— Ну, как тебе сказать. Если что-то есть, значит, для чего-то нужно. Нельзя просто взять и уничтожить, просто потому что так тебе лично будет лучше. Вот если докажем, что от призрака реальный вред есть, тогда да. Нельзя уничтожать только из-за того, что ты этого боишься, потому что не понимаешь. «Отчитал как мальчишку», — неприятно кольнуло Корнеева, но просто отдавать расследование в руки Терпкова он не собирался. — Но тогда необязательно на кладбище, поговорить можно и в метро, раз они там. — Ну, как тебе объяснить, предположим, что могила, а точнее, тело мертвеца — это телефонная будка с единственным прямым номером созвона с душой. А вот в метро надо знать, что искать, словно мобильник в куче мусора или даже обрывок телефонного провода. Для связи подойдёт место смерти, там остался отпечаток, но в нашем случае — это бывший котлован, там теперь станция, и точное место не найти. Ещё вариант связи — предмет, потерянный при смерти, например: монета в пять копеек, зажигалка, то, что стало дополнительной привязкой духа. Как вариант — кровь, впитавшаяся в песок котлована, но всё это давно растащило на атомы по туннелям метро. Хотя, может, какая-то монета и утрамбована в стену «Заречной», давая духу возможность там присутствовать. — Понял, можно так не распинаться. Ок, собираемся и едем. А не надо батюшку Кирилла пригласить, может, там молитвы какие почитает, чтобы дух угомонить? — сказал Корнеев. — Можно, позвоню и спрошу, я в этом не спец. На кладбище поехали каждый на своей машине, Терпков лихачил и, обогнав машину Корнеева, скрылся из вида. Корнеев не торопился на кладбище, он не понимал, что будет там делать и пытался представить разговор с призраком, поэтому приехал последним. Нехотя выбрался из тёплого салона машины и неторопливо пошёл к воротам погоста. Ноябрьский ветер кидался жёсткой снежной крупой, но даже в такую погоду кладбище не было пустым. Впрочем, это только в фильмах одинокий герой бродит среди могил, на реальном кладбище всегда есть люди, кого-то хоронят, кто-то пришёл помянуть, суетятся работники кладбища, ну а в церковные праздники людей больше, чем в парке культуры и отдыха. Нужная могила нашлась у самого входа, рядом уже топтался Святослав, вокруг него, словно молодой щенок, радостно крутился Терпков, явно приставая с разговорами. Когда Корнеев подошёл, Святослав кивнул, зябко поёжившись на ветру, а румяный и довольный Терпков сказал: — Так, наш батюшка заявил, что на могилы к комсомольцам ездить ему смысла нет. Давай, Славка, начинай свою некромантию. Святослав тихо заговорил, и рядом задрожал воздух, и для летящей снежной крошки появился заслон в виде контура невысокого человека. Потом всё исчезло, Святослав опустил голову и замер. — Согласился? — тут же спросил Терпков. — Да, сейчас сходит позовёт, но попросил кое-что из вашего архива. — Разберёмся. Ещё пара минут прошла в молчании, и Корнееву захотелось закурить, он вынул горсть семечек и стал аккуратно чистить, складывая шелуху в карман. Минут через пять воздух снова дрогнул, цвета вокруг выцвели, а небо неожиданно побагровело, словно на закате. Раздались шаги, на дорожке появился парень лет двадцати. Одет он был не по погоде, в классический брючный костюм. Правда снег перестал сыпать, да и парень словно не замечал пронизывающего холода. Он подошёл к Святославу и протянул руку. — Лёха, чего звали? — Святослав, а это Терпков и Корнеев, следователи из тринадцатого отдела. — Ого, менты. Да я вроде ничего такого. — А как же три смерти машинистов? Скажешь, не ты запугал народ? — сказал Терпков. — С чего бы мне? Я там, конечно, брожу, чаще в прошлом, но бывает, вылезаю посмотреть, как люди живут, но чтобы пугать, да ещё и до смерти. Нафига? Разговор зашёл в тупик, Корнеев подумал, что прежде, чем лезть с допросом к подозреваемому, надо было найти доказательства, рычаги