. Корнеев надеялся, что сегодняшний рейд последний, ему надоело оправдываться перед женой из-за поздних приходов с работы и запаха курева от одежды. Терпков же от этого задания был в восторге, подкатывал к красивым девчонкам, пил безалкогольные коктейли и приплясывал у стойки. Корнеев в это время с надеждой смотрел на выданный со склада амулет, похожий на простой кусок тёмного дерева. Как было написано на приклеенной к складскому контейнеру бумажке — «Дубовая чурка. Источник: дуб Мильян. Свойство: привлечение двуедушников и пограничных сущностей». Терпков сказал, что эта волшебная деревяшка притянет душелова к носителю амулета, а там уж надо просто в глаза смотреть тем, кто подошёл слишком близко, ища косоглазых или с бельмом. Но таких личностей в клубах они так и не заметили. Не выдержав, Корнеев прямо спросил напарника, сколько ещё они будут бродить по злачным местам. — Да, ты прав. Я просто увлёкся, упустили мы этого типа. Надо сменить локацию. — На какую? — Корнеев с тоской подумал, что новые места рейдов могут оказаться похуже. — Ну, там, где у людей проблемы, которые не решить обычным способом, потому что это либо невозможно, либо незаконно. Вот Николай хотел отомстить, но законным способом не нашёл как. — Ну тогда, может, суды? — Как вариант, или больницы, хосписы, где лежат умирающие. Пожалуй, бросаем клубы и читаем новости о внезапно выздоровевших в больницах или умерших преступниках, вину которых не могли доказать, — сказал Терпков. Так что сегодня Корнеев пришёл домой в хорошем настроении: с ночными клубами покончено, а новое место охоты ещё выбрать надо. Ленка порадовала ужином и ходила вокруг него задумчивая, говорила ласково и несколько раз похвалила и за вынесенный мусор, и за убранную за собой тарелку. Прокрутив в голове всё, что могло расстроить жену и стать причиной её внезапной нежности, Корнеев решил спросить прямо. — Что-то случилось? — А? Да нет, ничего, — как-то рассеяно ответила Ленка. — У нас ничего.