– Понятно. Значит, наш таинственный друг выбирает жертву не по социальной принадлежности. А то я было подумал, что он из тех бедолаг, которые мстят незнакомым богачам за свои неудачи. – Да нет, не похоже. Думаю, здесь что-то другое. Возможно, связанное с электричками или с самим этим местом. Наверняка не случайно, что оба убийства произошли перед остановкой на «Рижской». – Возможно, возможно, – задумчиво проговорил Гуров. – А как со свидетелями? Удалось кого-нибудь заарканить? – Вот – очень точное слово! – улыбнулся Морозов. – Свидетелей и правда пришлось чуть ли не арканом вылавливать. Не говоря уже о том, что и в вагоне-то от пассажиров одни воспоминания остались, да и те поспешили поскорей ноги сделать. Мы, дескать, очень сильно на работу спешим. – Да я и смотрю, что-то с очевидцами у вас здесь негусто, – проговорил Лев, обводя выразительным взглядом пространство, где, кроме оперативников, никого не наблюдалось. – К сожалению, опросить на месте никого не удалось. Не силой же их удерживать. Предлог уважительный – на работу торопятся. Не возразишь. У троих взяли координаты, они согласились дать официальные показания, но, разумеется, уже после окончания трудового дня. – Хотя бы общие комментарии у нас в активе имеются? – Комментарии имеются, но в плане информативности проку от них немного. Сам момент удара, как и в предыдущем случае, никто не уловил. Все обратили внимание только на то, что человек упал, и даже не сразу поняли, что падал, собственно, уже труп. – Так же, как и в прошлый раз, подумали на сердечный приступ? – Приступ или опьянение, что угодно, только не смерть. – Понятно. Что ж, если от очевидцев особого толку не предвидится, то работу с ними я, пожалуй, делегирую тебе и твоим ребятам, – хитро улыбаясь, произнес Лев. – Ведь в этом районе вы хозяева, вам и карты в руки. Отрабатывайте происшествие, доводите дело до логического завершения. – Перемалывайте пустую породу, – печально вздохнув, закончил этот ряд Морозов. – Куда же деваться, формальные процедуры тоже важны, их выполнять нужно. А я, пожалуй, сосредоточусь на личности убитого. Мобильник его я у вас конфискую, он ведь все равно ко мне перейдет вместе с другими материалами. Выясню, что это за парень и имеет ли он отношение к предыдущей жертве. Как знать, может, они одноклассники с этим Денисом. Или в скаутские игры вместе играли. Возраст-то подходящий, приблизительно ровесники. – Да, связь здесь не исключена, – согласился Морозов. – Вот и я попытаюсь ее нащупать. Ну а если не получится, тогда… тогда это – чистейшей воды серия, и мы действительно имеем дело с психом. На этой оптимистической ноте Гуров закончил разговор и, взяв мобильник потерпевшего, поехал обратно в Управление. Путешествие на станцию метро не дало тех результатов, на которые он рассчитывал. Лев надеялся, что удастся поговорить с пассажирами, что найдется хоть кто-то, кто заметил несколько больше, чем упавшего без видимых причин человека. Но в результате ему пришлось лишь убедиться, что убийца и на этот раз смог проделать все ювелирно и совершенно незаметно для окружающих. «Как же ему это удается? – недоумевал он. – Посреди бела дня, на глазах нескольких десятков совершенно трезвых и вменяемых людей совершить убийство и после этого как ни в чем не бывало идти дальше по своим делам. Маньяк он или не маньяк, но нервы у этого парня просто стальные». Припарковавшись возле Управления, он направился не в свой кабинет, а в технический отдел. Формальная процедура установления личности по номеру телефона предполагала отправку официального запроса сотовому оператору и терпеливое ожидание ответа, что наверняка заняло бы достаточно много времени. А Лев не хотел ждать. Да и Орлов в разговорах постоянно акцентировал, что время дорого. Поэтому формальности он решил оставить на потом и в данный момент сосредоточиться на существе дела. Лев знал, что технари, которые, в числе прочего, занимаются и прослушкой, имеют не только официальные, но и личные контакты в разных полезных организациях. И именно эти контакты он рассчитывал задействовать. Коллеги не обманули его ожиданий. Перемолвившись парой словечек с тем и с другим, Гуров уже через двадцать минут имел в своем распоряжении полное имя и паспортные данные молодого человека, убитого на станции «Рижская». Им оказался некто Лаптев Антон Геннадьевич, двадцати восьми лет от роду. До момента своей безвременной кончины проживал Антон Геннадьевич в Медведково, и, не тратя даром золотого времени, Гуров поехал по этому адресу. Дорога заняла около двух часов. Прибыв на место, он обнаружил, что дом № 44 по улице Шокальского, который был ему нужен, представляет собой коммуналку в старом жилом фонде, очень похожую на ту, в которой проживала Лариса Бетрищева, отвязная подружка богатенького «мажора». Без труда отыскав девятую комнату, находившуюся на