давления. Вот что значит, подойти к делу неподготовленно, на одном энтузиазме. — Не врёт? — спросил Терпков Святослава. — Не может, — в подтверждение своих слов Святослав показал какой-то камень в руке. — Похоже, и правда ни при чём. Отпускаю? — Стой, если он в метро крутится, может, видел, почему машинистам стало плохо? Был там ещё кто подозрительный? — О, видел! — радостно воскликнул Алексей. — К первому какой-то парень в кабину заходил, приносил стакан такой, кофе вроде. — Ну, а выглядел как? — Да как, парень как парень, джинсы, футболка. Я особо не рассматривал, они до следующей станции поехали. — Ну, а к двум остальным? — Не видел. Говорю же, я нечасто там гуляю. Сами знаете, чуть проявишься, люди пугаются. — Благодарность вам от органов, сынок. Отпускай молодца, Святослав. Ударная доза кофеина или отравление. Думаю, дело теперь можно со спокойной душой отправлять простым следакам, — повеселел Терпков. Корнеев посмотрел на него хмуро. Вот теперь, когда он мог взяться за расследование без всяких дурацких паранормальных убийц, дело отдадут другим. — Думаю, не стоит торопиться, найдём парня, приходившего к машинисту, убедимся, что дело не наше, — возразил Корнеев. — Ну, я пошёл. Покеда, если что, крикните на станции, я связь вашему колдуну оставил. Алексей в развалку пошёл обратно по тропинке, в лицо снова ударили крупинки снега, небо выцвело в свою обычную ноябрьскую серость, а в окружающий мир вернулись цвета. Корнеев посмотрел на Святослава, тот, почувствовав взгляд, повернулся. Глаза у колдуна оказались страшные, острым шилом из мутной белизны кололи чёрные точки зрачков. Корнеев вздрогнул, и Святослав опустил взгляд. — Я больше не нужен? Пойду, надо ещё машину прогреть, она у меня на холоде плохо заводится, — пробурчал Святослав, проходя мимо Корнеева. — Да, спасибо, Святослав! С нас оплата консультации, — крикнул ему в спину Терпков. Они вернулись к машинам, Корнеев задумчиво посмотрел на ворота кладбища. Что-то в разговоре с призраком его зацепило. Ледяная крошка перешла уже в мелкий снег, и на промёрзшей земле появилась лёгкая позёмка. — А когда умер первый машинист? — спросил Корнеев. — Три недели назад. Каждую неделю по одному трупу, получается, с тех пор. Намекаешь, что это не просто так? — Возможно, но я не об этом. Призрак сказал, что парень был обычный, в футболке и джинсах. — Ну и что? — Ну, призраку, может, и ничего, в ноябре в костюме ходит, а три недели назад температура около нуля была. — Думаешь, нечисть? Типа вампир или домовой? — сразу воодушевился Терпков. — У тебя профдеформация на лицо. Я имею в виду, что это работник метро, пришёл, разделся в раздевалке. Может, тоже машинист или кто-то из техобслуживания, явно забежал по-приятельски поболтать. Надо спросить директора, с кем из работников дружил первый машинист, кто к нему мог с кофе забежать, угостить. — Так, может, и не угостил, а просто со своим был. Тогда, получается, ничего криминального, встретились приятели по работе, поговорили и всё, — пожал плечами Терпков. — Ну, других зацепок всё равно нет, попробуем найти. По камерам посмотрим, записи тридцать дней должны храниться. Да и стоит понаблюдать за станцией, может, кто будет подходить к машинистам. Корнееву не хотелось бросать это дело, в голове всё тревожнее щёлкало, словно отсчитывая оставшееся время, заставляя поторопиться с расследованием. Он видел, что Терпков уже потерял интерес к этому делу, но поддерживал решение Корнеева, чтобы не обидеть нового сотрудника. В голове появилась мысль, что напарник не так уж и плох. Вечером Корнеев помогал жене мыть Сашку. Глядя на воду в детской ванночке, Киреев почувствовал лёгкий укол совести за то, что не рассказал Терпкову о спасённой икре. Но, с другой стороны, откуда Корнееву было знать, что проклятие снимут. К тому же Настю Корнеев ещё не видел и, будет ли