– На мантии, – уточнил Высоков, – я вообще-то судья. Он вернулся домой и застал на кухне Настю, которая готовила что-то вкусное. Запах еды Высоков почувствовал еще на лестничной площадке. – Ой, – вскрикнула девушка, – что ты не предупредил? У меня еще ничего не готово. Он подошел и обнял ее. – Не хочу есть. Хочу полежать немного. Если честно, то я сегодня не выспался. – Прости, – шепнула Настя и поцеловала его. – Иди приляг, а я закончу здесь на кухне и проберусь к тебе под бочок… Владимир Васильевич шел по берегу озера с удилищем руках. Озеро было большое, и за деревьями на далеком противоположном берегу сквозь дымку проступали призрачные высотные дома. Стая уток пролетела над озером, а потом опустилась в камышах. Владимир Васильевич хотел забросить удочку, но вспомнил, что не приготовил наживку… Теперь он держал в руках голый крючок и удивлялся не своей рассеянности, а тому, что не помнит, как здесь оказался. Крючок был кованый, большой – на таких обычно ловят очень крупную рыбу: сома, например. Высоков смотрел на озеро и все больше узнавал его. Это было озеро Разлив, знакомое еще с детства – с того времени, как он с мамой поселился здесь. Он даже место узнал – отсюда до их дома километра четыре или того меньше. Сюда он обычно приезжал на велосипеде. Возле камышей забрасывал удочку, ждал поклевки. Но теперь как раз в том самом рыбном месте стоит бревенчатый дом… Не старый, а совсем недавно построенный: бревна свежие и покрыты светло-коричневой морилкой. Высоков направился к дому, удивляясь тому, как мало в нем окон. Почти подошел, как услышал плеск воды за своей спиной. Обернулся и увидел в озере седого мужчину, лицо которого показалось ему знакомым. Качанов. Каро Седой не купался, а просто, зайдя в воду по пояс, плескал на себя пригоршни воды. Все тело его было в синих татуировках. Качанов смотрел на Владимира Васильевича и широко улыбался. – Ну че, начальник, очко жим-жим? – продолжая скалиться, выдавил Каро. – Теперь ты следующий… Разбудил его мобильный. Пока Высоков приходил в себя, не понимая, где он находится и куда делось озеро с бревенчатым домом, телефон замолчал. Владимир Васильевич взял с тумбочки аппарат и посмотрел на номер. Только что с ним пытался связаться генерал Корнеев. За оконными шторами была темнота и непонятно было: вечер, ночь или уже утро. Стрелки на циферблате показывали восемь двадцать. Значит, все-таки вечер. Или утро? Настя спала глубоко. Ее не разбудил даже телефонный звонок. Высоков посмотрел вокруг, увидел свою рубашку. Взял ее, обернул ею бедра и связал рукава на животе. Вышел из спальни, проследовал на кухню, где все сияло чистотой. И только после этого нажал кнопку обратной связи. – Докладываю, – без всяких предисловий начал Корнеев, – только что связывался с Евдокимовым. Понимаете, о ком я говорю? – Глава городского следственного комитета. – Он со мной поделился результатами первоначальной экспертизы. Марьянова убили вечером в пятницу на прошлой неделе или крайний срок в субботу самым ранним утром. Он никуда не собирался, ни на какую рыбалку… Он вообще-то был охотником, а не рыболовом. Даже для выездов на охоту приобрел «уазик», который и был обнаружен на том озере. Семья его выехала на дачу в пятницу: жена, дочь и внучка маленькая. Он обещался подъехать к ним или поздним вечером пятницы, или в субботу пораньше. Последний звонок от него был получен в двадцать один тридцать вечера. Дача у него на Токсовской трассе: за Токсово разные дачные поселки, в том числе и СНТ прокуратуры. От него до того озера, где нашли тело, меньше сорока километров. Жена тело опознала. Только удивилась, что на Марьянове были болотные сапоги, не те, что он носил прежде: не его зеленые, а черные. Да и размером на три номера больше. У Марьянова был сорок второй, а эти соответственно сорок пятый. А куртку она опознала, сказала, что он в такой всегда на дачу приезжал. – Какие-нибудь следы, улики были обнаружены? – Никаких. Отстреленной гильзы нет. Пуля ушла в воду, но в какую сторону непонятно, потому что место, откуда произведен выстрел, точно установить не удалось… А потому точную траекторию отследить вряд ли получится. К тому же озеро глубокое, дно илистое. Даже металлоискатель ничего не найдет. Но даже если и обнаружится гильза, вряд ли удастся установить принадлежность пистолета. На такое дело обычно берут ствол, не замазанный на других убийствах, чтобы следствие не могло уцепиться за ниточку. – А следы от колес машины или что-то еще? – Обнаружены, но были дожди, а там, говорят, или мох или трава… Эксперты не смогли сделать слепок отпечатков протектора, но сказали, что по ширине