– А им плевать. Обычные бессердечные копы, блин. Макаллистер первый подходит к женщине, загораживает от нее тело и просит вернуться домой вместе с родственниками. – Здесь вы ничем не поможете, – перекрикивает он материнский плач. – Мы приедем к вам, как только освободимся. – В него стреляли? – спрашивает дядя. Макаллистер кивает. – Он мертв? Макаллистер снова кивает, и мать в полуобморочном состоянии тяжело опирается на женщину, которая помогает ей вернуться в семейный «понтиак», припаркованный во втором ряду. – Заберите ее домой, – повторяет Макаллистер. – Это сейчас самое лучшее. На другом конце Вудленд, ближе к Парк-Хайтс-авеню, разворачивается новая драма. Парень указывая на высокого нескладного прохожего, выпаливает расплывчатое обвинение. – Он там был, – говорит пацан другу так, чтобы услышал патрульный. – Он там был и сбежал, когда застрелили того чувака. Патрульный делает в сторону мужчины только полшага – но тот уже разворачивается и убегает. Двое патрульных начинают преследование и нагоняют добычу на углу Парк-Хайтс. При обыске обнаруживается небольшое количество героина, и полицейские вызывают автозак. Гарви, стоящему в половине квартала от них, сообщают об аресте, но он только пожимает плечами. Нет, это не стрелок, решает он. Зачем стрелку целый час ошиваться поблизости после того, как тело упало на асфальт? Может быть, это свидетель. Или, в конце концов, просто зевака. – Ладно, давайте, пусть автозак отвезет его в наш офис, – говорит детектив. – Спасибо. Как правило, стандартный арест наркомана на Вудленд-авеню – Мекке наркоманов в Пимлико, – для детектива ничего не значит. В обычной ситуации у Гарви были бы все основания стоять над трупом, чувствуя себя как мячик, потерявшийся в высокой траве. Но в контексте этого лета внезапный крик, пешее преследование и щепотка дури в прозрачном пакетике – это все, что нужно. Этого достаточно, чтобы ожило даже самое дохлое дело. Все началось с Лины Лукас в феврале и продолжилось еще парочкой убийств небольшой тяжести в апреле – один худанит, два данкера, но все они через неделю-две все завершились арестом. Здесь нет никакого глубинного смысла – каждый детектив может время от времени рассчитывать на удачу. Но когда в конце июня произошло убийство на Винчестер-стрит, начала вырисовываться закономерность. Когда Гарви с Макаллистером приехали на Винчестер-стрит, их ждали всего лишь пара кровавых пятен и изуродованная пуля. Несомненно, этим бы все и ограничилось, не будь первым патрульным на месте Бобби Бимиллер, собутыльник Макларни по Западному. – Я там отправил двоих в ваш офис, – доложил Бимиллер прибывшим детективам. – Свидетели? – А хрен их знает. Они были тут, когда я приехал, вот я их и скрутил. Боб Бимиллер, друг маленького человека, герой немытых масс и патрульный, выбранный голосами трех из пяти балтиморских детективов убойного Самым Предпочтительным Первым Патрульным на Вызове в Гетто. На убийстве таксиста на Скул-стрит несколько лет назад – первом деле Гарви в качестве старшего детектива, – Бимиллер тоже был первым патрульным. Счастливое воспоминание для Гарви, потому что он в итоге раскрыл дело. Хороший мужик, этот Бимиллер. – Скажи, – с улыбкой спросил Макаллистер, – что за несчастных граждан ты лишил свободы? – Одна, по-моему, подружка вашей жертвы. – Вот как? – Ага. Она была в истерике. – Для начала неплохо, – сказал Гарви, обычно скупой на похвалы. – А где жертва? – В Университетской. В больнице выяснилось, что скорая еще стоит у реанимации. Гарви заглянул в машину № 15 и кивнул черному медику, смывавшему кровь с пола. – Как у нас дела? – У меня отлично, – сказал медик. – Я знаю, что у тебя-то отлично. У него как? Медик с улыбкой покачал головой. – Ты