– Дай мне стул, – сказала она Генри, – попробую разобраться. Он встал за ней, чтобы видеть из-за ее плеча и помочь с переводом. Текст гласил: «Я закончил описание первого этажа палаццо. По желанию моего славного и великодушного патрона, владельца этого превосходного сооружения, я перешел на второй этаж, дабы продолжить каталог – иначе говоря, опись картин, росписей и других наличных там сокровищ искусства. Начну с угловой комнаты в западном крыле здания, называемой „Комната с кариатидами“, ибо эти фигуры поддерживают в ней каминную доску. Они довольно позднего происхождения, изготовлены в восемнадцатом столетии и в полной мере обличают тогдашний повредившийся вкус. Впрочем, сам камин представляет определенный интерес: в нем между полом и потолком нижней комнаты в недоброй памяти времена инквизиции было хитроумно устроено убежище, где, по преданию, спасался от страшного судилища предок моего великодушного господина. Механизм этого любопытного тайника, как некую диковину, нынешний владелец содержит в исправности. Он соблаговолил показать мне его работу. Стоя лицом к камину, положите ладонь на лоб левой фигуры и надавите. Скрытый в стене механизм приведет в действие поворотную плиту, под которой откроется полое пространство. Там свободно, в полный рост уляжется мужчина. Столь же просто эта полость закрывается. Возьмитесь обеими руками за виски и потяните голову фигуры на себя, и плита вернется на место». – Дальше можете не читать, – промолвила графиня. – Потрудитесь запомнить только что прочитанное. – Она положила веленевую страницу обратно в бювар, заперла его и направилась к двери. – Идемте, – велела она, – и посмотрим, что имел в виду француз-пересмешник, сказав: «Начало конца»[9]. Дрожавшая с головы до пят Агнес едва нашла силы подняться, Генри подал ей руку. – Ничего не бойся, – шепнул он, – я буду рядом. Графиня прошла по коридору и стала перед дверью с номером 38. В прежнее время ее занимал барон Ривар – это как раз над спальней, где провела ночь Агнес. Последние два дня комната пустовала. В ней и сейчас, когда они вошли, не было никакого багажа, из чего следовало, что ее еще не сдали. – Вот она, – указала графиня на резную фигуру у камина. – Вы знаете, что нужно сделать. Надеюсь, вы смягчите милосердием ваше правосудное чувство? – продолжала она, понизив голос. – Дайте мне еще несколько часов. Барону требуются деньги, я должна заняться своей пьесой. Она отсутствующе улыбнулась, производя правой рукой пишущее движение. Попытка слабеющего разума сосредоточиться на чем-то, помимо вечной нужды барона в деньгах, и слабая надежда заработать на пьесе, которую еще надо написать, истощили ее последние душевные силы. Когда ее просьбу удовлетворили, она даже не выказала особой благодарности Агнес, произнеся только: – Не пугайтесь, мисс, я от вас не ускользну. Я должна оставаться при вас до самого конца. Она вяло и тупо огляделась напоследок и медленно, совсем по-старушечьи побрела к себе. Глава XXIV Генри и Агнес остались одни в комнате с кариатидами. Сделавший описание палаццо литературный поденщик (а может, это был художник) совершенно правильно отметил недостатки камина. Каждая его деталь говорила о вопиюще дурном вкусе, била в глаза роскошью. Между тем невежественные приезжающие всех родов и званий дружно восхищались камином – и потому, что он столь внушительных размеров, и потому, что скульптор умудрился оснастить его еще множеством разноцветных мраморных фигурок. В гостиных лежали фотографические открытки с этим камином, и заезжие англичане и американцы охотно их покупали. Генри подвел Агнес к левой кариатиде. – Я попробую, – спросил он, – или ты? Она тут же вырвала руку и вернулась к двери. – Я даже глядеть не стану на это жестокое мраморное лицо, – сказала она. – Мне страшно. Генри положил руку на лоб фигуры. – А что страшного в этом заурядном классическом