первом этаже, Лев постучал в запертую дверь. На стук никто не ответил, и он решил обратиться за консультацией к неопрятной женщине, гремевшей кастрюлями на общей кухне. – Мне нужен Антон. Антон Лаптев, – вежливо поздоровавшись, сказал Гуров. – Нужно с ним поговорить. Не подскажете, когда он бывает дома? – Ты из милиции, что ль? – оценивающе смерив взглядом полковника, проговорила в ответ женщина. – Хотя можешь и не отвечать, конечно, из милиции. Я вашего брата за версту чую. Поговорить ему нужно. Больно много возьмешь ты тут разговорами. Людка, что ль, опять вызвала? – Людка? – Разговор становился все интереснее. – Она может, – не слушая, продолжала женщина. – Такую стерву еще поискать. У самой с утра до ночи шалман гудит, а ей, вишь ты, Антошкины дружки помешали. А я тебе так скажу: она пускай сначала у себя порядки наведет, а уж потом на других жалуется. К Антошке у меня претензий нет. Он парень тихий. Когда трезвый. Разве что выпьет иногда… тогда – да, тогда бывает. И нагрубить может, и прочее всякое. А что, человеку тоже расслабиться нужно. Иногда. А вот у Людки этой, почитай, каждый день праздники эти празднуются. Так что, если поговорить хочешь, ты лучше с ней поговори. Призови к порядку. А Антошка… он тихий. На работу ходит, за комнату платит аккуратно, не мусорит. А Людка эта… – Значит, Антон сейчас на работе? – прервал Гуров этот затянувшийся монолог. – Да, уехал. Он каждый день ездит. Неделю в дневную смену, неделю в ночную. На мойке работает, машины моет. Круглосуточно. Далеко где-то. На метро ездит. Не знаю куда. Рано выходит, поэтому и говорю, что далеко. Смена-то у него с десяти начинается, а его уже в восемь дома нет. Иногда даже не завтракает, чтоб ко времени успеть. – А что, Антон один живет? Завтрак ему приготовить некому? – Нет, почему один? Не один. С мамкой живет. Вон она, Валя, в соседней комнате, тут же рядом, в десятой. Только завтраки готовить ей не с руки. Неходячая она у нас. Парализованная. Заболела, ударил инсульт, и парализовало. Вся левая сторона отнялась, ногами совсем не ходит. Так что это Антошка за ней присматривает, а не она за ним. Ну и мы иногда… помогаем. – В соседней комнате, говорите? А пообщаться с ней можно? – Можно, почему нельзя? Зайди, пообщайся. У нее там открыто, не запирают. Мало ли что, больной человек. Только она говорит плохо и слышит так же. Поэтому ты погромче спрашивай, к самому уху наклонись. Из кухни Гуров вновь прошел в коридор и, вежливо постучав, приоткрыл дверь комнаты номер десять. Унылая картина, которую он обнаружил там, не могла не вызывать сострадания. В мизерной комнатушке среди грязи и разбросанных в беспорядке вещей стояла кровать. На ней, полуприкрытая серыми простынями, лежала женщина. Глаза ее неподвижно смотрели в потолок, и казалось, что она погружена в глубокую медитацию, абсолютно отрешившись от всего, что происходит вокруг. – Валентина? Добрый день, – выполняя инструкцию своей знакомой из общей кухни, прямо в ухо лежащей на кровати проговорил Лев. – Могу я задать вам несколько вопросов? Это обращение не вызвало почти никакой реакции, и он очень быстро убедился, что задавать какие-то вопросы здесь бессмысленно. Парализованная даже не обратила к нему свой отсутствующий взгляд. Лишь веки ее слегка дрогнули и снова неподвижно застыли, прикрыв до половины глаза, давно потерявшие цвет и выражение от непрерывных страданий. Поняв, что разговора с матерью потерпевшего не получится, Гуров вернулся на кухню. – Ну что, поговорил с Валей? – участливо спросила женщина. – Нет, не получилось. Кажется, сегодня она не склонна к общению. – Да, она у нас такая. Больно-то не пообщаешься. Одно слово – парализованная. – Так, значит, Антон в общем и целом парень тихий? – спросил Гуров, чтобы вернуться к интересующей его теме. – Да, тихий. Уж точно не такой, как эта Людка. – А вот вы упоминали о его друзьях. Часто они к нему приходили? – Дружки-то? Да нет. Может, раз в неделю или два. Нечасто. Он тоже не хуже Вали, не больно-то общительный. Все больше молчком. Молчит-молчит, а на душе-то, наверное, копится. Вот и выпускал иногда пар. Как выпьет, он, конечно, тоже не подарочек, Антошка-то. Не то чтобы совсем уже буйствует, но под горячую руку лучше было ему не попадаться. И послать может подальше, и в случае чего кулаки в ход пустить. В подпитии с ним лучше не связываться. – А с дружками этими своими он не устраивал скандалов? Может, Люда-то не зря жалуется. – Это на нее нужно жаловаться! – в сердцах произнесла женщина, явно имевшая какие-то особые претензии к этой неизвестной Людке. – У Антошки-то, у него всегда тихо было. Если его не трогали, то и он никого не трогал. И с дружками этими своими никогда скандалов у него не было. Нечего вам говорить зря. Это вот у Людки скандалы. Сама она больше всех здесь тишину нарушает. А еще на других жалуется. – Значит, каких-то