не испортишь мне вечер. Доставлен мертвым, но хирурги все равно вскрыли ему грудную клетку в надежде запустить сердце. Гарви задержался достаточно, чтобы увидеть, как интерн крикнул дежурной сестре, чтобы та убрала покойника из зоны сортировки. – Немедленно! – крикнул врач. – К нам прибыл выпотрошенный. Субботний вечер в Балтиморе. – Выпотрошенный, – повторил Гарви, наслаждаясь звучанием слова. – Ну разве у нас не великий город? В Университетской больнице не смогли спасти жертву, и полицейская мудрость предсказывала дело без надежных свидетелей или улик. И все же в отделе по расследованию убийств подруга погибшего с готовностью рассказала о большей части убийства и его первопричине – долга в восемь долларов. Нет, она ничего не видела, заявила она, но умоляла Тайди не стрелять. На следующее утро Макаллистер с Гарви опросили весь квартал 1500 по Винчестер-стрит и нашли пару очевидцев. Тогда Гарви нужно было сразу же направиться к алтарю ближайшей римско-католической церкви. Ему следовало бы, но он не догадался. Вместо этого детектив просто напечатал ордер на арест и вернулся в ротацию, думая, что эта маленькая полоса везения была всего лишь синтезом следовательских навыков и случайной удачи. Прошла еще неделя, прежде чем Рич Гарви начал понимать, что он действительно поцелован боженькой. Для этого потребовалось июльское ограбление бара в Фэрфилде: престарелый бармен за стойкой «Дела Пола» мертв, а все живые обитатели заведения – слишком пьяны, чтобы опознать собственные ключи от дома, не то что четырех грабителей. Все, кроме пацана с парковки, которого угораздило запомнить даже номера золотистого «форда», умчавшегося с грязной стоянки бара. Аве Мария, Матерь Божья. Быстрая проверка номеров дала имя «Рузвельт Смит» и адрес в Северо-Восточном Балтиморе. И действительно около дома подозреваемого, полицейские нашли припаркованный автомобиль с еще горячим двигателем. Совершенно безмозглому Рузвельту Смиту потребовалось примерно два часа в большой допросной, чтобы склониться к варианту Выхода номер 3: – Вот что я думаю, – предложил ему Гарви, работая в тот момент без чудодейственных сил своего делового костюма. – Этот человек был ранен в ногу и истек кровью из артерии. Сомневаюсь, что вы хотели его убить. – Вот вам крест, – причитал Рузвельт Смит. – Вот вам крест, я ни в кого не стрелял. Я что, похож на убийцу? – Не знаю, – ответил Гарви. – А как выглядит убийца? Еще час – и Рузвельт Смит признался, что водил машину грабителей за вознаграждение в 50 долларов из похищенной суммы. Еще он назвал своего племянника, который находился в баре во время ограбления. Имен двух других парней он не знал, но их знал племянник. Тот, словно понимая, что именно от него зависят аккуратность и порядок следствия, явился с повинной тем же утром и сразу продемонстрировал положительную реакцию на классическую технику допроса Макаллистера – Матриархальное Воззвание к Совести. – М-моей маме очень плохо, – сказал племянник с сильным заиканием. – М-мне н-н-нужно домой. – А сейчас твоя мама наверняка тобой очень гордится, да? Да? Еще десять минут – и племянник рыдал горючими слезами и стучал в дверь допросной, вызывая детективов. Он-таки оказал матери услугу, назвав имена двоих подельников. Работая сверхурочно, Гарви, Макаллистер и Боб Боумен выписали ордеры на два адреса в Восточном Балтиморе и ворвались туда еще до рассвета. В доме на Милтон-авеню нашли одного подозреваемого и винтовку 45-го калибра, которая, по словам свидетелей, применялась при ограблении; по второму адресу обнаружили стрелка – коротышку-социопата по имени Уэстли Бренч. Орудие убийства, револьвер 38-го калибра, по-прежнему отсутствовало, а Бренч, в отличие от