лице? – промолвил он, поддразнивая ее. Боясь, что он нажмет, она быстро отворила дверь. – Дай я сначала уйду! – крикнула она. – Мне страшно подумать, что´ ты там можешь найти! – Выходя, она оглянулась. – Я не совсем ухожу, – добавила она. – Подожду тебя в коридоре. Когда она закрыла за собой дверь, Генри снова возложил руку на голову кариатиды. И в другой раз ему не удалось привести в действие тайный механизм. Из-за двери донесся взрыв дружеских возгласов. – Агнес, душенька, – воскликнул женский голос, – как я рада снова тебя видеть! Тут же мужской голос стал кого-то знакомить с мисс Локвуд. Третий же голос (Генри узнал управляющего) велел эконому показать дамам и господам покои в другом крыле здания. – А если потребуется еще, – говорил управляющий, – я могу предложить вот эту очаровательную комнату. – На этих словах он открыл дверь и стал лицом к лицу с Генри Уэствиком. – Приятнейший сюрприз, сэр! – обрадовался управляющий. – Восхищаетесь нашим знаменитым камином? Как вам живется у нас на этот раз? Сверхъестественные силы не лишают аппетита? – На этот раз они пощадили меня, – ответил Генри. – Но как бы вам не пришлось узнать, что они докучают кое-кому еще из нашей семьи. – Фамильярный тон, каким управляющий помянул его предыдущий приезд в отель, его покоробил, почему он и одернул его. – А вы, значит, вернулись? – сменил он тему разговора. – Буквально только что, сэр. Я имел честь ехать в одном поезде с вашими друзьями, они уже в отеле – мистер Артур Барвилл с супругой и компаньонами. Сейчас смотрят комнаты, с ними мисс Локвуд. Они скоро пожалуют сюда, если надумают иметь в своем распоряжении еще одну комнату. Услышав это, Генри решил, пока не помешали, добраться до тайника. Еще когда Агнес уходила, он подумал, что неплохо бы иметь свидетеля на тот маловероятный случай, если обнаружится нечто чрезвычайное. Ничего не подозревавший управляющий, лезший в друзья, подвернулся как нельзя кстати. Генри подошел к карийской деве, зловредно отведя управляющему роль свидетеля. – Я очень рад, что мои друзья наконец-то прибыли, – произнес он. – Но прежде чем повидаться с ними, позвольте спросить вас об этом диковинном творении. Я видел фотографические открытки внизу. Они продаются? – Конечно, мистер Уэствик. – Вы полагаете, основательный вид камина не обманчив? – продолжал Генри. – А я до вас задумался над тем, что вот эта фигура словно бы чуть подалась от стены. – Он в третий раз положил ладонь на мраморный лоб. – По-моему, она не очень прямо стоит. Мне сейчас кажется, что я могу ее качнуть. – И он надавил на голову фигуры. Тотчас за стеной заскрежетало железо. У самых их ног отошла в сторону каменная плита, обнаружив под собой темный провал. В ту же минуту оттуда потек и наполнил комнату тот дикий тошнотворный запах, что прежде отмечался в подвале палаццо и спальне этажом ниже. Управляющий отпрянул. – Бог мой! – воскликнул он. – Что это, мистер Уэствик? Генри помнил и то, что пережил этажом ниже брат Фрэнсис, и то, что довелось там испытать этой ночью Агнес, а посему решил придержать язык. – Я удивлен не меньше вас, – только и произнес он. – Подождите меня здесь, сэр, – сказал управляющий, – я должен позаботиться, чтобы сюда случайно не вошли дамы и господа. Он выбежал, не забыв плотно притворить дверь. Генри открыл окно, чтобы продышаться. Только теперь его стало томить предчувствие неизбежной находки. Он тем более укрепился в решении и шагу не ступать без свидетеля. Управляющий вернулся со свечой, которую сразу и зажег. – Лишь бы нам не помешали, – промолвил он. – Будьте любезны, мистер Уэствик, подержите свечу. Я обязан разобраться с этим сюрпризом. Генри взял свечу. В слабом трепещущем свете на дне полости угадывался темный предмет. – По-моему, я дотянусь, – заметил управляющий, – если лечь на пол. – Став на колени, он помедлил. – Вас не затруднит, сэр, дать мне перчатки? – спросил