колесной базы это почти наверняка внедорожник. Сейчас осматривают в ускоренном режиме записи со всех камер дорожного наблюдения. Но дело это тоже вряд ли выгорит. Озеро хоть и лесное, мимо проходит лишь бетонка, но съехать с нее можно по трем разным направлениям: на Токсовскую трассу, на Ново-Приозерку и на дорогу, ведущую из города в Колтуши… – На Дорогу жизни? – Так. Беда в том, что все эти направления забиты машинами. А внедорожников у нас теперь сами знаете сколько. У вас, к примеру, какой автомобиль? – У меня «паджеро». – Вот и вы туда же. – Я своим внедорожником теперь редко пользуюсь. У меня служебный «вольво» с водителем. – Не обижайтесь: это я к слову. Вас-то никто и не думает в чем-то подозревать. Все же понимают, что это убийство заказал Качанов. Высоков обернулся и увидел стоящую у дверей кухни Настю, на которой из одежды были только узенькие трусики. Он махнул ей рукой, показывая, что разговаривает по делу и скоро освободится. Настя улыбнулась ему и пошла обратно в спальню. – Это пока все, – подытожил генерал Корнеев, – если появятся свежие новости, тут же сообщу. Владимир Васильевич вернулся в спальню. – Какой ты смешной, – рассмеялась девушка, показывая на рубашку, которой он прикрывал свою наготу. – Важный звонок, – объяснил Высоков, – некогда было одеваться. – Ну и хорошо, – продолжала веселиться Настя, – зато сейчас долго раздеваться не придется. Ложись скорее! Глава двенадцатая Заседание суда было назначено на десять утра. В десять оно и началось. Но еще до этого Высоков познакомился с новым прокурором. Тот сам подошел, протянул руку и представился. – Советник юстиции Мелешкин Денис Андреевич. Я вместо Марьянова. Вы в курсе, какая трагедия случилась с Георгием Ивановичем? Владимир Васильевич кивнул: – Надеюсь, это не помешает нам сделать наше дело? Было ему около сорока – вряд ли больше. И надежды на дальнейший карьерный рост, судя по его настрою, у Мелешкина сохранялись. На заседании он спокойно наблюдал. Вопросов почти не задавал. Только под самый конец спросил Качанова: – Какое место вы отводите себе в преступной иерархии? Качанов усмехнулся и повернулся к своим адвокатам: – Я не понимаю, о чем базар. Тогда со своего места поднялся Дима Словоерсов. – Ваша честь, – обратился он к своему бывшему сокурснику, – можно попросить господина прокурора задать вопрос как-то иначе, чтобы можно было понять, что его интересует. – Согласен, – кивнул Высоков, – даже я ничего не понял. – Хорошо, – завелся Мелешкин, – спрошу иначе, чтобы поняли все. Гражданин Качанов, являетесь ли вы так называемым вором в законе? – Почему так называемым? – лениво возмутился Каро Седой. – Вор и есть. – То есть вы не отрицаете того факта, что являетесь одним из лидеров преступного мира и руководите преступной организацией. Подсудимый покачал головой и ответил серьезно и даже пафосно: – Насчет лидеров – это по спортивной или партийной части. А у нас организаций нет. Кто же нас зарегистрирует? Так что ни организаций, ни ячеек, ни партийных взносов. Разве что пожертвования. – Хватит паясничать! – крикнул прокурор. – Вы признали, что вы – вор в законе, а следовательно, руководите преступной группой. – Я – польский вор, – снова усмехнулся Каро Седой, – так что отвечаю только за свои дела. Скажите, что я конкретно совершил? Кого-то ограбил, убил, зарезал вместе с его мамой? Предъявите – и я отвечу по существу. – Ваша честь, – посмотрел на судью Мелешкин, – он опять наносит оскорбление суду. – Подсудимый, – обратился Высоков к Качанову, – в соответствии с вашей терминологией, а точнее, с уголовным жаргоном, «польский вор» означает, что у вас нет своей группы и вы всегда действуете в одиночку? – Так и есть… – Так и есть, ваша честь, – подсказал ему адвокат Словоерсов. – Заглохни! – ответил ему подсудимый. Суд совещался недолго, а потом Высоков объявил решение: гражданину Качанову изменить меру пресечения и назначить ему содержание под стражей до суда. Советник юстиции был доволен. Владимир Васильевич вернулся в свой кабинет, не успел даже мантии снять, как ему позвонил Боря Лифшиц. – Тебе передали, что я пригласил тебя на отвальную? – спросил он. – А когда ты собираешься отвалить? – Ты же знаешь, Володенька, что я свалил из Раши восемь лет назад окончательно и бесповоротно, о чем, между нами говоря, не жалею. Но поскольку у вас принято обмывать не только покойника, но и каждого отъезжающего куда-нибудь, хоть на пригородную дачу, то решил не нарушать традицию. Ты согласен? – Согласен ли прийти к тебе на твое обмывание? – Не надо так шутить! Не на мое обмывание, а на нашу пьянку. – А кто еще будет? – Димка Словоерсов и еще…