подельников, отказался давать показания в допросной, поэтому против него доказательная база оставалась хлипкой. Но через три дня ситуацию изменила трасологическая лаборатория, сопоставив отпечатки Бренча с отпечатками на банке крепкого пива «Кольт 45», найденной рядом с кассой в фэрфилдском баре. Отпечатки, номера машины, любезные свидетели – Гарви действительно был поцелован свыше. Целыми днями носился на машине без опознавательных знаков по городу, превращая каждое преступление в ордер на арест. Одно только совпадение отпечатков пальцев при убийстве в баре Фэрфилда требовало чуда на уровне Ветхого завета. По самой меньшей мере Гарви стоило бы тут же пожертвовать девственницу, полицейского кадета или вообще что угодно, что сойдет за балтиморский эквивалент рыжей непорочной телицы. Сказать пару священнических благословений, сбрызнуть жидкостью для зажигалки – и Старший Начальник Смены на Небесах был бы умиротворен. Но Гарви просто вернулся за стол и дальше отвечал на вызовы – импульсивный поступок человека, незнакомого с понятием кармы. А теперь, над бренными останками наркоторговца из Пимлико, у него нет права взывать к богам. Нет права верить, что тощий мужик, которого везут на автозаке в убойный, хоть что-то знает об убийстве. Нет права ожидать, что этого самого мужика за хранение крошечного пакетика с наркотой ждет пятерка из-за нарушения условно-досрочного. И уж точно нет оснований думать, что этот мужик знает одного из стрелков по имени, потому что сидел с ним в «Джессап Кат»[56]. И все-таки через час после отъезда с места преступления на Вудленд-авеню Гарви и Макаллистер яростно строчат показания в большой допросной под диктовку поистине доброжелательного свидетеля Редса. – Я на УДО, – напоминает он Гарви. – Любое обвинение – и я сяду обратно. – Редс, сначала мне надо понять, чем ты можешь помочь с этим делом. Тощий свидетель кивает, принимая негласный договор. Насчет тяжких преступлений о сделке договариваются с прокурором; в случае преступлений легкой тяжести вроде хранения наркотиков любой детектив может действовать по своему усмотрению, сняв обвинение одним звонком прокурору штата в районном суде. Редс еще не успел выложить все об убийстве на Вудленд-авеню, а детектив уже уговаривает комиссара суда Северо-Западного района одобрить предварительное освобождение без внесения залога. – Сколько их было? – спрашивает Гарви. – Вроде бы трое. Но сам знаю только двоих. – Кто они? – Одного звать Стоуни. Мы с ним сидели. – Настоящее имя? – Вот этого не знаю, – отвечает Редс. Гарви с недоверием таращится на него. – Вы с ним сидели – и ты не знаешь его настоящее имя? Редс улыбается, пойманный на глупой лжи. – Маккессон, – говорит он. – Уолтер Маккессон. – А второй? – Я только знаю, что он Глен. Один из пацанов с Норт и Пуласки. По-моему, Стоуни сейчас работает на него. Малыш Глен Александр, новая звезда притонов Западной Норт-авеню. Маккессон тоже не лыком шит – отсидел за убийство в восемьдесят первом. После получаса за компьютером BPI Гарви знает и это, и многое другое. Александр и Маккессон приезжали в Пимлико по делу – раздавали бесплатные пробы для всех нариков Парк-Хайтс, чтобы расширить свой рынок за счет чужой территории. Шестерка одного из местных дилеров, Корнелиус Лэнгли, возмутился и тем же утром обменялся парой ласковых с Александром на Вудленд-авеню. Малыш Глен, словно Макартур, покинул район, объявив, что еще вернется, и, словно Макартур, действительно вернулся.[57] Когда на Вудленд-авеню остановился золотистый «вольво», Редс шел по переулку от многоквартирника Палмер-Корт, куда ходил за наркотой. Он вышел на Вудленд, как раз когда Маккессон целился в Корнелиуса Лэнгли. – Где был Глен? – спрашивает Гарви.