он. – Они в моей шляпе на стуле за вашей спиной. – Да, конечно, – подал ему перчатки Генри. – Неизвестно, что я там нащупаю, – с неловкой улыбкой пояснил управляющий, надевая перчатку на правую руку. Вытянувшись на полу, он сунул руку в провал. – Не знаю что, – проворчал он, – но что-то я ухватил. Поднявшись на колени, он вынул руку. И в ту же секунду с воплем ужаса воспрянул на ноги, как ужаленный. Из бесчувственной руки выпала и покатилась к ногам Генри человеческая голова. Та самая, жуткая, что в ночном видении нависала над Агнес! Потерявшие от страха дар речи мужчины смотрели друг на друга. Первым опомнился управляющий. – Постойте у двери, ради бога! – попросил он. – Меня могли услышать. Генри, как во сне, пошел к двери. Держась за ключ, чтобы запереть, если потребуется, он все не мог отвести глаз от страшного предмета на полу. Не было никакой возможности связать этот прах с любым памятным ему живым лицом – и все же смутная и страшная догадка надрывала ему душу. Мучившие Агнес вопросы перешли теперь к нему, и уже он спрашивал себя: «В чьем обличье, пока не коснулся тлен, явилась бы она мне? В обличье Феррари? Или…» И он содрогнулся, как содрогалась при этих вопросах Агнес. Агнес! Ему страшно было произнести это желаннейшее имя. Что он ей скажет? Что с ней станется, если он доверит ей жуткую тайну? Ни шагов, ни голосов не было слышно за дверью. Приехавшие еще смотрели комнаты в другом конце коридора. За это недолгое время управляющий овладел собой настолько, что сумел задуматься о своей насущной обязанности перед отелем. Он подошел к Генри с тревожной миной. – Если об этой ужасной находке станет известно еще кому-либо, – сказал он, – отель всенепременно закроют, а компания разорится. Я могу положиться на ваше благоразумие, сэр, не так ли? – Разумеется, – ответил Генри, – но благоразумие имеет границы, когда делаются вот такие находки. Управляющий уяснил, что Генри ведет речь о гражданском долге, как его понимают честные и законопослушные господа. – Я изыщу возможность скрытно вынести из дома останки, – произнес он, – и сам передам их властям. Вы идете со мной? Или вам лучше покараулить здесь и помочь мне, когда я вернусь? В это время из коридора послышались далекие голоса, и Генри остался ждать в комнате. Выйти сейчас в коридор значило увидеться с Агнес, а эта мысль страшила его. Надеясь проскользнуть никем не замеченным, управляющий выскочил из комнаты. Но добежать ему удалось только до лестницы. Запирая за ним, Генри ясно слышал голоса. По одну сторону двери делалось страшное открытие, по другую ее сторону буднично интересовались венецианскими развлечениями, находчиво сравнивали достоинства французской и итальянской кухни. Удаляясь, разговор стихал. Составив для себя увеселительную программу, приезжие шли к выходу. Через минуту-другую снова стало тихо. Генри вернулся к окну, надеясь видами по ту сторону канала перебить тяжелое настроение. Но скоро ему наскучила знакомая картина. Все ужасное патологически тянет к себе, и этот мрачный предмет на полу не отпускал его. Все равно, во сне или наяву, – как вынесла Агнес такое зрелище? С этой мыслью он что-то увидел на полу рядом с головой. Вглядевшись, он понял, что это золотая пластинка с тремя зубами: очевидно, протез выпал, когда управляющий уронил голову на пол. Он сразу понял и важность находки, и необходимость помалкивать о ней пока. Если вообще мыслимо опознать эти чудовищные останки – то вот она, такая возможность, вот он, немой свидетель преступления! Когда все средства будут испытаны напрасно, эти зубы могут оказаться решающей уликой, и он положил протез в карман. Он снова вернулся к окну, одиночество стало угнетать его. Тут в дверь тихо постучали. Он медлил открывать. Вдруг это не управляющий? Он окликнул: – Кто там? И услышал голос Агнес: – Ты мне ничего не скажешь, Генри? У него перехватило горло.