от неё помощь, не знал. «Сами виноваты, я сделал всё, что мог». На следующий день напарники отправились в управление МП Нижегородского метро. Директор МП Кузмин Борис Анатолиевич с радостью пообещал, что все записи им дадут просмотреть, главное — найдите причину смертей. В службе безопасности метро их встретили настороженно. Никто не любит, когда их работу проверяют. Если полицейским удастся найти улики, то получится, что сама служба безопасности сработала плохо, не заметив преступника. Начальник службы Завьялов нашёл для следователей нужную запись и внимательно изучал её вместе с ними. Корнеев смотрел, как в кабину машиниста на «Заречной» сел парень, в руке у него действительно был большой бумажный стаканчик с кофе. Вышел он на конечной, стаканчик остался у него в руках. Ничего необычного, встреча приятелей по работе, вот только в голове неприятно защёлкало. — Парень машиниста кофе не угощал, — сделал вывод Терпков, — значит, отравление исключаем. — Кто это? Не знаете? — спросил Корнеев у Завьялова. — Николай Лаврентьев, только его нет, уволился он, точнее, он был на обучении и ушёл. Выгнали из-за Савельева. Странно, что он к нему заходил. Между ними скандал большой был, может, помириться хотел или напоследок в рожу дать. — Так и что там случилось? — уже чувствуя нужную «ниточку», спросил Корнеев. — Виктор Савельев был его наставником. После практики дал плохую характеристику Лаврентьеву, сказал, что тот и пьяный приходил, и под веществами, делал много ошибок и вёл себя непрофессионально. Парня даже до экзаменов не допустили. — А адрес Лаврентьева есть? — Да, в отделе кадров должен быть. В отделе кадров нашлись нужные данные. Жил Николай Лаврентьев рядом с автозаводским парком в новенькой семнадцатиэтажке. Несмотря на послеобеденное время, Николай оказался дома и выглядел заспанным. Лаврентьев был высоким, под два метра ростом, но при этом болезненно худым. — Вам кого? — спросил он охрипшим ото сна голосом. — Николай Лаврентьев? Мы из следственного комитета. Можно задать вам пару вопросов? — выдал Терпков и тут же протиснулся мимо оторопевшего парня в квартиру, оттесняя его в прихожую. Квартира хоть и была новой, но чувствовалось, что жила тут пожилая женщина, обои с рисунком и прихожая начала двухтысячных модного тогда цвета «тёмная вишня». Николай принял позу настороженного богомола и, окончательно проснувшись, ответил: — Ну, я. Что случилось? С мамой что-то? — Нет, мы насчёт Виктора Савельева, — сказал Корнеев. — Что он ещё про меня придумал? Вот гад! Уже полицию на меня натравил. — Виктор Александрович Савельев мёртв, а вы последний, кто видел его живым. Разве полиция вас не опрашивала? — сказал Терпков. — До вас нет. Блин, надо Наташке позвонить. А когда он умер? Я только вчера из Турции вернулся, — тут до Николая дошло, что сказал Терпков, и он побледнел. — В смысле я последним видел? — Умер он три недели назад, почти сразу после вашего визита к нему в кабину поезда. Говорят, между вами произошла ссора, — сказал Корнеев, внимательно наблюдая за реакцией Лаврентьева. — Слушайте, я был в шоке, когда узнал, что Виктор обо мне рассказывает, вот и зашёл, чтобы разобраться, в чём дело. Когда я уходил, он был жив-здоров. — Так что между вами произошло? — Я встречался с его сестрой и на какой-то общей пьянке сказал, что ищу работу. Он тогда меня в метро и зазвал. Всё было норм, а потом, ну, как сказать, он увидел меня с другой, но блин, он же сам мужик, должен понимать. Я пытался с ним поговорить, когда узнал, из-за чего меня выгнали с практики, но этот гад слушать меня не захотел. С Наташкой мы тоже разругались, и я свалил с одной знакомой в Турцию. — После его смерти умерли ещё два машиниста, работающих на этом маршруте. У вас есть предположения почему? — Я. Нет… Я не знаю. Меня в городе даже не было, — голос у парня стал истеричным.