непримиримых врагов у Антона не было? – терпеливо добивался ответа на ключевой вопрос Гуров. – Ну, кроме этой Людмилы, разумеется. – Каких тебе тут врагов? – пренебрежительно произнесла женщина. – Живем нормально. То, что поцапается кто с кем иногда, так этого где ж не бывает. Врагов он пришел искать. Враги, милок, за золотыми заборами живут, друг от друга кубышку прячут. А нам тут делить нечего, все одно горе мыкаем. Вон, к любому зайди, погляди, все у всех одинаково. Нам враждовать не из-за чего. Причин нет. Лев понял, что продолжать расспросы бессмысленно. Антон Лаптев не имел никакого отношения к Денису Зарубину и никак не пересекался с ним ни в юном, ни в более зрелом возрасте. Социальная среда, в которой вращались эти два молодых человека, настолько кардинально отличалась, что невозможно было даже представить ситуацию, в которой они могли бы столкнуться друг с другом даже случайно. «Разве что Денис мог заехать на автомойку, где работал этот Антон, – выходя на улицу, предположил он. – Но даже и в этом случае их кратковременный контакт вряд ли мог послужить причиной для «отбора» в список жертв. Очевидно, причины здесь совсем другие, и жертва выбиралась спонтанно. Морозов прав, гораздо больше мотиваций у преступника завязано на самом месте, где он совершает преступления. Электричка, одна и та же остановка… Плясать нужно от этого. А искать что-то общее у его жертв путь, похоже, бесперспективный». Потратив еще два часа на обратную дорогу, Гуров вернулся в Управление. Рабочий день подходил к концу, и ему хотелось в тишине и покое проанализировать последние новости и определиться с дальнейшими планами. Ответ на главный вопрос был получен, даже не углубляясь в изучение статистики, Лев теперь знал, что речь идет о серийном убийце. И сейчас необходимо было разработать эффективную стратегию, которая позволила бы вычислить и обезвредить его в максимально короткий срок. Дело здесь было не только в том, что с раскрытием торопили высокопоставленные лица. Преступник, по всей видимости, обладавший незаурядной решимостью и даже наглостью, в любой момент мог повторить отработанную им схему, а Гуров не желал оказаться даже косвенно виновным в появлении новых жертв. Ведь промедление в расследовании давало преступнику дополнительный шанс. Поэтому Лев торопился и без напоминаний извне. Но лишь только он сосредоточился на обдумывании плана дальнейших действий, как зазвонил телефон. На сей раз номер Алексея Морозова уже был занесен в список контактов, поэтому Гурову не пришлось теряться в догадках, кто же это его побеспокоил. – Лев Иванович, здравствуйте еще раз, – торопливо, будто боялся не успеть сообщить все, что хотел, произнес Алексей. – Тут у нас снова новости. – И снова сенсационные? У тебя такой голос, будто за это время произошло еще одно убийство. – Даже два, – неожиданно подтвердил эту абсурдную версию Морозов. – Ты шутишь, я надеюсь, – строго проговорил Гуров. – Тема, кажется, не особенно подходящая для анекдотов. – А никто анекдоты и не рассказывает. Все, к сожалению, абсолютно серьезно. На станции «Проспект Мира» зафиксированы еще два точно таких же случая, как сегодня. Один произошел в мае, другой в июле. Учитывая довольно большой разрыв между первым и вторым убийством, а также то, что подобные дела имеют практически нулевые шансы в плане раскрытия, их, как говорится, отложили в дальний угол и больше не вспоминали. А сейчас, когда мы, как говорится, подняли волну, местные вспомнили про те два случая и сообщили мне. Это было еще днем, когда мы тут работали с ребятами, но я не стал вам звонить, пока не уточню все детали. – Уточнил? – угрюмо поинтересовался Гуров, уже догадываясь, каким будет ответ. – Да, уточнил. И обстоятельства, и характер ранения, и даже время убийства – все совпадает. Так что наш парень, похоже, вышел на «тропу войны» еще весной. – Но «воевал», кажется, не так интенсивно? Как ты сказал? В мае и в июле? То есть промежуток между двумя первыми убийствами – два месяца? А между вторым и третьим получается уже месяц. Ведь сейчас у нас август. – Ну да. А между третьим и четвертым – всего два дня. – Ускорение ощутимое. – Это точно. Просто геометрическая прогрессия какая-то. Материалы по двум предыдущим случаям завтра утром будут у меня, если хотите, могу скинуть вам на рабочую почту. – Что значит – «если хотите»? Тут уж о желаниях речь не идет. Скидывай обязательно без всяких «если». У нас, оказывается, с мая месяца серийный убийца по электричкам разгуливает, а мы сидим тут, ушами хлопаем. Ты, кстати, встречался с очевидцами последнего случая? Что они говорят? – Пока нет, сейчас как раз собирался ехать по адресам. Думал, позвоню вам, расскажу новости, тогда уж и отправлюсь. – Ясно. Новости, конечно, важные, спасибо, что оперативно сообщил. Хотя приятного мало. Дальше в лес, больше дров.